− И что вы делали?

− Я мало, что помню. Только одну игру. Она дала мне розовые камушки и сказала бросить в воду, чтобы исполнить желание. Конечно, это была просто детская шалость, но с ней она казалась правдой. Я был совсем другим в тот вечер. Настоящим, простым… Каким−то счастливым.

А потом случилось кое-что странное. Мы побежали к родителям. Мой отец увидел у меня на рубашке пятно и подозвал к себе. По его взгляду я уже понимал, что ничего хорошего меня не ждет. В моем гардеробе всегда были только люксовые вещи. Когда я пачкал их или рвал, он напоминал мне об этом. Своими методами.

Оказалось, родители той девочки были недалеко от нас. Она что-то сказала своему папе, и он подошел к нам.

Я никогда не забуду этого. У него был такой добрый взгляд, такая мягкость в движениях. Он отвел моего отца в сторону. Что-то сказал ему, и тот сразу переменился. Ее папа ушел, а он молча обнял меня. Мне до сих пор интересно, что за волшебные слова это были.

Таня с улыбкой прикоснулась к нему. Кирилл в недоумении поднял на нее взгляд.

− Он сказал: «Мне жаль, что в свое время кто-то лишил вас детства».

− Что?

Они замерли, смотря друг другу в глаза.

Тогда все открылось ему. Предстало перед ним с такой ясностью, что он не понимал, как раньше не узнал в ней ту девочку.

− Это была ты…

Она ничего не отвечала ему. Уголки губ чуть подергивались, выдавая ее чувства. Глаза налились блеском, на холодном ветру задрожали ресницы.

Кирилл усмехнулся, смотря куда-то вдаль. Казалось, он видел, как плетутся из тонких нитей судьбы. Как чертятся на плоскости точки, которые вдоль, наискосок, а может, напрямую, все равно будут пройдены. Кирилл впервые поверил в это.

− Расскажи мне, как ты живешь. Как смотришь на мир, ладно? — сказал он, протянув Тане конверт.

Едва взглянул на Кирилла, она достала из него два билета. Брови тут же взметнулись вверх.

− Уже завтра?

Он кивнул, приспустив с ее плечика платье. Его губы оставили на нем теплый след.

Утром они стали собирать чемоданы. Посадка на рейс была поздно вечером.

В Прованс они приехали в то время, когда из города ушла жара, а туристов было совсем немного. Конечно, лавандовые поля были уже собраны, но не везде. По дороге ребята несколько раз увидели их цветущими.

Они попросили водителя сделать остановку и пошли вдоль рядов. Таня наклонилась к лаванде и с улыбкой втянула аромат носом. Лиловые веточки коснулись ее щек. Она подняла взгляд, и локон каштановых волос изящно зацепился за них. Поймав момент, Кирилл сделал пару кадров.

— Но их же нельзя рвать, — сказала Таня, когда он протянул ей букет лаванды.

— Тебе можно все.

Поцеловав, Кирилл взял ее за руку, и они пошли к машине. До их домика оставалось уже совсем немного.

— Посмотри на этот закат, — прошептала Таня.

— Как красиво солнце пробирается сквозь траву. Я думала, так бывает только на картинах.

Кирилл с улыбкой провожал золотисто-красные лучи взглядом. Они светили только для них. Кроме отдаленного шума машин, в пространстве больше не было звуков. Природа молчаливо встречала их.

Домик из белого кирпича привел в небывалый восторг Таню. Небольшую террасу обвивал виноградник. Его гроздья висели над деревянной дверью, чуть заслонив собой широкие, почти панорамные окна. Прямо перед ним простиралось шафрановое поле такого же лилового цвета, что и лавандовое. Замерев, Таня прислонила к губам ладони. Кирилл взял чемоданы, а она побежала вдоль ряда трав. Он не мог без улыбки смотреть на нее.

Когда Кирилл подошел к домику, она сидела на кресле-качалке. Ее сумочка лежала на маленьком деревянном столике перед ней.

— Тут мы будем пить чай, — воскликнула Таня.

Кирилл сел рядом с ней и поправил выпавшие из пучка кудри. В своих бежевых брюках и рубашке она выглядела как настоящий художник. С трепетом импрессиониста смотрели ее глаза на вечерний пейзаж. Когда она перевела их на него, Кирилл еще крепче сжал ее руку.

