Резко открыв глаза, он повернул голову. К нему приближалась девушка. Длинная синяя юбка колыхалась на ветру, заставляя мелко вздрагивать песок, когда она касалась его.

Кирилл привстал на локтях. Поднялся на ноги, когда она была от него совсем близко. Он узнал ее. В жизни девушка выглядела не так, как на фото. Макияжа на ее лице почти не было. Оно ничего не выражало. Казалось, на месте него была холодная безжизненная маска. Но вот ее глаза остановились на нем. Лишь тогда что-то появилось в них. Любопытство, удивление и радость на мгновение смешались во взгляде, а потом вновь оставили его без эмоций. Девушка остановилась, вплотную подойдя к нему.

— Ну привет, — сказала она.

Кирилл встал. Оказалось, он был не намного выше ее.

— Привет. Крис. Мне нужна Таня.

Она усмехнулась, кивком головы предложив следовать за ней. Они двинулись обратно в ту сторону, с которой она вышла к нему.

Какое-то время они шли молча. Каждый думал о своем, наблюдая, как вода растворяется в песке, оставляет на нем пену.

— Как дела с кокаином?

Он резко взглянул на нее.

— И много ты обо мне знаешь?

Она улыбнулась.

— Почти все. Не знаю лишь, как у тебя дела с кокаином.

— Бросил, — с раздражением сказал он. Она все также не отрывала от песка взгляда.

— Посмотрим.

— Не неси чушь и говори, где Таня, — не выдержал Кирилл.

— Я предчувствовал, что после того ебаного лагеря что-то пойдет не так. Ты наговорила ей всякой херни. Сделала все, чтобы она ушла от меня. А теперь на серьезных щах спрашиваешь меня о наркотиках? Да будь проклят тот день, когда она встретила тебя!

Крис остановилась и какое-то время пристально рассматривала его лицо. С каждой секундой Кириллу все больше хотелось убить ее. Жар от груди распылял щеки. Кровь в висках била все отчетливее. Перед ним не было пляжа. Не было воды и синего неба. Он видел эти три года. Видел отчаяние, в котором он провел их. Видел, как горела надежда, и как сыпался порошок над ее пеплом. Он умирал…

Крис рассмеялась. От неожиданности он вздрогнул. Она смеялась так легко и беззаботно, что злость разом ушла. Кирилл не знал, что сказать ей.

— Если бы не я, дорогой, она убила бы себя сразу, как от тебя сбежала. Ты это знаешь. И ты знаешь, что не помог бы ей. Надежда, надежда… Это все, что ты можешь ей дать, но я дала ей знание. Я открыла ей новый мир, и она смогла жить дальше.

— И что же за знания ты смогла дать ей?

Кирилл тут же замолчал, увидев дом, чуть скрываемый джунглями. В верхнем окне была видна мебель. Кровать, шкаф, а рядом с ними комод. Ряд ее духов у зеркала.

Кирилл вбежал в дом, со всей силой толкнув дверь. Она с шумом ударилась об стену.

— Таня! — крикнул он. Последовавшая тишина сдавила ему легкие.

Лестница, что вела на второй этаж, закончилась и перед ним оказалось две двери. Он открыл ту, что видел в окне. В ней никого не было. Открыл вторую, быстро просунул голову — тоже. Он ринулся обратно и еле удержался руками за комод. На нем была фарфоровая шкатулка. Все те же красные яблоки на ней, те же узоры. Пальцы сковырнули замок, и тот безжизненно повис на ней. Тщетно пытаясь его починить, он с силой оторвал его и бросил в угол. Пелена уничтожила собой все мысли, все хладнокровие и трезвый ум. Казалось, пульс проломит по бокам череп. В каком-то тумане он перебирал ее украшения, пока пальцы не коснулись холодного дна. Записка.

— Ее нет здесь.

Шкатулка чуть не выпала у него из рук.

— Тогда где она?

Крис молчала, а он подходил все ближе. Равнодушная решимость заполонила огонь, что минуту назад горел в его взгляде. Он смотрел на нее, осознавая, что готов ее убить. Один удар, один выброс к стене и все. Он сделает все, чтобы она умерла от потери крови. Медленно и мучительно.

— Говорят, глаза — зеркало души, — негромко сказала Крис.

— Тогда почему я не вижу в них твою душу? — процедил он.

— А у кого видел? Может, у Тани?

— И только попробуй сказать, что это не так, падаль.

— О, нет. Но видел ты в них то, что хотел. Ты и себя-то не знаешь. Думал когда-нибудь, что захочешь убить меня?

