— Подслушивали?! — взъярился сэнээс. — Шли по пятам и запомнили слово в слово!

— Нет, это хранится у вас в памяти, — отозвался его собеседник. — Но если и это вас не убеждает, я попробую прочесть другой эпизод из ваших воспоминаний…

— Валяйте! — разрешил Берестов. — Только учтите: если и этот, как вы выражаетесь, эпизод хотя бы теоретически мог быть вами подслушан, я немедленно прекращаю наш нелепый разговор, который и так уже отнял у меня слишком много времени.

— Слушайте… Моя фамилия Привалов, зовут Сергей Валерьевич. Я хочу предложить вам работу… Какую?.. Об этом, Гелий Аркадьевич, вы узнаете, если согласитесь стать нашим сотрудником… Сотрудником — чего?.. Института космических исследований. В Нижнеярске открывается его филиал… В каком качестве?.. Ну сами понимаете, Гелий Аркадьевич, что ни отдел, ни обсерваторию я аспиранту предложить не могу. Для начала младшим научным сотрудником в моей группе… Я согласен! Кем угодно — даже уборщиком…

Учитель физики и математики умолк, выжидательно заглядывая старшему научному сотруднику в лицо. Они уже покинули темную набережную, и теперь в свете уличных фонарей Берестов отчетливо видел, как сужаются и расширяются зрачки в глазах его странного собеседника. Сказать, что сэнээс был ошеломлен, значит ничего не сказать. Этот чокнутый «тарелочник» еще мог быть свидетелем того, как автор научно-популярной книжки «Здравствуй, Галактика!» вешает лапшу на уши прелестной сотруднице редакции, но предположение, что он же тайком присутствовал при разговоре с полковником Приваловым, состоявшемся почти двадцать лет назад, выходило за рамки разумных допущений.

Кто же он, этот малопихтинский учитель-телепат, если не сумасшедший? Ловкий иностранный шпион или в самом деле — космический пришелец? Какое из этих двух предположений наименее вероятно? Если шпион, зачем же вести себя таким странным образом? А если — пришелец?.. Но это же не рассказец в «Технике — молодежи»! Это реальная жизнь, сложная, по-своему увлекательная, но бесконечно далекая от телепатии, летающих тарелок и затерянных в Малых Пихтах инопланетян. Что ему сказать? Сделать вид, что раны в руках господних не настоящие? Заманить в ближайшее отделение милиции и сдать на руки дежурному?

— Милиция не поможет, — сказал «пришелец». — Следите внимательно…

Он скинул рюкзак, глухо брякнувший об асфальт, и… исчез. Берестов и ахнуть не успел, как Скоробогатов появился у него за спиной. Хлопнул по плечу. Принимая игру, сэнээс стремительно обернулся, чтобы нанести сопернику удар в плечо, но кулак его пронзил пустоту, и боксер-перворазрядник едва удержался на ногах. А соперник снова оказался у него за спиной и снова хлопнул по плечу. Тогда Берестов разозлился не на шутку и атаковал уже по-настоящему, как на ринге. Увы, куда бы он ни бросался, пудовые кулаки его месили только прохладный ночной воздух.

— Сдаюсь! — крикнул он невидимому сопернику, когда почувствовал, что выдыхается.

Размазанный, словно теплое масло по хлебу, силуэт сгустился в нелепо перекошенное тело Михаила Васильевича Скоробогатова. Он даже не запыхался.

— Что это такое? — спросил Берестов. — Самбо? Дзюдо? Джиу-джитсу?

— Субакселерация, — ответил малопихтинский учитель.

— И кто же вас этому научил?

— Четырехглазый… — не слишком понятно объяснил Скоробогатов. — Он был превосходным бойцом, хотя и редкостным гадом. Фашистом. Я не плакал, когда пластун-мимикроид на Салахаре сожрал его вместе с портупеей…

— Ладно-ладно, — отмахнулся сэнээс. — Считайте, что убедили. Хотя это и полный бред… Что вы там говорили о сигнале бедствия?

— Я сообщу вам частоту и код, — сказал пришелец. — Передать нужно будет не позднее девяти тридцати по Гринвичу. Повторять сигнал с интервалом в тридцать секунд до тех пор, пока не получите подтверждения.

— Как я узнаю, что это подтверждение? — спросил Берестов.

— Оно будет передано на той же частоте и тем же кодом, но прочитанным наоборот. Если вы знаете линкос, вы поймете.

