— Я вам уже сказал. Это — мой вассал. И мой подданный. Я запрещаю на него поднимать руку.

Брелах пожал плечами. Не было похоже, что слова Ретвальда произвели на него хоть малейшее впечатление.

— А то что вы иначе сделаете? — спросил он. — У вас двести бойцов с Керлиндара, из Звездной Цитадели сюда через неделю может прибыть две тысячи. Мы легко вас разгромим при желании, и войдем в Иберлен хоть с вашим разрешением, хоть без него. Мне не нравится затея Келиха. Я вообще не думаю, что нам стоило сюда являться. Но ему такой поворот по душе, и всем его расфуфыренным советникам — тоже. Так что от нас с вами, юный Крадхейк, ничего не зависит. Фэринтайн опасен и его нужно остановить. Ни один человек или сид, неважно кто, не имеет права распоряжаться силой Империи и угрожать ее применить. Тут я с братом согласен. Если попутно пострадает один излишне ретивый Айтверн — что ж, я слышал, у него остались сестра и троюродный брат. Род не прервется.

Ретвальд понял, что его начинает трясти от злости. Даже Артур в самом начале их знакомства не позволял себе разговаривать в подобной манере. Гайвен полагал себя сдержанным человеком — но иногда и его сдержанности приходил конец. Лед трескался, горячий гейзер бил сквозь обломки. Так уже было. Перед лицом Гледерика Брейсвера, например. Или когда магия помогла ему сокрушить Эрдера.

— Кажется, вы не питаете ко мне излишнего уважения, сударь, — сказал Гайвен медленно.

— Никогда не уважал борзых щенков.

Сложно сказать, что послужило толчком к последовавшим событиям. Должно быть, все напряжение, испытываемое Ретвальдом в последние дни. Человек, вернее нелюдь, сидевший перед ним, разговаривал в таком высокомерном, презрительном тоне, словно имел право распоряжаться и командовать здесь. И где — в сердце королевства, которое Гайвен с таким трудом стремился себе вернуть. Это было унизительно и просто невыносимо. Сид не видел в Ретвальде ни монарха, ни даже дворянина — только капризничающего мальчишку, мешающего выполнению порученного ему задания.

Лучевой пистолет, который Гайвен демонстрировал иностранцам, все еще лежал на столе. Гайвен вскочил, схватил его, снимая с предохранителя, и направил на Брелаха. Наследник Ретвальдов чувствовал при этом, что его руки дрожат. Эйслин тоже поспешно встала на ноги, обеспокоенная происходящим, а вот принц Сумерек даже не шелохнулся. Направленный ему в лицо бластер Брелаха, казалось, только позабавил.

— Вы вот так возьмете меня и застрелите? — спросил эльф с иронией.

— Ваше величество, — с отчаянием сказала Эйслин. — Не следуйте моему дурному примеру. Утром я вела себя необдуманно, угрожая вам шпагой. Мной овладели чувства, сейчас они владеют вами. Успокойтесь. Брелах лишь выполняет приказ нашего сюзерена. В бою иногда сложно проводить расчеты. Если ваш друг погибнет, это не обязательно будет вина моего командира.

Смотрящий на старшего Скеграна ствол не шелохнулся.

— Я повторяю, — отчеканил Ретвальд. — Герцог Айтверн мне клялся в верности, и лишь я вправе решать его судьбу. Вы находитесь на моей земле, в моем королевстве. Вы не имеете права рисковать жизнью моих подданных, если я вам это запретил. Проявите неосторожность, допустите его гибель — нашему союзу конец.

— Опусти оружие, я сказал. Я не для того сюда прибыл, чтобы выслушивать истерики и претензии от невладеющего собой сопляка. Если Айтверн уцелеет — прекрасно. Если нет — только его вина. Нужно хорошо думать, заводя друзей, а он кажется не умеет. Сядь, уймись и не порти мне завтрак. Я на секунду подумал, что ты достоин королевского звания, когда увидел устроенный тобой в городе переполох. Похоже, я ошибся.

Весь владевший Гайвеном гнев куда-то исчез при этих словах — растаял без следа. Осталось лишь холодное, пугающее его самого спокойствие. Глядя на Брелаха, Ретвальд понимал — тот не шутит. Он спокойно и без колебаний убьет Артура, если возникнет подобная необходимость. Гайвен сам с трудом понимал владевшие им сейчас чувства. Айтверн действительно был покушавшимся на его жизнь предателем. Велико было искушение поставить его в один ряд с Рейсвортом, Коллинсами, Эрдерами. Но при всем желании Король-Чародей не мог забыть один весенний день четыре месяц назад. Насмешливое лицо узурпатора, пронесшуюся в трех дюймах от сердца смерть, а затем раздавшийся голос: «Прочь с дороги! Я защищаю моего короля».

