***

Почти все время Таня видела Дмитрия в классических костюмах строгого оттенка. Лишь разноцветные галстуки с узорами напоминали ей о характере владельца. Она не разбиралась в брендах, но каждая деталь его гардероба смотрелась на нем очень дорого.

Почти каждый день они ужинали в центральных ресторанах Мадрида. Сначала Таня соглашалась на встречи с неохотой, но потом быстро поняла, что у них с Дмитрием было много общего. Он прекрасно разбирался в живописи и в искусстве в целом. Несмотря на деловой вид, в общении с ней он был очень прост. Они много смеялись, много говорили о жизни, и, прощаясь, Тане было куда легче остаться одной. Его мускусный аромат еще долго окутывал ее.

Он рассказал о себе довольно много. Родился он в Петербурге и в восемнадцать лет поступил на факультет арт-менеджмента в Милане. Почти сразу стал помогать в организации выставок и быстро завел нужные знакомства. К двадцати двум годам он уже ездил по всей Европе, продвигая своих художников. Сейчас, когда ему было почти тридцать, все они стали известными и имели мировой успех. Периодически Дмитрий летал с ними в самые удаленные уголки Земли, покидая свою просторную квартиру в центре города. Приложив все усилия в колледже, он жил интересной обеспеченной жизнью. Имел много влиятельных друзей, с которыми обещал познакомить Таню. За ужином, к третьему бокалу вина, они начинали строить планы о том, чтобы покататься с ними на яхте или съездить на виллу, когда начнется выставка в Барселоне. Пока что у обоих было много дел и только под вечер освобождалось время, чтобы побыть вместе.

Таня поднималась рано утром, чтобы успеть выпить кофе и погулять в парке. Там она садилась на скамейку и медленно раскрывала переплет дневника. Глаза пробегали по отрывкам, выбирая лишь самые важные из них. Все проявления внешнего мира враз перекрывались судорогой в сердце.

«Вся философия Крис — это счастье вопреки. Ты многое не можешь контролировать, да. Но однажды ты умрешь, так что жить надо сегодняшним днем. Так, чтобы это нравилось. Например, сегодня мы узнали, что рейс до Парижа отменили, и Крис не успеет выставить работы к фестивалю. Она могла бы стать еще известнее и привлечь внимание крупных изданий, заработать денег, но шанс упущен. Даже я расстроилась, а она нет. — Значит, будет что-то по круче, — вот что она сказала. Откроются другие пути к цели. Другие возможности. Если эта упущена, значит, Вселенная от чего-то уберегла ее или хочет дать большее. Но удивляет меня не столько эта мысль, сколько ее способ смотреть на мир ясным взглядом. Если в какой-то день она проводила часы за макияжем, доводила до идеала каждый миллиметр своего лица, то на следующий ходила без него. И так во всем, только если распорядок дня, ежедневные действия не вели к какой-то цели. Хотя иногда Крис нарушала даже их. Привязываться нельзя ни к чему — ни к рутине, ни к ее отсутствию. Потому что только так можно смотреть на мир со стороны и видеть правду. Если ты навесишь на себя ярлык, наречешь что-то своим или к чему-то привыкнешь, смотреть ты будешь уже с пристрастием. Выберешь сторону и будешь склоняться к ней, а как ее не станет, то расстроишься, а это совершенно напрасно. Поэтому Крис может позволить себе весь день питаться сладким, а на следующий лишь овощами и фруктами. Может уснуть на удобной кровати, а может на песке под шум моря. Может провести весь день в телефоне, а может не притрагиваться к нему. Она находит радость во всем, что происходит. Может, поэтому в ее жизни все так просто. Она всегда получает желаемое, ведь по-настоящему ей ничего не нужно».

***

«С самого утра мы проводим день вшестером. С нами Том, Алекс, Диана и Ник. Еще на рассвете мы поехали в горы — сели по байкам, разбившись на пары. Теплый ветер с силой бил нам в лицо, заглушая восторженные крики. Даже шум мотора терялся в его порывах. Я прижималась к спине Ника каждый раз, когда байк подпрыгивал на ухабистой дороге. Алекс включил колонку, и чувство свободы вышло на новый уровень. Мимо проносились взгляды людей, каменистые выступы и пальмы. Все дальше и дальше мы отъезжали от деревянных построек. Вскоре они исчезли, и впереди показался серпантин. Чем выше мы поднимались вверх, тем больше взгляд захватывал море. Оно переливалось искрами в красноватых лучах солнца. Казалось, есть только этот миг. Все остальное просто исчезло.

