Купец вскочил со скамьи и бросился к ней. Шани смотрел и не мог отвести взгляда: ведьма была немногим старше его самого, маленькая, заплаканная, она дрожала от страха и радости от того, что страх кончился, и ее признали невиновной. Обняв дочь и говоря ей что-то невнятно-ласковое, купец повел ее к выходу. Вот и ведьмы, отстраненно подумал Шани, вот и началось.

– Парень, – окликнул его охранник. В очереди больше никого не осталось. – Ты вроде учиться шел? Ну так и иди.

Шани кивнул, решив, что не стоит привлекать к себе излишнее внимание, и стал подниматься по лестнице. Место, прикинувшееся обычной государственной конторой, хранило свои тайны под покрывалом заурядности. Интересно, думал Шани, что за всеми этими дверями? Пыточные, костры, отвратительные инструменты и палачи? И как эта девушка смогла вырваться на свободу?

О том, что купец наверняка дал несколько крупных взяток, чтобы вернуть дочь домой, Шани догадался уже позже.

Инквизиционный академиум чем-то напомнил Шани лицей, в котором он учился на Земле. Такая же доска с расписанием уроков, конечно не электронная, а простая, деревянная, с широким листом бумаги, закрепленным кнопками, такие же ученики со стопками книг в руках, такая же атмосфера, которая бывает только в учебных заведениях, где аура студенческого веселья переплетается со скукой академических статей. Возможно, скучать и не придется, подумал Шани и, поймав за рукав первого попавшегося академита, спросил, где искать шеф-ректора Акиму. Академит, высоченный крупный парень с уродливым лицом, тотчас же подбоченился и поинтересовался, с чего это какие-то деревенские имеют интерес к шеф-ректору. Шани тоже подбоченился и ответил:

– Учиться приехал.

Академит аж фыркнул со смеху, будто его невероятно позабавила сама мысль о том, что люди могут приехать издалека получать образование.

– Читать по складам тебя и в церкви научат, – сообщил он. – Необязательно до столицы ноги бить.

– Читать по складам я умел, когда ты про буквы и знать не знал, – парировал Шани.

Академиты, до того занимавшиеся своими делами, заинтересовались перепалкой и стали подходить ближе, чтоб не пропустить драку.

– Это из какой дыры такие умные вылезают? – мрачно осведомился академит, демонстративно разминая пальцы и готовясь нанести удар.

– А из той, в которой ты застрял. Небось тебя пятеро за рожу тянули да еле вытянули.

Выпад по поводу лица не достиг цели. Судя по всему, академит философски относился к тому, чего нельзя исправить.

– Ты откуда такой дерзкий?

– Я-то? Из Шаавхази. А ты?

Академит вдруг оживился, и от желания намять бока нахальному новичку не осталось и следа.

– Что ж ты сразу не сказал, – улыбнулся он. Улыбка, добрая и искренняя, сделала некрасивое лицо почти обаятельным. – У меня бабка из тех краев. Поселок Винницы, слыхал?

Винницы находились не так далеко от монастыря, но податным поселком не являлись, так что Шани туда никогда не ездил, но уверил академита, что бывал пару раз. Тот обрадовался еще больше и протянул руку для знакомства:

– Коваш Беренгет. Я на шеф-мастерском отделении учусь.

– А я Шани Торн, – представился Шани и пожал лопатообразную грубую ладонь. Почему-то ему не очень-то хотелось узнавать, чем занимаются студенты шеф-мастерского отделения. – Так поможешь мне шеф-ректора найти?

– Да не вопрос, – сказал Коваш и ткнул пальцем в крайнюю дверь справа. – Вон там он, с одним из наставников уже битый час лается. Не могут решить, сколько бисов может поместиться на кончике иглы.

– Серьезный спор, – признал Шани, подумав, что отец Гнасий сильно преувеличил, назвав инквизиторский академиум лучшим в стране. Хотя, возможно, с точки зрения здешнего богословия, так и было, но Шани предпочел бы изучать более точные науки. Впрочем, может быть, точные науки тут существовали именно для того, чтобы подсчитывать бисов на кончиках игл.