— Говори, где Таня!!!

Она закатила глаза и легла на кровать. Кричащие люди всегда раздражали ее.

— Я скажу, не волнуйся, всему свой черед. Ты злишься на то, что твоя любимая, ну или как тебе кажется, любимая, обрела свободу. Конечно, ведь ты понятия не имеешь, каково это. Вся твоя жизнь — попытки насытить эго. Ты не столько зависим от кокаина, сколько от мнения других людей.

— Это в прошлом.

— Не думаю. Может, ты и смирился с тем, что тебя не полюбит отец, и что мать всегда будет за него, но ты все равно слабый. Тебе нужна любовь Тани. Ты не можешь без нее. Но как думаешь, правда ли это? Ты не можешь без нее или без образа, который нарисовал себе? Без ее крыльев, что уносили тебя вдаль от проблем? Они ведь так насаждали тебе.

— Идиотка, я люблю ее.

Она резко встала с кровати и подошла к стене.

— Что ж, пора выяснить это. Я скажу две вещи, а ты думай, что тебе делать с ними. Первая — Таня сейчас в Мадриде, вторая…

Ухмылка заиграла в теневой стороне ее лица.

— Она переебалась почти со всеми, кто живет здесь. Я видела, ты открывал ту шкатулку. Прочитай, что нашел в ней.

***

«Мы заходим в этот колизей свободы, и я раздеваюсь. Ничего нового, но сегодня я решила дойти до предела. До самого дна. Потому что пора поставить точку, сказать: «да, я все поняла» и жить дальше. Хватит с меня этих практик. Стрелки, яркие губы, там, где должно быть белье — полоски из стразов. Сегодня я решила ничего не пить. Хотела осознать все на трезвую голову. То, как входит в меня Ник, ласкает Алекс, как в это время я целую незнакомого парня.

Влажные руки исследуют мое тело. Доходят до груди, слегка защемляя соски кончиками пальцев. Я чувствую на них чьи-то губы. Чей-то язык играется с ними. Сначала медленно, едва касаясь, но вскоре все смелее присасываясь к ним. Мурашки тут же пробегают по коже. Мое восприятие противится, хочет уйти в себя, но я удерживаю его. Мне нужно осознать, что я свободна. Что теперь, после такого, никто не в состоянии сломить меня. Теперь мне ничего не нужно. Я ушла от судьбы. Идти мне больше некуда.

Помню, как Крис двинулась вдоль рядов. Вдоль увлажненных тел, их отсвечивающей плоти. Как она с усмешкой закрывала глаза при чьих-то вздохах, словно питалась ими, их энергией. На нее нисходило какое-то блаженство. Словно все чувства, все сладострастное наслаждение принадлежало ей одной. По взгляду сложно понять, что в ее мыслях. Понять, какой интерес ей наблюдать за спариванием этих людей — таких беззаботных и радостных.

Все сгорали от экстаза, а она лишь меняла свечи, одобрительно посматривая на распластавшуюся китаянку, внимая томным вздохам светлой девушки с косичками. Я вспомнила. Тогда в храме она так же смотрела на иконы. Так же протягивала руки к свечам, и похожий огонь зажигался в ее взгляде. Но от чего? Похоже, мне никогда не узнать этого. Что бы то ни было, я за все благодарна ей».

Он сложил листок пополам. Краями пальцев сильнее загнул его. Потом сделал еще один изгиб. Получился аккуратный маленький квадратик. Он кинул его на комод и двинулся к Крис.

— Очень мило. А теперь я скажу тебе все то, что так долго не могла понять Таня. Для нее был загадкой твой интерес к чужим чувствам. К высоким идеям, за которые веками боролись страждущие, к чьему-то падению, искушению, страху, боли. Конечно. Ведь сама ты ничего не чувствуешь. Ты пустой скучающий механизм, что не может найти себе место в мире. Это даже банально.

Он рассмеялся каким-то истошным пугающим звуком, от которого Крис в недоумении подняла брови.

— В любой идеи ты видишь правду, и потому так бездарно решила от себя все отринуть. Наверняка ты не раз мечтала о любви на всю жизнь, о преданности заветам. Ты хотела любить, во что-то верить, что-то отстаивать и бороться за это. Но нет, все одинаково. Слишком много граней у каждой мысли, ракурсов у идеи. И среди них всегда находится правда. Невыносимо так жить, да? Другое дело Таня — человек с горящим сердцем, глазами, видящими красоту вокруг. Ты просто хотела изучить ее. Найти истину. Но ее все нет, и ты по-прежнему несчастна.