— Но о поцелуе я не попрошу! — упрямо пробормотала она, больше всего на свете проклиная дурацкий спор.

Кажется, нет ничего слаще в мире, чем его поцелуй сейчас.

Кажется, она готова послать к демонам все свои принципы.

Проклятый ром.

Впрочем… Сама виновата?

— Конечно, — прошептал Джонатан со всей серьезностью ей в губы, — но я сделаю все, чтобы ты попросила…

— Но… если отец проснётся…

— Думаю, вино за ужином было достаточно крепким, чтобы он проспал до утра, — он нежно потянул ее за волосы, и Агата покорно запрокинула голову с замиранием сердца, которое после этого пустилось в пляс, — в крайнем случае скажешь, что тебя опять укачало.

— Ты же помнишь, что мы не можем… — Агата неожиданно смутилась, опуская взгляд.

— Что мы не можем? — бархатный шепот тепло коснулся ее шеи, а следом пролегла дорожка из поцелуев — от алеющей мочки уха к основанию шеи, но и там Джонотан не остановился, мучительно помедлил и оставил осторожный, почти неощутимый поцелуй чуть ниже ключицы, руки скользнули от талии к груди и остановились.

Агата словно в тумане подалась вперёд: так сильно ей хотелось, чтобы тёплые уверенные ладони накрыли грудь. Он же не мог не видеть, как ей этого хочется, учитывая, какое тонкое, почти прозрачное на ней было нижнее платье. Она обвила его шею руками, прижимаясь всем телом, потянулась к его губам, но он удержал ее, и тихо рассмеялся, когда она распахнула глаза и нетерпеливо вздохнула, сердясь, что не может дотянуться до вожделенных губ и получить желаемое.

— Моя нетерпеливая госпожа, — опять он насмехался, но Агата почти готова была умолять, чтобы он не останавливался, — ты не ответила, что мы не можем.

— Отец убьет меня, если узнает, что мы… — она прерывисто вздохнула, сбиваясь с мысли, когда он сжал пальцами очень чувствительную вершину груди прямо через ткань.

— Продолжай, — усмехнулся ей в губы Джонотан.

— Что мы… если ты…

— Если я что? — продолжал дразнить Джонотан, потянув за завязки на ее груди и стягивая тонкую ткань с плеча, следуя за ней поцелуями. — Если я сделаю так?

Он отодвинул кружево, еще прикрывающее ее грудь, и его губы скользнули по чувствительной коже, прикусывая нежно, но ощутимо.

В это мгновение корабль качнуло сильнее, Агата покачнулась не удержав равновесия, и упала бы, если бы Джонни не удержал, вжимая крепкими бедрами в стену.

— Кто-то, кажется, перебрал рома, — он явно насмехаясь, сокрушенно покачал головой, — ты совсем не держишься на ногах.

На особо резвой волне корабль ощутимо подкинуло еще раз, и Агата, охнула, потому что от усилившейся качки все внутри сладко екало, и окончательно повисла на Джонотане:

— Держи меня, капитан, — выдохнула она ему в губы. — Было ужасно, ужасно с моей стороны пить ваше пиратское пойло.

— Ай-ай-ай, — он усмехнулся, — что за слова, кирия?

— Отец утверждал, что за свое поведение я заслуживаю розг, — доверительно прошептала ему прямо на ухо Агата, повисая на шее, потому что корабль стало качать без остановки, и каждый раз когда очередная вода опадала, Джонатан вжимал ее в стену. Было стыдно и сладко, и хотелось, чтобы он не останавливался.

— Хотел бы я на это посмотреть… — пробормотал он, пытаясь удержать шаткое равновесие и Агату в вертикальном положении. Его рука в такт движению волн скользнула по плечу, утягивая за собой тонкую ткань нижнего платья и оголяя грудь.

— Джонни!

— М-м? — его горячий язык игриво обвел грудь, а потом Джонотан на секунду отстранился, оценивая, как ее кожа покрывается мурашками.

— Н-нет… — выдохнула Агата, цепляясь за его плечи.

Это ужасно, ужасно, ужасно стыдно! Как благородной девушке ей давно стоило сгореть со стыда и убедиться, что она совершенно пропащая душа. Никто больше не возьмет её замуж, не воспримет всерьёз, а отец… для отца это станет ударом похуже ножа в спину.

А может, на Востоке не столь строгие нравы? И тому восточному господину совершенно плевать, целовалась ли его невеста с кем другим или оставалась ли наедине с мужчиной, компрометируя себя и разрушая репутацию навсегда.