Доехав до вершины Кхо Сат Хат, мы остановились. Еще долго все делились впечатлениями, то и дело смеясь и перебивая друг друга. Диана в это время разложила плед. На темно-красной ткани нас уже ждал завтрак из панкейков, риккоты и клубники. Рядом стояли стаканчики и термос.

Мы сели лицом к морю. Перед нами простирались скалы, обвитые лианами, джунгли и пляжи. Розоватое небо рассекалось чайками. Мы замерли. Несколько минут не произносили ни слова, впав во власть красоты здешней природы.

— Крис, тебя надо сфоткать, — резко поднялся Том. Обернувшись к камере, она чуть приспустила зеркальные авиаторы. Из-под них показались глаза в обилии блесток.

— Тань, сядь рядом с ней. Выложим вас вместе.

Если честно, я никогда не задумывалась о том, как мы смотримся вместе. Оказалось, что странно. Ведь что бы мы ни надели, у Крис всегда будет вид роковой обольстительницы, а у меня простодушного ребенка. Том говорит, такой контраст — на вес золота. Похоже, так и есть. Одна отметка в сторис — и к вечеру у меня прибавилось пару тысяч подписчиков.

— А чем вы занимаетесь? — спросила я у ребят, когда мы продолжили завтракать. Странно, что у нас ни разу не заходил разговор об этом. Алекс как-то странно взглянул на Крис. — Примерно тем же, что и Том, — сказала она за него. — Только занимаются не блогерами, а школой. — Что за школа? Они переглянулись. Это вызывало интерес еще больше. — Они учат тому, что я рассказываю тебе. Только за деньги, — сказала Крис, цепляя клубнику вилкой. — Вы так же проводите медитации и лекции? Они кивнули, сказав лишь, что проводит их Алекс и Диана, а Ник занимается продвижением тренингов. Какое-то время все молча накладывали в тарелки панкейки. Потом темы разговора стали быстро сменять друг друга, даже вскользь не касаясь их деятельности. Наконец все пошли оглядывать скалы. Крис наклонилась ко мне.

— Ребята немногословны, потому что не хотят сбить тебя. Понимаешь, все должно быть постепенно и приходить в свое время. Чуть позже ты будешь знать, что дальше. Потерпи.

К ужину мы вернулись домой. Когда стемнело, Крис, как всегда, куда-то уехала. В одиночестве я прогуливалась вдоль берега. Вода молчаливо омывала мне ноги.

***

Всю ночь она рисовала. Всю ночь провела за холстом, обливая его краской и выводя контуры. Это не была работа на заказ. Она не планировалась для выставок. Вся ее суть — просто импульс. Рука изливала то, что на душе под чутким руководством разума. Спина быстро затекла, шея устала, но Таня не чувствовала этого. В наушниках — Лана дель Рей, и лишь на припевах она не выдерживает и прячет лицо в ладонях. Тогда на краткий миг тело вновь обретает связь с ней. Но только Таня хочет пройтись по комнате, как новая буря вновь заносит над холстом ее руку. Лишь к утру, когда слезы закончились, она поднялась с места.

Быстро одевшись, она дошла до кофейни. Бариста тут же приветливо кивнул ей. Почти все столики были заняты людьми, но взгляд сам собой притянулся к Лауре. Она сидела у окна. Казалось, даже сквозь книгу ее глаза излучали покой и тихую радость. Таня села рядом с ней. Улыбнувшись, та тут же отложила ее.

— Привет-привет. Смотри, что у меня есть, — показала она на чизкейк с фисташковым кремом и малиной. — Раньше тут таких не было. Попробуй.

— Очень нежный, — сказала Таня, хотя совсем не ощущала вкуса. Лаура была такой радостной, что ей не хотелось нагружать ее грустными мыслями. Но та быстро разоблачила ее в этом. — Дорогая, за ярким нарядом такой взгляд не скроешь.

Усмехнувшись, Таня опустила глаза на свой свитер в разноцветную полоску.

— Знаю. Просто пока мне становится лишь труднее. Решила выпускать боль через краску и в итоге не спала всю ночь. Она с сочувствием отвела взгляд в сторону. Ее лицо, такое мягкое, казалось, освещенное солнцем изнутри, стало похоже на лик Будды. Умиротворением веяло от каждого ее слова.