Он падал — это он запомнил совершенно точно. Падал множество раз, отбивая колени на холодных камнях, обдирая руки о колючий кустарник. С трудом вставал, шатаясь, не имея сил удержать ускользающее равновесие. Промеж одеревеневших пальцев волной текла липкая кровь. Ненадолго придя в себя, Гарет вытащил из запястья вонзившуюся в него длинную занозу, поднес ее поближе к глазам, стараясь разглядеть. Не преуспев в этом деле, он отбросил деревяшку в сторону.
Потом его рассудок вновь помутился. Гарету казалось, он грезит наяву — видит бесконечные сны, обступившие его бестелесной толпой, упавшие темным пологом. Он судорожно махал руками, пытаясь их отогнать, спотыкался и падал снова. Сквозь сумрак проступали знамена, ревели боевые горны, обнажались и обагрялись кровью мечи. Гарет и сам чувствовал боль, будто его грудь пронзил клинок, но никак не мог уразуметь, откуда она взялась, даром что из изо всех сил напрягал остатки памяти.
Видения захлестывали его, словно вода, переливающая через борта тонущей лодки. Взору Гарета представала армия, собирающаяся под грозовым небом — молчаливое войско, маршировавшее на звеневший в ночи зов. Тысячи окованных железом сапог печатали шаг, вились по ветру драные плащи, блистали покрытые десятками зазубрин панцири и кольчуги. Гарет всматривался, будто паря в воздухе, невесомый и бестелесный, в бесстрастные окаменелые лица. Солдаты глядели прямо вперед, их тонкие губы сжимались, глаза клубились молочным туманом, поступь оставалась ровной, а флейта звенела в ночи, умоляя последовавшей за собой, призывая позабыть о прошлом, без остатка подчиняясь направлявшей ее мелодию воле, растворяясь в немой покорной толпе.
Искушение сделалось почти что непреодолимым. Безмерно захотелось отречься от желаний и страхов, позабыть имена и мечты, встать плечом к плечу с безъязыкими товарищами, послушно двигаясь, словно ожившая марионетка, к намеченной кем-то иным цели. Груз накопившихся страстей чрезмерно тяжек, сердце истерзано, исколото прошлым, желания тянут на дно, стремления повязаны с болью. Повелитель, напротив, милосерден и благ. Он избавит от тягостной муки, решит за тебя то, что стоит решить, освободит от всего, что бессмысленно.
Гарет удержался лишь в самое последнее мгновение, собирая в кулак всю свою истерзанную, прохудившуюся волю. Некое чутье, нерассуждающее и безотчетное, призывало его не подчиняться приказу, отчетливо проступавшему в мелодии флейты. Юноша попробовал отрешиться, закрыться, больше не слышать назойливой музыки, навязчиво призывавшей его подчиниться ее переливам — и в какой-то момент его усилия увенчались успехом. Мелодия наконец стихла, вновь сменяясь гулкой непроницаемой тишиной.
Он закашлялся, выблевал горький сгусток желчи прямо на стылые камни, над которыми, упав на четвереньки, склонялся. Мир совершил несколько шальных оборотов вокруг головы и лишь тогда прекратил вращение. Чувствуя уже сделавшиеся привычными за последние дни ломоту и боль, Гарет поднялся и сделал попытку осмотреться по сторонам.
Юноша стоял посреди вымощенной плотно пригнанными друг к другу камнями дороги, стрелой пронзавшей недружественный с виду лес. Деревья вставали плотной стеной, едва слышно шелестели на ветру ломкие листья, в вышине над головой не просматривалось ни единой звезды. Местность, в которой Гарет очутился, удивительно напоминала чащобу, окружавшую его родовой замок, столь недавно им спешно покинутый. И все же, хотя странный лес выглядел крайне знакомым, Гарет не имел ни малейшего представления, как же он сам тут очутился.
Последним, что наследник Крейтонов помнил совершенно ясно, оставался король, восседавший на своем призрачном троне. Дальше все перепуталось и смазалось, сделалось совершенно бессвязным. Смутно припоминалась Анвин, ведущая его, Гарета, куда-то извилистыми коридорами, а дальше — лишь жаркие объятия и страстные стоны, и запрокинутое к потолку девичье лицо, искаженной странной гримасой. Гарет не знал, почему он в итоге оказался здесь, куда пропала вдова мельника, с которой он, кажется, наконец переспал, а также король Дунстан и леди Элена. Воспоминание о матери почему-то отозвалось новым приступом боли в груди, к счастью, совсем недолгим.
