— А что “Вильхельм”? У меня руки заняты, — он выразительно встряхнул Хайрата с такой силой, что у того клацнули зубы, — а то я бы не сдержался.

— Вас обоих… ждет смерть! — прошипел Хайрат, видимо пришедший немного в себя от энергичных встряхиваний.

— Можно ему голову отпилить? — попросил Вильхельм у Джонотана, с интересом наблюдая, как тот перехватил руки Агаты за запястья и удерживает ее от дальнейших покушений на свою честь и достоинство. — Тогда я смогу подержать рыбку, а ты возьмешь этого.

Вильхельм поддел пыльным от песка сапогом бессознательного и связанного Орхана. Джонотан крепче прижал Агату к себе, намертво схватил за плечи, прижав ее руки к бокам и не позволяя двигаться и сделать какую-то глупость или отвлечь внимания Вильхельма, который удерживал всё ещё опасного врага.

— Стой же, — сердито шепнул он, сердясь и на себя, что чувствует ее желание и понемногу сходит с ума от этого влекущего, замтевающего разум жара.

Кто бы подумал, что больше всего может помешать — сама же Агата, которую они так усердно пытались выцарапать из лап ануарских ублюдков! А Агата была сильна — и эта борьба с ней и попытки не причинить ей при этом боль выматывали всё сильнее, а учитывая, сколько Джонотан уже провел без сна и отдыха…

— По моему приказу… сюда придут люди, очень много моих верных убийц, — прохрипел Хайрат, дернувшись, но Вильхельм держал его крепко. — Моя стража…

Джонотан мрачно глянул на мага, который изо всех сил тянул время и силился использовать свой дар, но он был один, а их — двое. На сей раз древняя наука математика играла против предателя, не так, как в торжественном зале во время танца. Зря Хайрат позволил Орхану его отпустить. Один просчет — и теперь ублюдок поплатится за свою фатальную ошибку.

Среди теней скользнул Десир и коротко прижал кулак, отчитываясь, что все враги повержены: долг выплачен! В чёрной страже Акрама аль Аида всегда говорили: “Убей до того, как убьют тебя”. Хайрату стоило у них поучиться.

Вильхельм перехватил мага поудобнее и не стал тянуть — впечатал головой в один из деревянных столбов, удерживающих шатер. Хайрат дернулся и обмяк.

— Вильхельм! — Джонотан дернулся было к Хайрату, но почуял, что тот дышит.

— Да достал, крыса пустынная, — сплюнул Вильхельм, — пусть отдохнет, не магию и силы же на него, ублюдка, тратить. Можно, конечно, и сразу, — пират задумчиво потянулся за своей кровавой саблей, будто раздумывал, не стоит ли отсечь уже голову незадачливому врагу.

Агата тут же воспользовалась заминкой и тем, что хватка на ее руках ослабла и прижалась к Джонотану всем телом.

Вильхельм глянул на нее и неожиданно сдернул с кровати тонкую простынь:

— На, заверни ее хотя бы. Я ж не удержусь, и мы опять подеремся, а надо валить отсюда. — Тени, пришедшие с Десиром вместе, уже растворились в ночной темноте пустыни, словно здесь их и не было, остались лишь оглушенные и отброшенные воины в белом. — Стража скоро очухается. Говорю, прирезать — и дело с концом.

Джонотан на лету поймал тонкую ткань и, пока Агата целовала его куда-то в ключицу — выше не дотянулась, — накинул на плечи.

— Надо забрать этих двоих, — сказал он, подхватывая Агату на руки.

— Без тебя знаю, — Вильхельм, не церемонясь, схватил за шиворот одного и второго и поволок за собой к выходу из шатра. — Должен будешь.

Пустыня встретила их тишиной и иссиня-черным бесконечным небом. Ветер утих и казалось, над ними раскинула свое звездное покрывало сама богиня Луны. После удушающих благовоний и запаха крови в шатре дохнуло прохладой.

— Как же красиво… — прошептала Агата, на мгновение отрываясь от него и запрокидывая голову.

Ее рассыпавшиеся в беспорядке кудри щекотали его шею, а теплое дыхание касалось щеки. Она посмотрела на него неожиданно так осознанно, словно и не было никакого дурмана:

— Джонотан ди Арс, — прошептала она, и Джонотан на мгновение сбился с шага от нежности в ее голосе.

