Люди зааплодировали. Пока она одаривала их улыбкой, ведущий вручил ей микрофон, показав на соседнее кресло. Публика простила ей задержку тут же. С первых же вопросов.

— Таня, как тебе у нас в Мадриде? — спросил он.

Повернувшись к зрителям, Таня с восхищением рассказала о своей вчерашней прогулке, о том, что теперь она фанат фиалковых конфет и хотела бы остаться в их городе подольше, потому что его атмосфера близка ей. Они с журналистом обсудили ее жизнь, взгляды на искусство и то, как они отразились на некоторых работах, что уже были представлены в этом зале. Когда настало время вопросов, десятки рук тут же взметнулись в воздух. Ведущий показал на парня, и девушка с бейджиком протянула ему микрофон.

— Скажите, с каким настроением вы писали «Амазонку»? Какую концепцию заложили в нее? — спросил он, показав на картину, что висела справа от него.

На ней была изображена мулатка в красном платье. Четко виднелось лишь ее лицо. Глаза смотрели вверх, губы напряжены, сжаты в одну полоску, а волосы растрепанны. В густые пряди вплетены бутоны роз, но их вид добавлял лишь безысходности и отчаяния. Некоторые из них были помятыми, некоторые вот-вот норовили упасть на сухую обезвоженную землю. Платье было на них похоже. Юбки разных оттенков красного цвета распростерлись по всей нижней части картине. Где-то они были очерчены, где-то едва различимы в пространстве. Таня смотрела на «Амазонку», вспоминая тот день, когда принялась за нее.

— Девушка решила стать амазонкой, но справиться ей нужно прежде всего со своими чувствами. Сейчас она на переходном этапе. Платье порвано, причёска испортилась, и в ней нет никаких сил, чтобы идти дальше. Она смотрит в небо, просит Бога помочь ей.

Испанский голос тут же перевел за ней.

— Но зачем ей становиться амазонкой? Ведь она была рождена для другого.

Таня посмотрела куда-то в пол. Сотни людей ждали ее ответа. Пальцы вцепились в подлокотник. Дыхание замерло. Среди десятка вопросов в голове пронесся голос Крис. Ее слова о том, что она должна быть честной. Подняв взгляд, Таня отклонилась на кресло.

— Иногда стоит менять в себе одни черты ради других. Потому что не всегда наша данность примирима между собой. Иногда ее переплетения могут быть несовместимы и причинять боль. Я думаю, подобная борьба есть у многих из нас. Мы пришли в этот мир для того, чтобы пройти свои уроки. Понять, что в нас истина, а что лишь ее правдоподобная копия. Жизнь показала Амазонке ее путь. Она не сможет остаться прежней.

— И она пройдет свой путь?

Таня кивнула. Уверенно ровно настолько, насколько умела скрывать свои сомнения. Пока вопросы ветвились в ее голове, все больше людей поднимали руки.

Ведущий показал на молодую девушку. Типичную испанку. Ее темные глаза, казалось, могли без нее задать свой вопрос Тане.

— У вас в картинах очень необычно чередуются красный, черный и белый цвет. Почему вы выбрали их?

— Это моя борьба, — сходу ответила она.

— Я задаюсь вопросом, куда ведут чувства. Возносят они нас или губят? Я имею в виду яркие чувства. Страсть, злость, эйфория, подавленность.

— И как вы отвечаете на это?

Таня не сразу решила, что сказать ей. В момент нерешительности на ум приходила лишь правда.

— Каждый решает для себя сам. Это либо наполняет его, либо отвлекает от главного. Поэтому черный и белый цвет часто рядом — для баланса.

Ее стали спрашивать о жизни в Таиланде, о Крис, которая год назад выставлялась здесь. Многие кивнули, когда кто-то сказал, что их работы похожи темами, но различны по исполнению.

— Если бы не она, меня бы здесь не было, — сказала Таня.

— Ее менеджер стал и моим тоже. Как и дом. Мы работаем вместе.

Когда время на вопросы вышло, люди выстроились к ней в очередь. Вновь и вновь Таня ставила автографы на блокнотах и листовках. Потом они обступили ее, и фотограф запечатлел их на фоне ее работ у однородно-серых стен зала. Все старались пошире улыбнуться, и Таня последовала их примеру.

