— О, мне удалось договориться с сентаром де Гард, — небрежно проговорила Агата, переворачиваясь на спину и с любовью наблюдая за предельно серьезным выражением лица Джонотана ди Арса.

Однажды он проспорил ей. Даже дважды… Пусть и теперь знает, что Агата ди Арс — не простая штучка и никогда не отступает от своих планов.

— Ох, Агата, — в голосе Джонотана любовь и восхищение смешались с напряженными нотками и зазвенели тревогой. Он резко поднялся и взял в руки бумаги, перечитывая строки. — Душа моя, ты решила пустить нас по миру? — едва заметно сведенные брови заставили Агату приподняться и заглянуть за его плечо, чувствуя, что сердце совершило тревожный удар. — Ты уверена, что не забыла несколько цифр вот тут… и вот тут тоже?

Она посмотрела на условия поставок переработанного тростника, который планировала потом продавать как раз Орхану, и шумно вздохнула, чувствуя неприятную дрожь, которая всегда возникала, когда она что-то делала не так.

— Ох…

Условия были не просто невыгодными, а совершенно кабальными! А она так торопилась завершить эту сделку, что отправила поверенного все подписать и даже не проверила еще раз все цифры.

— И разорвать его так просто мы тоже не сможем… — Джонотан, качнув головой, продолжал хмуриться, и от этого его серьезного выражения, с которым он обычно решал все сложности, становилось еще горше, потому что теперь причиной проблемы была она сама.

Агата села на кровати, поджав под себя ноги, и забрала у него бумаги, пролистывая и с трудом сглатывая тяжелый комок в горле:

— Боги… как я вообще… — она еще раз проверила цифры, надеясь, что все это какая-то ужасная ошибка, и убеждаясь, что ошибка действительно была — вызванная ее собственной самонадеянностью.

Она подняла несчастный взгляд на Джонотана, чувствуя, что сейчас позорно расплачется:

— Я — самонадеянная идиотка.

— Ну-у есть немного, — Джонотан криво улыбнулся и обнял ее щеку рукой, заставляя посмотреть на себя. Его взгляд стал непривычно серьёзен. — Это, конечно, не слишком хорошо для наших дел в целом, но…

— Прости меня, Джонотан! — порывисто выдохнула Агата, больше всего на свете желая спрятаться от его взгляда, чувствуя себя так глупо, что губы мелко дрожали, а глаза нестерпимо защипало от подступающих слез.

— Знаешь, — вздохнул он, привлекая её в свои объятия и невесомо целуя в макушку. Он немного помолчал, прежде чем продолжить: — Зато ты можешь быть уверена, что с помощью вот этого, — он забрал у нее листы соглашения и качнул рукой, — отмолила все грехи отца. Придется отказаться от покупки двух новых кораблей, но я что-нибудь придумаю. Постараюсь представить в обществе все так, чтобы это выглядело широким жестом с твоей стороны, а не просчетом. Мы справимся, Агата.

Она всхлипнула и обняла его, прижимаясь и пряча лицо на его груди. Джонотан ди Арс никогда не унывал дольше, чем несколько мгновений, она знала это. Даже когда он проигрывал ей в споре.

— Прости…

— Если ты не заложишь всё, что у нас осталось, то непременно, — рассмеялся Джонотан, целуя ее в висок.

Агата легонько ткнула его в плечо и слабо улыбнулась.

— Кстати… Вообще-то я зашел на минуточку, передать тебе подарок от нашего общего знакомого, но ты так соблазнительно искала свой чулок, что я не мог не помочь даме в беде.

— Что за знакомый? — она с неохотой отстранилась, тыльной стороной руки вытирая слезы.

Вместо ответа Джонотан протянул небольшой сверток, обернутый в голубую бумагу с мелким рисунком, напоминающим стайки золотых рыбок.

— Я не читал записку, — доверительно усмехнулся Джонотан, — потому что, боюсь, прибил бы его. Но мне ужасно любопытно, что он может тебе подарить.

— Бутылку рома, вероятно, — Агата взвесила в руке достаточно тяжелый сверток и развернула прилагающуюся записку.

“Дорогая и, к сожалению уже не моя, золотая рыбка,

С возрастом я становлюсь сентиментальнее, поэтому прими от меня этот скромный дар. Он напоминает мне о прекрасных моментах, пережитых вместе. Уверен, что и у тебя он вызовет самый горячий отклик.

Вилли.”

Не желая гадать дальше, Агата сорвала упаковку.

— Книга? — в голосе Джонотана, кажется, даже прозвучало разочарование. — Иногда я начинаю думать, что Вильхельм может быть порядочным.

Обложка была сделана из приятной коричневой кожи, с металлическими уголками и золотым тиснением, изображающим многочисленные цепочки. Агата перелистнула страницы, выхватывая взглядом отдельные фразы.

“Охваченная веревками со всех сторон, она беспомощно прогнулась у мачты, глядя на подошедшего пирата со страхом и восхищением. Этот высокого роста мужчина производил неизгладимое впечатление, и девушка затрепетала в предчувствии его приближения. Да, она была обещана другому! Продана на Восток собственным отцом — как гарант торговой сделки и заложница древнего артефакта.

Но теперь… В её хорошенькой головке промелькнули совсем другие мысли.

— Вам нужна моя помощь, капитан ди Морен? — проворковала она томно и вызывающе, стоя связанная у мачты так, что ее грудь неизбежно притягивала к себе внимание, и бравый капитан второго ранга Вильхельм ди Морен смекнул, что вместе с этой дерзкой крошкой они могли бы поговорить о еще одной сделке, которую непременно стоит обсудить прямо в его каюте…”

Агата пробежала по строкам, поспешно захлопнула книгу, но потом открыла вновь, на титульной странице:

“Вильхельм ди Морен. Правдивая история о Золотой невесте”.

— Что же там?.. — с любопытством покосился Джонотан, поправляя перед зеркалом камзол и поглядывая на то, как Агата медленно покрывается красными пятнами от волнения и смущения.

— Мы ужасно опаздываем! Лучше помоги мне с чулком, — протянула она ему ногу и отбросила книгу подальше, думая, как бы избавиться от нее до того, как Джонотан сумеет хоть что-нибудь прочесть.

— Не волнуйся, — расхохотался Джонотан, пока она не знала, куда себя деть от стыда, — моя дорогая, милая и скромная Агата, я прекрасно представляю, что именно Вильхельм мог там написать. Право, мне любопытно, как далеко зашли его порочные фантазии. Может быть, мне тоже понравится?

— Боги, Джонотан!

— Тридцать лет как Джонотан, — усмехнувшись, он опустился на ковер у ее ног, подхватил тонкий чулок и принялся медленно раскатывать его, следуя вверх по гладкой загорелой коже. — Почитаешь вечером мне вслух?