Внезапно очень захотелось домой. Гори они пропадом, подумалось Гарету, все эти величественные планы короля Дунстана — пусть воплощает их сам, если сможет, конечно. Добраться бы до кровати в своей комнате и выспаться, как следует, а дальше вполне можно посидеть у камина с бутылкой вина из отцовских закромов, благо вино там, как выяснилось, водиться весьма неплохое. И послать к фоморам все загадки, беды и тайны, хотя бы на несколько дней. Воодушевленный этой мыслью, Гарет двинулся по дороге в направлении, которое показалось ему правильным. Так, во всяком случае, подсказывало вовремя пробудившееся чутье.
Замок Крейтонов явился перед ним совершенно неожиданно — не прошло и пары минут. Совсем как во снах, в которых случается порой преодолевать большие расстояния всего за несколько ударов сердца. От неожиданности Гарет чуть не споткнулся.
Родовая крепость воздвиглась перед ним в ночи, вставая из-за деревьев крутой оградой стен и скоплением башен. Ни в одной из окон не горел свет, но, несмотря на это, замок виделся Гарету совершенно ясно — он проступал на бархате ночи темной громадой совсем рядом, в какой-то сотне шагов. Даже отсюда вполне удавалось различить широко распахнутый проем крепостных ворот. Гостеприимно раскрытый, манящий вход.
Подобное, конечно, невозможно — мелькнула настороженная мысль. К замку так просто не выйдешь. Надо сначала миновать поля, и окрестные фермы, и деревню — пара часов ходу, если двигаться пешком. Резиденция Крейтонов не прямо посреди чащи стоит. И, однако же, вот она — и никакой деревни полей в округе, как, кстати, кажется и озера, на которое выходят окна донжона.
Юноша замер, растерянно шаря рукой по поясу в поисках рукояти клинка. Оружия при нем не оказалось — ножны со шпагой, столь верно ему служившей, загадочным образом исчезли. Он шевельнул пальцами, ни на что особенно не надеясь — но магия, до того порядком подводившая, вдруг послушно отозвалась. В воздухе вспыхнул, разгоняя тени, маленький огненный шарик.
Что ж, всегда спокойнее, если знаешь, что можешь прибегнуть к волшебству.
Испытывая странную решимость, Гарет вышел из леса и направился прямо ко входу в крепость, попутно поразившись окружавшей его тишине. Стих даже ветер, до того слабо колебавший ветви деревьев, и лишь сапоги самого Гарета гулко стучали на дорожных камнях. Созданный при помощи магии шарик плыл впереди, освещая дорогу, хотя юноша вдруг осознал, что тот ему и не слишком нужен. Он почему-то вдруг начал вполне неплохо ориентироваться в темноте — отчетливо видел траву и кустарник, росшие за обочиной, за пределами круга света, отбрасываемого огненным шаром, хорошо различал сколы и выбоины на замковых стенах.
В иных обстоятельствах Гарет непременно бы задумался еще и над этой странностью, но тут его отвлек свет, зажегшийся в одном из окон донжона — как если бы кто-то развел в камине огонь. Отсветы пламени, слабые и неверные, колебались в ночи. На мгновение в сердце вспыхнула тревога, но юноша без колебаний ее подавил. «Если в мой дом непрошенными забрались разбойники или воры — пусть пеняют на себя. Лорд Крейтон вовсе не обещал им теплый прием».
Теперь его не удивляло даже отсутствие защитного рва, прежде испокон века окружавшего замок. Если весь мир перевернулся вверх дном, стоит ли удивляться настолько незначительным мелочам? «В любом случае, я вернулся оттуда, откуда начал свой путь, и не позволю никому распоряжаться у меня дома».
Он быстрым шагом пересек прорубленный в стене туннель, позволив на всякий случай пламени осветительного шара разгореться поярче. При необходимости всегда можно будет швырнуть этим сгустком огня во врагов. На внутреннем дворе царило безмолвия, ни звука не доносилось также со стороны конюшни. Казалось, родной дом ничуть не изменился с той ночи, когда Гарет его покинул, подгоняемый матерью и преследуемый отцом. Если не считать, конечно, исчезновения деревни, прежде подступавшей вплотную к крепостным стенам.
