Минуты шли, а Кирилл, как ребенок, заливался слезами, изредка утопая в безнадежном крике. «Неужели я настолько слаб?» — пронеслось в его голове вместе с пониманием того, что он не может написать Лео или хоть кому-то, чтобы узнать о Дене. Все в нем отказывалось принимать тот факт, что… возможно он убил его.

Достав из кармана джинсов телефон, Кирилл крепко сжал его. Ему захотелось позвонить одному единственному человеку. Наверное, впервые за всю его жизнь. Обычно это случалось по необходимости, но сейчас… Маленький потерянный ребенок в его душе искренне нуждался в понимании и помощи. Благо, для этого звонка был повод.

С каждым гудком ускорялось биение сердца. Глубоко дыша, Кирилл принялся ходить взад-вперед по комнате. И все же, как это нелогично и глупо…

— Да, сын?

Уверенный бас вызвал у него судорожную улыбку. Прикрыв глаза, Кирилл лишь теперь стал думать, что сказать отцу. Тот терпеливо ждал его.

— У тебя все нормально? Деньги есть, Берг доволен тобой? — спросил он, когда затянулась пауза.

— Да. Дом очень классный, и недавно я подписал контракт с лейблом. В общем, скоро будет релиза альбома и…

Он вновь вдохнул воздух. Пальцы легли на переносицу.

— Он будет успешным.

— Ну и хорошо. Работай упорно. Не забывай, что ты получил шанс, который дается только раз в жизни. И да, мама говорила про твой день рождения. К сожалению, мы уедем в Москву. Там важная встреча с партнерами.

Сев у стены, он подтянул к себе ноги.

— Может, отметим 16 числа? Или еще раньше?

Послышался вздох. Затаив дыхание, Кирилл ждал ответа.

— Какой это день недели?

— Среда.

— Извини, не выйдет. Я скину тебе денег на подарок. Купишь себе новые часы или что ты там любишь.

— Просто… Я хотел увидеться с вами. Мне как-то тоскливо.

Отец усмехнулся.

— Значит, тратишь время на глупости. Упорный труд лечит, сколько раз я твердил тебе это. В общем, я сейчас за рулем, говорить неудобно. Желаю успехов.

Он положил трубку. Кирилл не сразу отвел телефон от уха. Безжизненным взглядом он смотрел за окно. Без всяких мыслей. Просто чего-то ждал, а чего, сказать было трудно.

Шли минуты, и ему казалось, что темнота все больше поглощает его. Все меньше он чувствуют связь с телом. Холодный пол слился с ним, а дыхание стало похоже на тишину. Оно почти не разрезало ее.

Щелчок замка вернул его к жизни. Он тут же встал. Ноги затекли, но все равно за три шага донесли его к двери.

На пороге стояла Таня. Ее отрешенный вид неприятно кольнул сердце. Какое-то время она не поднимала на него глаз. Словно чувствовала, как ему необходимо это.

Не выдержав, он обнял ее. Как-то неистово, неуклюже, как делают маленькие дети, когда возвращается домой мама. Холодные руки медленно повторили это движение. Закрыв глаза, Кирилл молча вдыхал аромат ландышей. Такой привычный и родной, способный от чего угодно излечить его.

Они долго молчали, поглощая тепло друг друга. Кирилл думал, что сказать ей. Смягчить правду, пощадить ее мирок или вывернуть душу лишь потому, что ему станет легче от этого?

— Что с тобой? — спросила она, увидев, как напряглась его шея.

Он отмахнулся.

— Иди в зал, я сделаю тебе чай с ромашкой.

Она как-то странно посмотрела на него. Выпирающие желваки всегда выдавали его в подобные минуты.

Чайник загорелся синей подсветкой. Пока он закипал, Кирилл боролся с собой. Думал, как скрыть всю грязь, при этом не утаив главного.

Наполнив чашки, он вышел в коридор. Мысли по-прежнему ломали его.

— Ты все расскажешь мне?

Кирилл кивнул.

— Только, пожалуйста, правду. Скажи, как есть. Без обмана. Я хочу подробностей.

Сев рядом с ней, он опустил глаза.

— Правду, — проговорила она одними губами с легким придыханием.

— Ладно.

Зажмурившись, Кирилл сглотнул в последний раз. Бороться сил больше не было.