— Что вы там копаетесь? — Вильхельм уже привел в чувство Хайрата: тот со связанными руками и стеклянным взглядом покорно сидел на лошади. Орхана пират просто перекинул через седло перед собой.

— Куда же мы? — Агата неожиданно не захотела садиться на лошадь и изо всех сил вцепилась в его руки. — Я не хочу никуда ехать. Я хочу…

— Агата! — он попробовал ее образумить. Ухватив её под шею, он заставил одурманенную пленницу смотреть в глаза, но потемневший взор её больших глаз только блуждал по его лицу, переходя с подбородка на губы и снова скользил бездумно по коже, Агата изо всех сил тянулась к нему и мучительно хмурила лоб, от того, что это не удавалось. — Агата! Ты слышишь меня?!

Не добившись ответа, он поднял её за бедра и усадил боком на седло. Вскочил следом — слава богам, Агата сама потянулась к нему и не сверзилась с лошади — и ухватил поводья.

— Держись за меня, — прохрипел он, чувствуя, что из последних сил не думает о том же, о чем и она: о том, как хочется, чтобы весь мир вокруг исчез, хоть провалился в бездну, лишь бы никто не помешал целовать её так жарко, как требует сейчас всё нутро.

Боги, ему потребуется слишком много выдержки, чтобы не сойти с ума! Она потянула с плеч покрывало, когда Джонатон почувствовал, как царапает кожу магия Вильхельма. Он отшатнулся было, но магия скользнула мимо.

Агата моргнула, обернувшись на пирата совершенно осознанно:

— Убью… — и вдруг обмякла в руках Джонотана.

— Не благодари, брат, — хмыкнул Вильльхем, весело глядя на Джонотана, чье лицо явно наливалось яростью. — Хотя, знаешь, я на твоем месте не удержался бы и воспользовался дурманом, ну какая горячая крошка!

— Иди ты!

— У тебя стальные нервы, мой мальчик! Уважаю, — расхохотался Вильхельм, разворачивая кобылу с повисшим без сознания Орханом и ведя в поводу Хайрата.

Он довольно цокнул, позволяя себе разглядывать стройное бедро Агаты, оголенное до самой талии, и то, как маняще сверкает на её тонкой щиколотке проклятое золото.

— Хочу, чтобы все было по-настоящему, — бросил Джонотан и пустил лошадь вперёд, покрепче подхватив Агату, которая, точно уснувшая, доверчиво прижалась к нему щекой.

Агата задумчиво уставилась в потолок, не в силах пошевелиться. Какое по счету мучительное пробуждение это было — с тех пор, как она покинула отчий дом?

А покинула ли? Может всё, что происходило в последнее время, лишь морок, а сейчас она по-прежнему дома. Тело нежно обнимает пушистое, воздушное одеяло, подушка под головой тоже нежная, в которой можно утопать и видеть самые причудливые сны. Из знакомого окна падают ласковые лучи энарийского солнца. В воздухе тепло, а не удушающе жарко, как в Ануаре. Она дома.

— Деточка моя, как ты? — заботливо склонилась чья-то тень.

Элен! Ну конечно… наверное, она схватила лихорадку и жестоко бредила несколько дней, которые сложились в нескончаемый кошмар. Пираты, сражения, мерзкий, жестокий Хайрат, головы на пиках, даже Айра, что шипела словно змея, глядя на Агату рядом с Орханом. Абая, плотно закрывающая тело и голову, мешала дышать… Шатёр. Был ещё какой-то шатёр. Звезды. Кажется, пустыня. Но эта часть сна уплывала безвозвратно.

Агата глубоко вздохнула. Сейчас всё было хорошо. Она дома, она в безопасности, и только Джонотан…

— Где он?

— Кто?

— Джонотан ди Арс, — прошептала Агата пересохшими губами.

— Ох! Я думала, ты наконец-то забеспокоишься о своём отце, о кириосе ди Эмери! — всплеснула руками Элен, точь-в-точь напомнившая самую строгую наставницу в монастыре, читающую нотации о прилежании, послушности своим родителям и прочем, прочем…

— Почему я должна о нём беспокоиться, — прошептала Агата, — если мы дома, то он наверняка в своей комнате.

Элен вдруг уселась обратно на кровать, схватила Агату за ладонь и сжала пальцы изо всех сил. Лицо компаньонки собралось в болезненные морщинки, брови горестно сошлись на переносице, и казалось, еще немного — и она расплачется от переживаний.