Он оказался слишком велик для ее тонкого запястья, и Орхан обернул его два раза, прежде чем застегнуть, и погладить кожу там, где заполошно пульсировало сердцебиение.

— Отныне и до первой Луны со мной да не увидит ни один мужчина твоего лица. Иначе трижды принявшая будет трижды проклята, — торжественно произнес Орхан.

— Да будет так, — практически хором произнесли три брата.

И Агате, которая до этого момента воспринимала все происходящее, как досадное недоразумение, которое можно было исправить, как-то договорится, изменить условия сделки и убедить отца вернуться домой, вдруг стало по-настоящему страшно.

Она отшатнулась было назад, оступаясь и путаясь в цепочках и длинном халате, и туфля, больше похожая на роскошно расшитый тапочек без задника и каблука, всё-таки соскользнула с ее ноги.

Агата успела почувствовать приятную прохладу мрамора, а в следующий момент Орхан неожиданно опустился на одно колено, подхватывая ее ступню.

Тёплые сильные руки щекотно скользнули по подъёму, погладили косточку, и под ее ногой оказалось крепкое бедро в белоснежном шёлке шароваров. Она покачнулась, всплеснув руками, отчего цепочки в очередной раз зазвенели, но равновесие удержала.

— Осторожнее, кирия, — Орхан подобрал ее туфлю и помог надеть, но пальцы продолжали удерживать щиколотку. — Вам нужно научиться ходить в наших нарядах. Должно быть сейчас все для вас непривычно.

— Д-да, — кивнула Агата, стараясь удержать равновесие и не опереться об Орхана.

Как же злит, когда тебя трогает чужой мужчина, и ты ничего не можешь сделать. Да даже оттолкнуть его теперь было нельзя.

Сердце заныло, когда она вспомнила, как Джонни — совсем недавно! — стоял так же, у ее ног, и как сладко было потом узнать, что это он. И хоть он вёл себя на грани приличий, а то и вовсе нарушал их, с ним не было страшно. Агата знала, что никогда в жизни Джонатан не причинит ей боль.

Сейчас же она дрожала так сильно, что предательски звенели цепочки, выдавая ее страх. Но Орхан истолковал ее боязнь иначе:

— Трепетная, словно бутон розы, — он ещё раз обвёл ласкающим движением косточку на щиколотке и отпустив наконец ее на на пол, поднялся, — и такая же нежная. Я прикажу, чтобы тебя обучили всему, что должна знать девушка, ты будешь самой прекрасной розой в моем саду.

«Чтоб у тебя завяло все», — едва сдерживаясь и изо всех сил, впиваясь ногтями в ладони, подумала Агата и мило улыбнулась, хотя смысла в подобном притворстве не было: под покрывалом не видно, и вряд ли ее улыбка достигла глаз.

— Благодарю вас за заботу, господин Орхан. Я хотела бы переговорить с отцом, по нашим традициям он должен благословить меня наедине, с глазу на глаз — это святое правило, которому мы неукоснительно следуем много веков.

— Кириосу ли Эмери будет оказан приём достойный самого верховного правителя, а вам, моя дорогая, следует отдохнуть и вспомнить, что согласно нашим традициям, — сделал он акцент на этих словах, — вам не стоит более искать встречи ни с одним мужчиной, кроме меня.

— Но он — мой отец! — Агата не смогла сдержать возглас.

— И он возложил ответственность за вас, кирия, на меня, — ответил Орхан, делая знак слугам, — а я всегда серьезно отношусь к своим обязанностям. Так что советую следовать моим просьбам, иначе мне — увы, моя дорогая, как я это не люблю — придётся научить вас послушанию.

Он кивнул подошедшей Фадии:

— Займи мою прекрасную невесту. У тебя три дня, чтобы к обряду она знала все, что приличествует знать будущей жене и усладе своего мужа, — и добавил, глядя прямо в глаза Агате: — С нетерпением жду нашей следующей встречи, дорогая.

«С таким количеством золота на мне — прямо-таки бесценная», — подумала Агата, позволяя Фадии и подоспевшей и, судя по молчаливости, пребывающей в шоке Элен себя увести.