– Еще бы не серьезный. Эту тему знаешь как толкуют? Кто во что горазд! Надо же прийти к общему мнению, знать, где еретик, а где порядочный человек, – Коваш хотел было продолжить фразу, но в это время в коридоре появился сутулый господин в сиреневом и зычно приказал:

– Отделение шеф-мастеров, а ну быстро в пыточные! Мне сколько еще ждать?

Некоторые академиты, до того болтавшиеся по коридору либо сидевшие у окна, встали и, подхватив сумки, направились к сутулому. Коваш еще раз улыбнулся и махнул рукой.

– Ну будь здоров, земляк. Увидимся еще. А то там у нас еретик на дыбе простудится.

Он так просто сказал об этом, что у Шани шевельнулись волосы на затылке. Когда шеф-мастерское отделение, толкаясь и бранясь, скрылось за дверями одного из кабинетов, то Шани сел на лавку у окна и попробовал прийти к какому-то окончательному решению. Оставаться здесь или нет?

Он прекрасно знал, чем занимается инквизиция. Если оставаться в академиуме и начинать учебу, то ему придется делать то же самое: допрашивать еретиков и ведьм, определять степень их вины и решать вопрос о наказании, грубо говоря – отправлять людей на костер или в тюрьму. Насколько Шани успел понять дела в этом мире по прочитанным книгам, инквизиторы быстро делали карьеру, составляли состояния и пользовались огромным уважением во всех слоях общества. Конечно, уважение было замешано на страхе, но редко когда бывает иначе. Можно было бы покинуть академиум и вернуться обратно в Шаавхази, но это означало бы довольно скучную жизнь: участвовать в службах, днем заниматься какими-то делами на монастырском хозяйстве, а по вечерам пить. Инквизитор Грегор, когда-то с ухмылкой давший совет отцу Гнасию завязывать со спиртным, был прав: запойный алкоголизм еще никому не принес пользы. Ни в каком смысле. Сидеть в медвежьем углу, заниматься переписыванием старинных книг, а долгими зимними вечерами, когда за окном свистит ветер и в ставни стучит снежная крупа, смотреть в очередной стакан настойки и думать о том, что жизнь замерла и дальше уже не двинется, – нет, такой вариант Шани категорически не нравился. Был и третий вариант: остаться в столице, подыскать какую-нибудь работу, приткнувшись, например, подмастерьем в одну из многочисленных мастерских, которые Шани видел по пути сюда, однако он прекрасно понимал, что этот вариант вообще не для него. Никаким ремеслом он заниматься не умеет и вряд ли быстро научится, никакому мастеру не нужен помощник-неумеха.

Так что надо было оставаться. В ситуации Шани это был единственный выход, и он решил принять его и больше не задумываться над правильностью или неправильностью выбора, как Коваш не задумывался и не переживал по поводу собственной внешности. В это время несколько раз брякнул колокольчик, и академиты потянулись из коридора по классам. Из кабинета шеф-ректора вышел разгневанный покрасневший брюнет средних лет в форменном сиреневом одеянии и, шипя под нос какие-то ругательства, решительно вошел в один из классов, откуда сразу же полетела брань и жалобный писк академитов: пострадавший в споре с ректором наставник отводил душеньку на своих студентах. «Разозлился на крокодила, а бьет воду в реке», – с улыбкой подумал Шани и пошел к шеф-ректору.

Шеф-ректор Акима был занят тем, что стирал с учебной доски схемы и рисунки, которые должны были иллюстрировать полную богословскую победу над глупым коллегой. Точно так же, как и давешний наставник, Акима что-то бормотал под нос. Шани осторожно постучал по двери, обозначая свое присутствие, и сказал:

– Добрый день. Я к шеф-ректору Акиме.

Акима смерил его изучающим спокойным взглядом и осведомился:

– И что же тебе нужно?

Шани достал из сумки письма и свои документы, изучив которые, Акима ласково улыбнулся и указал на скамью:

– Присаживайся, Шани Торн. Шаавхази всегда славился мудрецами и подвижниками, но я не припомню, чтобы его стены выпускали знатоков математики. Как же ты смог решить задачу Маиля?

Шани пожал плечами.

– Просто люблю математику. В монастыре много книг, я решал всякие задачи. В конце концов, если задача нерешаема, все равно ведь можно попробовать ее решить.