— Допустим, я проделаю все эти манипуляции. Каким образом я смогу вам сообщить о полученном подтверждении?

— Если подтверждение придет, ровно через трое суток, после его получения, киркилийский рейдер выйдет на точку рандеву. Я буду готов его встретить.

«Рискнуть, что ли? — подумал Берестов. — Только что я скажу генералу? Скажу, что хочу попробовать установить радиоконтакт с "гостем". Позволит ли?.. Посоветоваться с Борькой Старыгиным, разве… Коль уж он у нас особый отдел… И если поддержит, пойду к генералу. Все-таки чертовски рискованно привлекать к себе внимание сверхцивилизации… А с другой стороны, мы этим занимаемся с шестидесятых. Зачем же упускать шанс, который может не повториться в ближайшие сто лет. А если этот субакселерат из Малых Пихт окажется все же сумасшедшим, а они, говорят, являют порой чудеса ловкости, то… ничего не произойдет. "Гость" беспрепятственно покинет Солнечную систему, а нам останется только щупать его локатором сверхдальнего обнаружения, до конца дней своих ломая голову над вопросом: был ли это и в самом деле корабль пришельцев или все-таки громадный железно-никелевый внесистемный астероид?..»

— Уговорили, Михаил Васильевич, — сказал астрофизик. — Давайте вашу частоту и код.

Болотников догнал Марьина на затененной улице. Участковый и не сразу сообразил, что за рулем притормозивших «Жигулей» сидит следователь, сменивший прокурорский мундир на цивильный пиджак. Через пять минут они были у него дома, в чистой, но неуютной холостяцкой берлоге. Хозяин квартиры усадил гостя на модный современный диван под модный современный торшер. Включил вентилятор. Сунул в руки свежий номер «Огонька». Бросился на кухню готовить чай. Обдуваемый искусственным ветерком, Марьин послушно уставился на обложку журнала. Вскоре вернулся Болотников с нагруженным подносом в руках.

— Вот варенье, смородиновое, сестра снабжает, — гостеприимной скороговоркой проговорил хозяин. — Сушки, конфеты…

— Да вы не беспокойтесь, Антон Иванович, — сказал участковый. — Не успел я еще проголодаться после Таниного гуляша.

— Правда, хороша?! — подхватил Болотников. — Не поверишь, первый раз что-то толкнуло в сердце. Раньше все как-то не до того было. Война. Потом — учеба. После учебы — служба… Мотался по городам и весям. Некогда было оглядеться вокруг. Спасибо тебе, старлей!

— Мне-то за что? — удивился милиционер.

— Да если бы не ты, я в это кафе ни в жизни бы не заглянул. Перекусил бы в служебном буфете… Ну ладно, это все лирика. Давай — к делу. Показывай незаконно изъятые вещественные доказательства, малопихтинский Шерлок Холмс.

Марьин засопел, раскрыл портфель, начал выкладывать вещдоки на диван. Каждый предмет был завернут в пожелтевший от времени экземпляр «Советского рудокопа», благо этого добра у каждого малопихтинского жителя хватало. Когда участковый снял три слоя газет, в которые была заботливо упакована диковинная статуэтка, Болотников отставил свою чашку.

— Эх ты, мать честная… — проговорил он, не в силах отвести восхищенного взгляда. — Это кто же изваял такое?

— Надо полагать, тот, кто нарисовал все это, — сказал старший лейтенант, протягивая следователю папку с рисунками.

Болотников развязал тесемки, откинул клапан папки, перевернул несколько листков.

— Здорово… — пробормотал он. — Даже жуть берет… И кто же сей живописец?

— Думаю, что сожитель Казаровой, Скоробогатов.

— Так-так-так… Кстати, где он сейчас?

— Наверное, все еще в Нижнеярске.

Следователь кивнул, ощущая странную раздвоенность, обычно не свойственную его цельной натуре. Строго говоря, все это действо с разглядыванием незаконно изъятых предметов требовалось немедленно прекратить, а затеявшего самодеятельное расследование малопихтинского милиционера — отправить к его непосредственному начальнику, писать рапорт. С другой стороны, он обязан выяснить все, что касается личности Скоробогатова, который, оказывается, еще и художник. И какой художник! С фантазией. Такому бы молодежные журналы да книжки фантастические иллюстрировать. А эта его скульптура — она же ни в какие ворота не лезет… Ни Микеланджело, ни Вучетичу не снилось.