— Мы? — Агата попробовала было отпихнуть пирата, но руки ее не слушались. — Я никуда с тобой не пойду! Где Джонотан?

— А я еще переживал, что ты тоже курила эту дрянь, — насмешливо произнес Вильхельм. — Никакой благодарности.

Он огляделся, и Агата тоже покрутила головой в слабой попытке понять, что происходит. Коридор был пуст, только пылинки неспешно плыли в солнечном свете, расчерчивающем полосами стены и пол. Вильхельм продолжил путь, ступая практически бесшумно, тихим голосом шепча ей едва ли не на ухо:

— Я, знаешь ли, и так изрядно утомился, таская по пустыне твоего несостоявшегося муженька и его мага. Пожалей старого пирата, рыбка моя. Пока Джонни разбирается с остальными, я так и быть донесу тебя. Или ты хочешь остаться с Орханом? Он планировал одурманить всех, кто сегодня разделил с ним кальян. Его-то такой дозой не возьмешь. Варварские методы. Лично я предпочитаю, чтобы женщина была в сознании и отвечала со всей страстью.

— Отпусти меня немедленно! — приказала Агата, почему-то хихикая и не до конца одурманенным сознанием понимая, что, кажется, Вильхельм и Джонотан опять сговорились.

“Мальчики… вы что-то задумали”, — хотела проговорить она возмущенно и осуждающе, что они не посвятили её в это, но не смогла произнести ни слова.

— Непременно, рыбка моя, — Вильхельм толкнул ногой дверь на улицу, и Агата сощурилась от яркого солнечного света. — Сейчас тебя отпустит, тогда и я отпущу.

С этими словами Вильхельм всё-таки оставил её в покое, словно хотел убедиться, что она останется на месте. Но Агата с ужасом поняла, что ноги её подводят и едва не упала, и только Джонотан, взявшийся невесть откуда, вдруг подхватил её на руки и тесно прижал к себе.

— Джонотан… — прошептала она, обращая к нему лицо.

— Сейчас, — пробормотал он растерянно, подхватил ещё крепче и понес куда-то, пока Агата с трудом сдерживала смех.

Они снова бегут! Снова что-то задумали, и это явно не укладывается в рамки законов Ануара: иначе почему они избегают стражей и так торопятся? А ведь сделка… сделка с Орханом состоялась, ведь так? И она теперь имеет законное право…

Додумать она не успела. Джонотан донес её до паланкина с отдернутыми занавесями. Он хотел, видимо, уложить её на мягкие подушки, но что-то пошло не так, и они завалились внутрь оба.

— Прости, — прошептал он возле мочки ее уха, обдав жарким шепотом и пытаясь приподняться, но Агата почувствовала, что стало слишком, слишком… смешно, и в конце концов рассмеялась в голос неведомо чему, а Джонотан уткнулся в лицом в подушки и поддержал ненормальный хохот, а потом их вдруг подняли от земли и куда-то понесли.

— Джонотан! — пихнула она его изо всех сил. — Ты должен… немедленно расскажи мне всё!

— Джонотан! Капитан! — на разные лады повторяли где-то рядом. — Капитан! Кириос ди Арс.

— Что… — прохрипел Джонотан не своим голосом, — проклятье.

В горле смертельно пересохло, будто там была та самая Великая Пустыня Шарракума, и только сухой ветер гонит песок по языку. Джонотан с трудом сглотнул, пытаясь разлепить глаза.

Кажется, на этот раз сознание потерял он, а не Агата. Что ж, должна быть в мире справедливость — бедной девочке и так досталось из-за него и самонадеянной жажды узнать всю правду о родителях и загадочном артефакте.

Что ж, узнал… Лучше бы не пытался. Джонотан попробовал пошевелиться и осознал, что лежит на хорошо знакомой палубе “Госпожи Дикарки” лицом на сложенных ладонях, а свернутые в кольцо снасти упираются в правый бок.

Однако корабль будто и не качало, ветра не было, а крики, которые он принял за чаек, оказались скрипами рангоута о железные части снастей и скрежет блоков над головой.

Голова, надо признаться, раскалывалась так, словно всю дозу ведьмовского зелья, что подсыпал в кальян Вильхельм, Джонотан умудрился выкурить в одиночку с пары затяжек, не давая Агате дышать этой дрянью и надеясь на противоядие, выпитое до встречи. А ведь всего-то надо было усыпить бдительность Орхана и…

— Капитан! — бухтел рядом старпом, а потом обратился к кому-то другому. — Надо привести уже его в чувство, чтобы понять, что делать дальше!

