Стоило ему войти в арку, все вокруг изменилось. Больше не было кладбища, Айтверн стоял на вымощенной камнями дороге посреди поля, поросшего ломкой серой травой, невысокой, едва доходившей до колена. Туман отступил на несколько сотен футов во все стороны, обнажив пустоту.

Артур до середины выдвинул клинок из ножен:

— Есть тут кто живой? — спросил Айтверн громко, и эхо тут же разнесло его голос.

Ответа не последовало, и молодой человек ощутил себя до крайности неуютно. Он не мог никак отделаться от ощущения, будто некто незримый внимательно наблюдает за ним, отслеживая каждый шаг. Это чувство возникло еще на кладбище и теперь сделалось сильнее и навязчивее. Артур вложил шпагу в ножны и пошел по дороге в направлении, которое почему-то казалось ему верным.

Пейзаж оставался совершенно однообразным, разве что воздух сделался менее сырым. Течение времени в этом месте совершенно не ощущалось, и Айтверн не мог сказать точно, долго ли он так уже идет. В какой-то момент вдоль обочины начали появляться одиноко стоящие деревья и кустарники — невысокие, оголенные, искривленные, изломанные неведомой бурей. Затем их сделалось больше, на ветвях возникла густая листва, и вот уже Артур шагал по густой аллее. Теперь ветви переплетались над головой, скрывая хмурое небо, в котором сквозь тучи и без того не проглядывало солнце.

Айтверн не мог судить наверняка, день сейчас, вечер или утро. Воздух был довольно холодным, и наследник драконьих герцогов ощущал озноб. Настолько прохладно бывает в позднем октябре или вовсе в ноябре, не раньше. Листва на деревьях выглядела, впрочем, совершенно не тронутой увяданием.

Башня возникла впереди неожиданно — грубая кладка стен, темный камень, поросший мхом, высокие узкие окна, забранные решетками. Таких сооружений в Иберлене немало — они стоят на холмах, служат сторожевыми укреплениями и дозорными пунктами на границах феодальных владений. В подвалах крестьяне со всей округи хранят нередко зерно. Эта башня отличалась от своих товарок лишь тем, что была крайне высокой — этаж за этажом поднималась она к грозовым облакам. Айтверн запрокинул голову, но так и не смог увидеть верхушки — ее скрывали низко нависшие тучи. Он никогда не видел прежде настолько высоких зданий.

«Может быть, я сплю и это очередной дурной сон?» — промелькнула естественная в подобных обстоятельствах мысль. В конце концов, так случается во снах, когда не можешь вспомнить ни их начала, ни середины — просто осознаешь себя вдруг в неком странном месте, зачастую невозможном в реальности. Желая проверить догадку, герцог Запада укусил себя за запястье. Боль, которую он в этот момент ощутил, была более чем реальна. На коже выступили красные отметины, оставленные зубами.

Артур вздохнул. Сон это или нет, нужно двигаться дальше. Все лучше, чем стоять на одном месте, ничего не делая вовсе. Бездействовать сын лорда Раймонда не любил и не мог.

Деревья расступились в сторону и Артур вышел к башне, выглядевшей черной в окружавших сумерках. Ко входу вела лестница из двадцати ступенек, выщербленных временем и местами изрядно осыпавшихся. За широко распахнутыми дверями клубился полумрак, а на карнизе над входом застыли, скрючившись и сложив крылья, три статуи, изображавшие уродливых химер. Каменные их морды были почти как живые, и Айтверна не оставляло ощущение, что бестии внимательно за ним наблюдают.

Тишина вдруг наполнилась смехом, и бесплотный голос, не мужской и не женский, промолвил: «С возвращением домой, нефилим». Слова угасали медленно — они повисли в воздухе тяжелым эхом. Чувствуя внезапный страх, Артур едва вновь не схватился за шпагу — но все же не сделал этого, понимая, что едва ли сталь в этом месте поможет.

— Если ты тут, покажись, кем бы ни был, — сказал Айтверн.

Молчание послужило ему ответом — лишь насмешливый оскал на мордах гаргулий, казалось, сделался шире. Убежденный, что видит кошмар, молодой человек предпринял попытку проснуться. Раньше в похожих случаях у него такое вполне получалось. Артур сосредоточился, представив, что выныривает из тьмы к свету, разрывая на части морок и открывая глаза уже наяву. Все оказалось тщетно, как Айтверн ни старался. Ни башня, ни весь окрестный пейзаж никуда не исчезли.