Навсегда…

Но отец продал её. Не всё ли равно теперь? Что ждать от своей жизни, каких надежд и какого зыбкого счастья? Продана. Отдана ради выгодной сделки. Всем всё равно, что она будет чувствовать. Только не Джонотану.

— Нет? Мне остановится? — он сделал маленький шаг назад, лишая надежной опоры, вызывая острое чувство потери. — Не останавливаться? Так что же мне нельзя делать? Может быть так?

Он перехватил ее руки на своих плечах за запястья и поднял вверх, одновременно всем телом вжимая ее в стену каюты и прошептал на ухо:

— Когда будешь стонать, делай это тихо, моя госпожа. За стеной твой отец, а ты все еще не сказала, что именно его может рассердить.

Мысли потерялись, выпитый ром спутал всё рассуждения в голове, а услышанная новость про брак окончательно выбила опору из под-ног.

— Джо-онни-и, — рвано дыша от наслаждения и ужаса быть пойманной, простонала Агата.

— Может быть, я не могу делать так? — одной рукой он удерживал ее руки над головой, вжимая в деревянные панели, которыми была обшита каюта, отчего ее грудь приподнялась, и возбужденные оголенные соски терлись о грубую ткань его кителя, и только тесное соприкосновение их тел удерживало упавшее на бедра платье. — Мне остановиться?

Его горячая ладонь, задрав подол, легла внизу ее живота, пальцы скользнули еще выше и дотронулись до чувствительных складок дразня, но не проникая внутрь. Весь мир сошёлся в этой точке, и Агата, кажется, потеряла связь со всем остальным.

— Нет, пожалуйста, — прошептала она в его приоткрытые губы, подаваясь бедрами навстречу, — пожалуйста, Джонотан.

— Когда ты станешь целиком моей, обещаю, ты будешь кричать во весь голос, — низкий, вибрирующий шепот, ещё больше подводил ее к грани вместе с уверенными пальцами, толкнувшимися внутрь, туда, где было очень горячо и тесно, — а пока… тш-ш…

С этими словами его пальцы сначала выскользнули из нее, а потом толкнулись еще раз, болезненно-сладко задевая трепещущую точку где-то внутри, и Джонотан тихо заворчал, когда Агата цепко впилась пальцами в его плечо… Еще немного — и попросту оборвет пуговицы на кителе, за которые так отчаянно хватается, откинув назад голову и упираясь затылком в переборку.

— Капитан! Капитан! — заорали за дверью, точно знали, где его искать. — Шторм идет!

Джонотан выругался и даже не мысленно.

Сдерживать себя и не наброситься на Агату, такую безумно желанную, разгоряченную, растрепанную было крайне сложно. Если бы его спросили, чего он желает больше всего на свете, ответом было бы — провести эту ночь с той, кто сводит с ума.

Агата уткнулась лицом ему в плечо, будто пыталась ещё спрятать стыдливо после того, как так горячо поддавалась и отвечала на ласки. Они оба просто рехнулись. Жаль, что услышав крик, Агата тут же очнулась и оттолкнула его прочь.

— Джонни, это… нельзя так, — отчаянно краснела она, тяжело дыша и пытаясь прикрыться. — Если кто-то узнает, если…

Он и впрямь погорячился и просто не мог остановиться. Но вид полуобнаженной Агаты с беззащитно поднятыми руками и высоко вздымающейся грудью, так сладко стонущей в его объятиях, был сильнее его и сорвал все запреты.

Он сдерживал магию, но ее наслаждение было слишком ярким и манящим, и то, как было хорошо ей, заставляло и его тело гореть огнём. Какого морского демона их прервали именно в этот момент!..

Джонотан резко подхватил и донес Агату до кровати у окна каюты, опустил на мягкое одеяло. Корабль качало уже не на шутку. Пламя свечей в канделябре тревожно колебалось и рассыпало сияющие блики по ее нежной коже, покрывшейся лёгкой испариной. Похоже, без его присутствия не обойдутся.

Магический дар сходил с ума от пробужденной в ней страсти — Джонотан ощущал её как свою. Агата тут же ухватилась руками за шею и попыталась привлечь его к себе. Будто то, что он поцелует её сейчас, чуть пьяную и шальную от страсти, сделает эту сцену куда более благопристойной… соответствующей нормам? Джонотан оперся на руку, нависая над ней, а второй ладонью ласково коснулся алеющей щеки. Губы Агаты, припухшие от страсти, так и манили к себе. Как же удержаться?..