Потом Артур этого короля предал, бросившись на него с кинжалом. Но покарать его за это или сохранить жизнь, Гайвен мог решить лишь сам. Он никому не позволил бы распоряжаться судьбой своего единственного настоящего друга.

Продолжая глядеть на Брелаха Скеграна в упор, юный Ретвальд нажал на спусковой крючок. Бластер, как всегда, сработал бесшумно — вырвавшийся из его дула сверкающий луч пронзил воздух. Эйслин рванулась, схватив Гайвена за руку и неожиданно сильным ударом по запястью выбила у него оружие. Однако девушка опоздала на долю секунды — выстрел уже был сделан. Он, впрочем, оказался бесполезен. Перед грудью Брелаха вспыхнул сияющий силовой щит — и поглотил энергию плазменного сгустка без остатка.

Не талисманы. Не обереги. Очень сильное заклятие — и созданное мгновенно.

— Меня таким не проймешь, — сказал сид невозмутимо. — Эйслин, отпусти его.

Эльфийка, после короткого колебания, подчинилась приказу. Старший Скегран неторопливо встал, поднял с пола упавший пистолет и положил обратно на стол. Поглядел на Гайвена, который застыл в нерешительности, не зная, стоит ли атаковать магией или разумнее будет наконец успокоиться.

— У меня есть работа, — сказал Брелах спокойно. — И у тебя есть работа. Ты король. Я тоже мог бы стать королем, если бы хотел, но я не хочу. Я предпочел быть солдатом, и как солдат, выполняю приказы. Не всегда они мне нравятся. Иной раз я бунтую — ты видел, как именно это происходит. Но сейчас я полагаю, мой брат прав. Мне жаль твоего друга. Я уверен, что он достойный юноша, ибо Айтверны — благородный род. Но Фэринтайна следует остановить. Империя и Конклав сделали в свое время непростительные вещи, распоряжаясь могуществом, которым он теперь в своей гордыне завладел. Существует сила, которая не должна принадлежать никому. Если сэр Артур воспрепятствует мне, я его сокрушу. Прости меня, если сможешь.

Принц Сумерек развернулся, открывая Ретвальду спину, и неторопливо вышел из зала. Двери тихо притворились за ним. Чувствуя, как овладевает им слабость и опасаясь упасть, Гайвен осторожно опустился обратно на свое сиденье. Янтарь и золото, хрусталь и серебро, и зеркало — все плыло и двоилось перед взором. Зрение расплывалось, и Ретвальд не сразу смог понять, почему, а поняв — вытер салфеткой с глаз нежданную влагу.

Эйслин осторожно села рядом.

— У меня тоже имеются друзья, — произнесла она негромко. — И у Брелаха они имеются. Он не такой бесчувственный, как тебе могло показаться. За нас, своих солдат, он рвал порой жилы и без колебаний шагал смерти в пасть. Он спасал Кенана, когда того однажды взяли в плен бунтовщики. Он привык быть грубым, но сердце его не очерствело. Он просто не желал давать вам скоропалительных обещаний, понимая, как пусты бывают порой слова. Если получится, он пощадит Айтверна. Но мой командир не привык говорить о подобном вслух. Поверьте, я знаю его много лет.

Гайвен посмотрел на девушку. Леди Дановар, в бою безудержная и яростная, сейчас казалась понимающей и внимательной. На юного владыку Иберлена она смотрела со всем возможным сочувствием, а слова подбирала с видимой осторожностью.

— Благодарю вас за понимание, сударыня, — сказал Ретвальд, стараясь овладеть собой. Ему сделалось ужасно стыдно за безобразную сцену, устроенную перед лицами сидов. И впрямь он повел себя как глупый никчемный мальчишка, совершенно безмозглый, не умеющий даже настоять на своем. — Я допустил слабость. Простите, — сказал Гайвен, чувствуя себя совершенно беспомощно.

— Успокойтесь, — попросила Эйслин. — Брелах забудет о ссоре через час. У него слишком много дел, чтобы помнить о подобном. И у вас их тоже немало. Ваша армия, ваши вассалы, ваш народ. В городе сегодня приключилась бойня. Вам придется приложить усилия, чтобы она не продолжилась. Вы не можете вмешаться в ситуацию с герцогом Айтверном — так постарайтесь хотя бы отвлечься. Удержите в равновесии страну, что находится в ваших руках. Иначе она разобьется вдребезги. Защитить ее некому, кроме вас.