«Хочешь получить ответы — поднимись на вершину. Ты все узнаешь», вновь раздался тот же самый голос, на сей раз — прямо у него в голове. Беззвучные чужие мысли ввинчивались в мозг, непрошеные и давящие. Ноги двинулись вперед сами собой, преодолевая одну ступеньку за другой, и вот Артур понял, что уже входит в привратной покой.

Лестница закручивалась вверх винтовой спиралью. Деревянные перила потемнели от времени и рассохлись, тонкий бледный огонь свечей отбрасывал на стены ломкие тени, серебро подсвечников покрывала патина. На каждом ярусе имелись окованные железом двери, с неведомыми символами и знаками, нанесенными на них. Движимый любопытством, Айтверн открывал эти двери одну за другой, изучая странные пейзажи, открывающиеся его взгляду.

За первой он обнаружил покрытый галькой берег холодного северного моря — штормового, неистового, буйного. Волны накатывались на камни, тучи неслись по небу, то и дело пронзаемые молниями. Бил промозглый ветер, швыряя в лицо ледяные капли. Артур сделал попытку перешагнуть порог — и не смог. Неведомая сила удержала его на месте. Так бывает, если наткнешься лбом на стену в потемках, только была эта стена незримой. Милях в трех от берега из воды вставало странное темное сооружение, озаренное блеском грозы — огромное, металлическое, с множеством чадящих труб, с горящим на верхних этажах огнем. От сооружения исходило ощущение смутной опасности, так что Айтверн торопливо затворил дверь.

На следующем этаже за дверью раскинулся ночной лес — глухой и безлюдный, дремучий. Ни огонька не виднелось за плотной стеной деревьев. Широким кругом воздвиглись на поляне древние мегалиты, покой и древность исходили от темных камней. В небе перемигивались ясные звезды и горело целых две луны — знакомый тонкий месяц и вторая, полная, раза в три больше привычной, с ржаво-красным оттенком. Внезапно на фоне второй луны скользнула крылатая тень — много крупнее обычной птицы. Раздался хищный клекот, ему ответил исходящий с земли в унисон звериный вой. Артур коснулся рукой невидимой преграды, не смог ее преодолеть, и, пожав плечами, пошел дальше. Нечто продолжало тянуть его вверх.

Третья дверь открывалась в грохочущий шумами город. Герцог Запада отродясь не видывал таких городов. Грандиозные башни из металла и камня поражали своими размерами, бился солнечный свет в обзорные стекла, в глазах рябило от обилия разноцветных вывесок и искрящихся огней. Больше всего это напоминало цитадели Древних, какими их запечатлели гравюры в малерионских альбомах. Летающие машины бороздили воздух — обтекаемые, продолговатой формы, некоторые с бешено вращающимися крыльями, иные и вовсе непонятно чем приводимые в движение. По улице текла толпа — люди в причудливых одеждах и со странными прическами. Дверь, по всей видимости, находилась в стене одного из домов, на уровне первого этажа, но никто не замечал Артура. Прохожие шли равнодушно. Многие из них держали в руках маленькие стеклянные панели. У других на запястьях мерцали, переливаясь, серебряные браслеты.

— Да что это, черт побери, означает? — спросил Айтверн вслух.

«Есть много миров, вращающихся в пространстве по своим орбитам. Двери между ними нынче закрыты — но могут быть распахнуты твоей волей и кровью, если ты приложишь достаточное усилие. Поднимайся же наконец. Я давно тебя жду». Артур послушно пошел, чувствуя, как влечет его голос. Этажи следовали один за одним, на каждом он видел двери, иногда по три или четыре разом, но Айтверн больше не пробовал их раскрывать. Остановился он лишь возле одной, почему-то заинтересовавшей его. На створке изображался орнамент — три золотых листа, соприкасавшихся внутри круга.

Открыв дверь, Артур увидел знакомое ему место. Круг менгиров посреди травянистой равнины, тот самый, в котором Эйдан Айтверн некогда беседовал с Шэгралом Крадхейком перед началом войны. Колыхались травы, налетал летний ветер, сияло солнце в густом синем небе. Иное, очень давнее воспоминание тут же шевельнулось в закромах памяти.