Казалось, Таня не слышала ее. Словно в ту минуту в ней бились совсем другие, несвязанные с их разговором, мысли. Ее ответ прозвучал как дождь после особо убийственного зноя.

— Не наскучило. Просто не могу понять, что дальше.

— Офигенная жизнь, гонорары за картины и выставки. Крутые эмоции. А что тебе еще нужно? — тут же спросила Крис, придавая беседе не естественно быстрый ритм.

Таня подошла к окну и села на бордовый флоковый диван. Облокотившись об подоконник, она разглядывала пену волн и мокрый песок у края прибоя. Казалось, ее глаза нашли общий язык с ними. Доверили им свою грусть, все неясные стремления, задумчивость.

Крис села рядом, терпеливо выжидая ее ответа. Таня медленно перевела на нее взгляд. Точнее на ее серебряный топик. На месте него вчера был бежевый балахон как в арабских странах, а два дня назад простая футболка самого обычного кроя.

Крис чередовала крайности. По ее словам, так было легче идти средним путем, как и наставлял Будда. Не вешать на себя ярлыки, ни к чему не привязываться, видеть правду, смотря на все беспристрастным взором.

— Я не знаю, что мне нужно, — выдохнула Таня.

— Если тут тебе надоело, я поговорю с Томом, и мы поедем в новое место. На Бали плохих мыслей точно не возникнет.

— Хорошо.

— Послушай, плохие эмоции в нашем пути — это ключ к росту. Ты выходишь на новый уровень, и это круто. Так что не загоняйся. Скоро тебе в Мадрид. Как раз развеешься там.

— Надеюсь.

Когда солнце перешло за зенит, девушки постелили на берегу коврики. Сев в позу лотоса, они смотрели на движение волн, отслеживая мысли и путь солоноватого воздуха в легких. То, как его потоки насыщают кислородом кровь и с выдохом вновь встречаются с морем. После часовой медитации прозвучал голос Крис.

— Я свободна. Ничто на свете не может изменить этого. Все не постоянно, все меняется, и я принимаю это. Я знаю, что мои желания однажды заведут меня в тупик. Деньги — соленая вода, пить хочется лишь больше. Страстная любовь заканчивается ненавистью. Дружба — завистью. Желания и привязанность к ним — это страдание, и я выхожу из этой цепочки. Мой ум чист и бесстрастен. Я спокойно смотрю, как море плещет свои волны, в безоблачном небе парят чайки, а листья деревьев колеблются на ветру. Я — часть всего этого. Как капля воды в океане.

Они сидели так пару часов. Белая узорчатая ткань порео колыхалась на коже, но Таня не обращала внимания на это. Она сосредоточилась лишь на том, что ощущала — пустотность внутри и в то же время целостность. Связь со Вселенной, всем миром и отчуждение от них. В последнее время к ним примешалось еще одно чувство. Оно все отчетливее зрело в ней.

***

Вечером приехали Алекс, Диана и Ник. Вместе с ними приехал и Том. Все сели вокруг костра, у задней части дома. На глинистой почве они расстелили холщевые ковры и подушки.

Разговор метало в разные стороны. Словно извилистая змея все мотала головой, не в силах найти свою дорогу. Во многом так случалось из-за Тома и Крис. Их игры возникали как-то сами собой и смешили ребят, отвлекая даже от самых интересных тем. Когда он кусал ее за ухо, она шутливо отстранялась от него в сторону. Все смеялись, когда Крис пыталась вырваться из цепких объятий, норовя повалить его на землю. Но вот, их порывы утихли. Стало темнеть. Разговоры пошли все серьезнее.

Крис рассказала о Танином состоянии. Ребята сразу запротестовали, чтобы она уезжала с острова.

— Ты уверена, что оставшись одна, не ощутишь ту же боль, что и раньше? — наклонился Ник к Тане.

Она кивнула, но в его глазах продолжала читаться тревога. Он стал объяснять, что состояние, которое они удерживают здесь, может измениться в городской шумихе. Мирские заботы заставляют уйти от себя, начать вновь беспокоиться о прошлом. Для Тани это может быть опасным. Алекс с Дианой поддержали его.

— Я все равно не могу пропустить свою выставку. Фериа де Мадрид — один из лучших комплексов в Европе. Думаю, там я вдохновлюсь на новые планы, сменю обстановку. Вряд ли я вообще буду думать о прошлом.