Они вернулись в уже знакомый зал, стражники все так же безмолвно несли свою службу у закрывшимися за спиной Агаты резными дверями. Солнце уже садилось, и Агата рассеянно смотрела, как длинные золотисто-розовые лучи теперь подчёркивали затейливую резьбу на колоннах, углубляя прохладные тени. Двор был наполнен безмятежностью в отличие от бури, бушевавшей у Агаты внутри: за портиком едва шевелились пышные фиолетовые соцветия и сочная зелень, наполняя теплый ветер из приоткрытых окон благоуханием и свежестью.

— Я хотела бы прогуляться по саду, — обратилась Агата к Фадии. — Вы говорили, что в честь моего сватовства всем девушкам дозволено гулять. Надеюсь, на меня это тоже распространяется?

— Конечно, госпожа, — Фадия на этот раз даже поклонилась.

Неужели ее новый статус невесты всё-таки имеет какой-то вес?

— Но разве вы не хотели бы побыстрее показать остальным девушкам прекрасные дары? — Фадия, кажется, искренне верила, что ей это интересно, потому что заговорила доверительным шепотом: — А как господин Орхан дотронулся до вас! Это, конечно, небывалая дерзость с его стороны позволить так откровенно… но вы правы, вы новенькая, а после такого ваш статус уж точно возрастёт.

Из-за того, что Орхан трогал ее щиколотку, ее статус возрастёт? Боги, дайте сил и пару учебников местного этикета, кажется, ее учителя были недостаточно хороши, потому что отношение к любой близости в их культурах определенно отличаются.

— Я хочу в сад, — повторила Агата, вновь впиваясь ногтями в ладони, чтобы не броситься бегом в спасительную тень деревьев, которая хотя бы на время укроет ее от всех условностей.

— Как скажете, госпожа, — послушней прежнего кивнула Фадия и в её глазах почудилось какое-то ожидание. — Пойдемте же, я думаю, вам понравится еще один подарок вашего нового господина, да будут вечны и радостны его дни! Он сделал это для вас, госпожа. Вам непременно понравится!

Агату захлестнуло нехорошее предчувствие. Они переглянулись с Элен и вышли в сад по ступенькам вслед за Фадией, благодушно указавшей широким жестом на невысокую стену, окружающую внутренний двор.

Элен тихо всхлипнула, охнула и без лишних слов осела на землю, лишившись сознания. Агата успела с укором подумать, что, похоже, это она сама скорее будет следить за безопасностью своей надзирательницы, чем наоборот! Сначала она проспала всё сражения с пиратами, шторм и жуткую качку, а потом очнулась только перед прибытием в порт Шарракума. И только для того, чтобы снова без толку свалиться в обморок!

Но, медленно подняв взгляд к стенам, на которые указывала Фадия, Агата испытала немедленное желание последовать примеру Элен, — и только нежной впечатлительной барышней она никогда не была, и крепкий организм не желал предаваться слабости.

Вся верхняя часть стены ощетинилась пиками, на которые были надеты человеческие головы. Она узнала несколько из них — пираты, ещё недавно угрожавшие Агате и смеющиеся над ней, привязанной к мачте на борту “Венценосной Мари”.

Агата с трудом сглотнула, переводя взгляд с одной головы на другую и больше всего надеясь не узнать среди них казненного — как пирата — Джонотана.

Душноватое тепло центрального зала гарема, где все так же сидели занятые кто чем девушки и куда ее и едва пришедшую в себя Элен проводила Фадия, показалось Агате отрезвляюще холодным. Ее едва не трясло от озноба после увиденного, пока Фадия не переставала восхвалять свет её очей Орхана Великого. К счастью, голова Джонотона, похоже, все еще оставалась на его плечах. Она надеялась на это, из последних сил сохраняя невозмутимое выражение лица.

Нестерпимо хотелось остаться одной, хотя бы в тишине подумать, что делать дальше. Агата надеялась на разговор с отцом, но пока подойдет и Элен. Толку от оказавшейся слишком впечатлительной служанки пока было мало, но ее привели вместе с отцом. Возможно, и о судьбе Джонотона ей что-то известно.

Напряженно думая, как бы избавиться от Фадии и остаться наедине с Элен, Агата не сразу заметила, что к ней приблизилась одна из девушек.

— А вот и наша новенькая. — Если бы та не тянула противно гласные, подражая ануарскому акценту, хотя сама — светловолосая и голубоглазая — местной явно не была, то девушка могла бы показаться Агате миловидной. — Были слухи, что ты станешь женой господина Орхана, да будут славны его дни, но похоже, даже место младшей наложницей тебе не светит.