Когда все закончилось, толпа прошла в павильон с другими картинами. Теперь это пространство с высокими потолками и минималистичным интерьером опустело, и она наконец почувствовала себя свободной. Смотря на сцену, где только что ее видели все эти люди, Таня хотела лишь одного — побыстрее уйти отсюда.

— Ты как? — подошел к ней ее менеджер.

Она впервые видела его вживую. Все в нем идеально вписывалось в описания Крис. Это был высокий мужчина лет тридцати в темно-синем выглаженном костюме. Представительность его образа резко контрастировала с его улыбкой. Простой и дружелюбной, без всяких вежливых заискиваний.

Обменявшись парой фраз, они вышли на улицу.

Ветер как-то по-летнему раскачивал ряд флагов у стеклянного здания. Прямо перед ним располагался идеально постриженный газон с редкими кустиками. Не сговариваясь, они пошли вдоль них по асфальтированной тропинке.

— Все прошло отлично. Думаю, у тебя еще будет много выставок, — сказал ее менеджер, наклонившись к ней.

Таня кивнула. Она и сама видела, какой восторг вызвала у людей. Пока они шли, он говорил, что попробует организовать выставку в Барселоне. Если на нее придет много зрителей, то следующая пройдет во Франции.

— Дмитрий…

— Просто Дима, — улыбнулся он.

— Дим, сколько я могу побыть здесь?

— В смысле в «Ифеме»?

— Нет, в Мадриде.

Он удивленно взглянул на нее.

— Сколько хочешь, Тань. Просто у нас много заказов, а у тебя все осталось в Таиланде.

— Нет, у меня с собой все, кроме мольберта.

— Тогда не вопрос. А на сколько ты хочешь? Если надолго, то выставку в Барселоне можно организовать пораньше.

— Думаю, на пару месяцев.

Он кивнул, и какое-то время они шли молча. Дойдя до машины, Дмитрий предложил ее подвести, но она отказалась.

— Ты хочешь остаться из-за Крис? Устали друг от друга?

Улыбнувшись, она покачала головой.

— Да ладно тебе, я ей не скажу, — засмеялся он.

— Просто мне надо во всем разобраться. Мадрид хорошо подходит для этого.

— Хорошо. Если захочешь, позвони. Я живу недалеко от тебя, так что можем сходить пообедать вместе. Поболтаем.

Таня кивнула ему. Его черный Мерседес скрылся из виду.

***

«Ну что?»

«У нее милая бабушка».

«А что с Таней?»

«Мог бы уже давно слетать сам, чтобы выяснить это».

«Не думаю, что она бы сказала мне».

«Ну, если Таня говорила ей обо мне, то о тебе-то уж точно. Ты же хранитель ее тайн».

«Не неси чушь. Так что с ней?»

«Она на Пхукете. Тусуется там со своей подружкой».

«И ты, конечно, полетишь туда».

«Придется. Я твёрдо решил найти ее. Даже если краткий разговор — все, что меня ждет в конце этой истории».

***

Когда от комнаты остались лишь силуэты во тьме, Таня зажгла свечи. Сев за стол, она достала из верхнего ящика кожаный блокнот. Время, весь день такое недосягаемое, теперь напрочь отказывалось сдвинуться с места. Оно замерло, напоминая о себе лишь таянием воска в канделябре. В его серебристой поверхности Таня видела себя. Казалось, это ее отражение — она, а ее тело — лишь оптическая иллюзия. Казалось, нужно лишь дождаться, когда девушка по ту сторону откроет тетрадь, и она повторит за ней ее действия.

Время не шло, оно застыло в этих стенах. Лишь шум машин с улиц соединял эту комнату с миром, лишь свист ветра, легкий холодок возвращал Таню к реальности. Она наконец решилась на это.

Обложка в ее пальцах плавно развернулась в сторону. В груди что-то екнуло. Этот неровный умирающий почерк…

Таня отвела взгляд к окну. Сквозь тонкую вуаль штор были видны огни домов. Проходя сквозь нее, они сливались друг с другом и становились блеклыми пятнами, теряли свою форму. Она убрала с окна тюль. Теперь можно было увидеть звезды. Холодное яркое мерцание, в котором ей так хотелось найти правду, знак, хоть какие-то ответы. Она долго смотрела на них. Первая страница дневника смотрела на нее с той же надеждой. Лишь когда небо скрыли облака, Таня наконец опустила к ней голову.