— В пабе Ден сказал, что Берг взялся за меня лишь потому, что я помирился с отцом. Мне хотелось сказать нашим общим знакомым, что он врет, и я увязался за ним в клуб. Оказалось, никто и не знал про это. Но я приехал туда, и этот урод прямо при мне все рассказал им. Понимаешь, я никому не говорил, из какой я семьи. Потому что не хотел, чтобы мой успех приписывали моему отцу, его деньгам, но именно так и случилось. Тогда я сказал ему по фактам. Что он просто не может смириться с тем, что от него отказались в последний момент. Я грубо разнес его. И он не сдержался. Все, что я буду говорить дальше, было под наркотой и литрами выпивки. Прости, — сказал он, взглянув в ее поникшее лицо. Сглотнув, Таня ни слова не сказала ему.

— Он набросился на меня и стал душить. На секунду мне показалось, что больше я не вздохну. Никто не спешил бросаться мне на помощь. Эти кретины стояли надо мной и смотрели, как наливается мое лицо кровью. Я лежал на грязном полу, в осколках бутылок, что разбились тут же, как Ден вскочил на стол. Видел лицо этого ублюдка. Ожесточенное, и в то же время жалкое. Мне так хотелось убить его. Стереть вместе с ним все годы, что я ходил в его тени. Все время, что я проводил с этими людьми, был без денег и принципов, ненавидел себя, эту жизнь, пил дешевый алкоголь, употреблял всякую дрянь прямо с сисек дешевых шлюх…

Запнувшись, он в страхе повернул к ней голову. Одна бровь была чуть приподнята и смотрела прямо на него. Бледное лицо излучало пустоту. В нем не было даже боли.

— Я… случайно. Прости, само вырвалось.

Прикрыв глаза, она с усилием кивнула. Велела продолжать, и он продолжил.

— Я скинул его. Но Дена это взбесило еще больше. Я помню, как он двинулся на меня, а дальше я потерял контроль. Я избил его до полусмерти и последнее, что помню — окровавленное лицо. А еще суету вокруг и то, как парни поднимали его тело по лестнице. Один из них кричал адрес для скорой. А я остался там. Выпил весь алкоголь из чужих бутылок. Включил в колонках тяжелый рок и танцевал один в пустом зале. На окровавленном полу с битым стеклом, меж стен, завешанных порнухой. Я забыл обо всем и просто наслаждался игрой эмоций. Тем, как ярость отошла в сторону, жатва кончилась, и нахлынуло величие. Пространство плыло, руки, казалось, не принадлежат мне, но я кайфовал. Кайфовал всей своей сутью. Ты в это время рыдала, а Ден лежал куском мяса в больнице. Хотя откуда мне знать, — он истерически усмехнулся, спрятав лицо в ладонях.

— Я даже не узнавал, что с ним. И до сих пор не знаю. Я последний ублюдок на этом свете. И сейчас, как мудак, все рассказал тебе.

— Я сама попросила об этом, — сказала она, смотря в пустоту.

Таким голосом говорят, когда сдерживают слезы. Тонким, звенящим, со стальным спокойствием, как бывает перед нервным срывом.

Она встала. Кирилл тут же протянул к ней руки, а потом крепко обнял и стал просить побыть с ним. В любом состоянии. Просто не оставлять его одного. И Таня осталась.

С непроницаемым лицом она держала на коленях его голову. Когда он уснул, ничего не изменилось в ней. Лишь слезы стали медленно стекать по щекам. Метель за окном заглушала ее всхлипы.

— Все в порядке, правда. Мы так давно не виделись с тобой. А на пары я хожу каждый день. Уже надоели, вот серьезно!

Даша взглянула на Рому, и тот с улыбкой поправил очки.

Каждый из них читал ностальгию в глазах друг друга. Они втроем так часто собирались в «Хачапури&Вино» осенью. Сидели на этом самом месте, у красной ткани вдоль стены, в теплом свете от абажурных ламп и говорили о самом разном. О современном кино, предстоящих фестивалях, своих проектах и ближайших планах. А потом вместе шли на пары, или концерт, или на встречи со звездами кино, что так часто проходили в их вузе.

Таня написала друзьям во время занятий, и они решили пропустить их, чтобы встретиться с ней. Близилась зимняя сессия, но она даже не думала о ней. Ее текущие оценки должны были обеспечить ей автомат по большинству предметов. После победы в конкурсе преподаватели относились к ней с уважением. И вот, теперь Тане так не хотелось разочаровать их. Ведь остаться с Кириллом — значит перевестись на заочное обучение. Или совсем бросить институт. Еще недавно он говорил ей, что поможет поступить куда-то в Америке, а теперь все планы висели на волоске от срыва. Она решила все рассказать друзьям и, к удивлению, услышала от них почти полярные мнения.