— Меня слушай, — хрипло и насмешливо бросил где-то наверху подошедший, судя по скрипу палубы, Вильхельм. — Забыл, что я ваш капитан?!

Боги, как же жарко! Это солнце просто испепелит его на месте, если он не сможет подняться прямо сейчас. Лучи жгли спину и будто прожигали камзол насквозь, но голова оставалась чугунной.

— Воды дайте, — произнес он наконец, думая, что услышит свой привычный голос, но вместо низкого и уверенного баса раздался только хриплый шепот.

— Сейчас я вам покажу, что надо делать, — уверенно сказал кто-то из женщин.

Над Джонотаном нависла тень, а в следующее мгновение его окатили, похоже, целым ведром ледяной морской воды: попало и в лицо, вмиг промокла рубашка и штаны, даже в сапоги затекло. Он на миг захлебнулся, не ожидая такого предательства, зато в голове мигом просветлело.

Деревянное ведро упало на палубу рядом с простыми туфельками по энарийской моде из добротной кожи.

— Спасибо, кирия Элен, — просипел Джонотан снова, убирая со лба мокрые пряди и кое-как садясь, чтобы принять наконец вертикальное положение. — Вы, как всегда, заботливы и добры сверх меры, — скривился он, щурясь и поднимая к ней голову, — и я вам чрезвычайно признателен…

— Ой, помолчи уже, — хмыкнула Элен, продолжая возвышаться над ним. — Тоже мне, капитан! Говорят вам, не надо принимать отраву, а вы, господин ди Арс, до сих пор считаете, что вам всё нипочем. Между прочим, вверенная вам кирия ди Эмери нуждалась в защите, а не в том, чтобы вы, драгоценный мой, потеряли всякий контроль над собой!

— Ну простите меня, — отряхнулся окончательно Джонотан и, привалившись спиной к грот-мачте, возле которой очнулся, — что пытался вытащить всех вас оттуда! — Он с трудом огляделся, щурясь от бьющего по глазам солнца и замечая ещё сидящих на палубе людей, но не находя ту, которую спасал в первую очередь. — А где Агата?

— Там, где и положено быть всякой приличной девушке в окружении таких… таких… — кирия Элен пыталась подобрать самое приличное слово, которое могло подойти прилежной настоятельнице монастыря Сан-Хосен, — отчаянных и ненадежных мужчин, — наконец припечатала она. — Кирия ди Эмери находится в своей каюте, в которой и начала это путешествие. И надеюсь, никто из вас, — она обвела грозным взглядом всех мужчин на палубе, остановившись даже на отце Агаты, на Сезаре ди Эмери, сидевшем не в лучшем виде возле люка в кубрик, — не посмеет больше потревожить её покой!

— Пожалуйста, Элен… — проскрипел Сезар, уронив голову на сложенные руки, — не повышай так голос, и без того паршиво.

На это она только злостно фыркнула, а Вильхельм, явно занявший место капитана на мостике у них над головами, весьма довольно загоготал.

Сфокусировавшись на происходящем, Джонотан наконец обвел глазами всю среднюю палубу от носовой надстройки до бака. Настоящая фурия Элен стояла посреди, уперевшись руками в бок, благо, качки не было совсем и удерживать равновесие даже ей не составляло никакого труда.

Зато те, кто оказались рядом, заставили немало удивиться. Мало того, что кириос ди Эмери сидел напротив, с трудом приходя в себя, так ещё и компания у него оказалась самой неподходящей.

Под жаркими лучами ануарского испепеляющего солнца разлегся на палубе “Госпожи Дикарки” — а уж её Джонотан не спутал бы ни с каким другим кораблем — сам Орхан аль Гаффар, богатейший человек Шарракума. Сейчас этот богатейший человек растянулся во весь рост, положив голову на свернутые запасные паруса, которые кто-то вытащил наверх для ремонта.

Солнце было в зените, но в море царил полный штиль, паруса безвольно поникли, и даже легкий бриз не доносился до них, чтобы остудить горящую кожу. А жестокосердная Элен вместо спасительной питьевой воды плеснула в него соленой. Джонотан облизал пересохшие обветренные губы и нахмурился, продолжая подпирать спиной мачту.