Алые губы приблизились к нему. Он вдохнул их тепло и слился с ними.

— Спасибо тебе. Подарка лучше я не смогла бы даже представить.

Они открыли деревянную дверь. Таня сняла сандалии и замерла в прихожей.

Вся мебель в ней была в типичном прованском стиле. Из белого дерева, с цветочными узорами на ручках. У широкой кровати с нежно-голубым покрывалом стоял комод. В зеркале над ним отражалась кухня. Приблизившись к серванту, Таня увидела ряд изящных кружечек. Рядом с заварочным чайником стояли стеклянные баночки с травами. Ополоснув его, она засыпала в сеточку молочный улун. Пока чай заваривался, они с Кириллом стали развешивать в просторном шкафу одежду.

— Зачем тебе с собой столько платьев? Через неделю нам уже ехать обратно, а в соцсети ты почти ничего не выкладываешь.

Таня шутливо закатила глаза.

–. То, что я редко веду «Инстаграм», не значит, что мне не нужны красивые кадры.

— Кстати, почему ты не хочешь продавать через него свои украшения? Или выставлять картины? Уверен, ты бы быстро обрела популярность.

Пожав плечами, она села на кровать.

— Пока не чувствую, что это нужно мне.

Кирилл усмехнулся, сев рядом с ней.

— Ты так часто говоришь это. Неужели у тебя не бывает такого, что чувства говорят одно, а рассуждения другое? Может, ты не хочешь вести «Инстаграм», потому что тебе неохота или ты чего-то боишься. Может, если бы ты начала чаще выкладывать свои работы, перед тобой открылись бы новые возможности.

Таня опустила глаза. Пушистые ресницы промелькнули в воздухе.

— Возможности там, где легко сердцу. Если почаще прислушиваться к нему, то ошибаться оно будет все реже. Я доверяю ему всю жизнь и всегда оказываюсь там, где нужно.

Она посмотрела перед собой и улыбнулась. Спокойно и умиротворенно. Потом поднялась и вынесла на террасу посуду. Кирилл достал из сумки еду и разложил на тарелочки бутерброды и кексы.

Они сдвинули кресла и на какое-то время растворились в здешней тишине. За сотни метров от них никого не было. Лишь пение птиц иногда доносилось из леса.

— Может, ты и права. Жизнь часто действует в обход мыслей. Я до сих пор не верю, что мы встретились. Какова была вероятность, что тогда, в детстве, мы разъедимся по городам, а потом вновь найдемся? Вот так, случайно.

— Сто процентов. Такое неизбежно.

Кирилл с улыбкой покачал головой. Простота этих слов тронула его правдой. На душе стало так легко, что по затылку пробежали мурашки.

— Тогда на балконе я в очередной раз убедилась в этом. Слушала твою историю о незнакомой девочке и думала: «Да нет, не может быть». Но когда что-то нужно Вселенной, подвинутся даже горы. Нам суждено быть вместе, понимаешь? — сказала она, подняв взгляд на Кирилла.

Казалось, весенний ветерок прошел по забытым уголкам его сердца. Как часто бывает в двадцать два, он и не думал, что когда-то вновь ощутит его.

***

Весь следующий день они гуляли по окрестностям. Шафрановые поля сменялись холмами. Забираясь на них, ребята шли вдоль диких кустарников и, остановившись на вершине, расстилали плед. Тогда Таня доставала из сумки скетчбук. Перед ней простирались редкие домики в окружении платановых рощ, виноградников и полей.

Пока она делала наброски, Кирилл лежал рядом с ней. Закрыв глаза, он наслаждался легкими порывами ветра. Эфирные ароматы погружали его в сладкое умиротворение. Он вслушивался в шелест травы, в скрежет карандаша по бумаге и ему казалось, что та жизнь, которую он знал, уступила место Эдему. Словно они с Таней оказались в раю, в их собственном мире, который так часто представлялся ему рядом с ней.

— Знаешь, я чувствую то спокойствие, которое всегда хотел. Это как в музей сходить. Посмотреть на ту свою часть, что очень красива, может быть, лучшая из всех, но место ей только в выставочном зале. Отдаться ей — значит предать ту часть меня, что требует бунта. Ей всегда нужно гореть, а длительное спокойствие как ледяная вода. Она сталкивается с огнем, и на душе становится очень пусто.