— Может, тебе тоже полететь в Мадрид? — наклонился Том к Крис.

Она покачала головой.

— С ней все будет в порядке. Каждый из нас должен уметь быть один.

Порассудив, все решили, что это и вправду, не такая уж плохая мысль. Ведь, увидев простых людей, их бессмысленные страдания, Таня перейдет на новый уровень. Найдет новый смысл в их пути и сможет окончательно избавиться от боли. Пожелав ей удачи, они подняли бокалы санг сома за это.

Залпом выпив пиво, Ник вынес из дома тьякхе и передал его Диане. Она умела играть на гитаре, поэтому быстро приноровилась к ее тайскому подобию. Все подпевали ей, качаясь из стороны в сторону. Положив руки на плечи друг друга, они с улыбкой предвкушали новый день. Новые крайности, что принесут им эмоции.

В десять часов ребята сели на мопеды. Их дома находились на другом конце побережья, но остаться на ночь никто не захотел. Таня с Крис долго провожали их взглядом, а потом зашагали по тропе обратно к пляжу.

Утром Таня достала чемодан. Странное чувство. Впервые за два года она куда-то уезжала с ним.

***

Крис проснулась раньше обычного. Скрип шкафа и шуршание пакетов слышались так отчетливо, словно Таня собирала вещи у нее в комнате. Потянувшись, она села на кровати.

Ветер с силой колыхал пальму перед их домом. Сквозь окно было видно, как ее листья тяжело бились друг об друга, иногда вздымаясь к сероватому небу. Крис, не моргая, подняла глаза вверх, к его тяжелому омуту. Границы облаков плотно сомкнулись над морем, не пропуская собой лучи солнца. Птиц нигде не было видно.

Медленно встав, она накинула на плечи атласный халат. Возня внизу не прекращалась, и Крис решила выйти к Тане. Первое, что бросилось ей в глаза — это отутюженная белая рубашка и стильный крой темно-синих джинсов.

— Вау, никогда не видела их на тебе, — сказала Крис, прислонившись к стенке у лестницы.

— Давно лежат. Решила, пришло время надеть их.

Она придвинула чемодан к двери. Оставалось собрать пару сумок.

— Ты узнавала, твои картины уже доставили в комплекс?

Таня кивнула. Ее менеджер еще неделю назад подтвердил это. Работы развесили в двух павильонах, и теперь тысячи людей ждали, чтобы увидеть их вживую. Таня до сих пор не могла поверить в это. До сих пор не знала, что говорить и как вести себя на публике.

Крис в очередной раз успокоила ее.

— Это твоя первая выставка. Конечно, ты волнуешься. Но, подумай, по сути, нам плевать на нее. Чужое мнение важно для нас лишь потому, что это старый инстинкт для выживания. У древних людей от него зависело, останешься ли ты в племени или умрешь в изгнании. Сегодня это атавизм. Мнение людей тебя не убьет. А если бы оно и могло убить, нам было бы плевать на это. Мы не привязаны ни к чему, даже к самой жизни.

— Я не боюсь, что обо мне подумают. Я просто не знаю, что говорить людям. О чем они обычно спрашивают?

Крис задумчиво подняла глаза к потолку. Она вспоминала свои выставки. Во Франции, в Италии, Америке ей чаще всего задавали один и тот же вопрос: сама ли она создавала свои картины? Он никогда не обижал ее. Она знала, что большинство людей не видит ничего дальше образа. Какое впечатление может произвести на рядового человека блондинка с кукольным личиком? Неужели в его посредственном, стереотипном мышлении мелькнет хотя бы искорка сомнения в том, что она может задумываться о чем-то большем, чем популярность в Инстаграме, маникюр и новые шмотки?

Крис рано поняла это. Ей нравилось ставить в тупик людей, появляясь в гламурно-откровенном виде на фоне своих картин и объяснять их концепцию. Она знала, — лучшие в своем деле либо идеально соответствуют образу своих коллег, либо не имеют с ним ничего общего.

Она посмотрела на Таню. Типичная художница. Задумчивая поволока в глазах, мягкие черты лица и таинственная улыбка скажут все за нее людям. Она всех очарует, и Крис знала это.

— Просто расскажи, как создавала картины. Немного о себе, своих взглядах, жизни. Поверь, тебе не нужно притворяться кем-то другим. Что на уме, то и говори. Мы, художники, иначе не можем. Без правды наше дело теряет всякий смысл.