— Болотников у аппарата!

«Антон Иванович?.. — раздался в трубке смутно знакомый голос. — Здравствуйте!»

— Добрый день! Кто говорит?

«Это Марьин, помните, участковый из Малых Пихт?..»

У юриста первого класса екнуло в сердце: не ждал он добрых вестей из этого таежного поселка.

— Что-то случилось, старший лейтенант?

«Нет, но… — замялся малопихтинский участковый. — Мне нужно поговорить с вами».

Значит, все-таки что-то случилось.

— На предмет?

«Это не телефонный разговор».

Еще лучше…

— Ну хорошо, — согласился Болотников. — Сможете сегодня заехать?

«Да я, собственно, уже здесь, в Мирном, — проговорил старший лейтенант, с каждым словом все больше теряя уверенность в себе. — Я бы только не хотел в кабинете…»

— Хорошо, э-э… Валериан Петрович. Я сейчас пойду обедать, давайте встретимся внизу, у входа.

«Договорились! — обрадовался Марьин. — Спасибо, Антон Иванович!»

— Не за что.

Все еще держа возле уха отрывисто гудящую трубку, Болотников подумал, что о чем бы ни зашла речь, будет полезно уточнить у малопихтинского участкового кое-какие детали биографии Скоробогатова Михаила Васильевича. И в следующий миг понял, какая заноза ему мешала, когда он строил версии относительно цели пребывания вышеозначенного гражданина в Малых Пихтах. Дело в том, что восьмилетний Миша Скоробогатов пропал именно в карьере Старого рудника — в том самом месте, где были обнаружены жертвы неизвестных убийц.

В прохладе кабинета следователь Болотников успел подзабыть, какая на улице стоит жарища. Поэтому не очень удивился, увидев старшего лейтенанта Марьина в штатском. Хотя в белых полотняных штанах, украинской вышиванке, соломенной шляпе и сандалиях на босу ногу, да еще с потертым пузатым портфелем в руках малопихтинский милиционер выглядел чересчур легкомысленно. Ни дать ни взять колхозный счетовод из старой кинокомедии. В другое время Болотников сделал бы ему замечание, но сейчас даже обрадовался — если участковый не в форме, значит, разговор будет неофициальным. Следователь спустился с высокого крыльца, пожал милиционеру руку.

— Здесь неподалеку есть кафе, — сказал Болотников. — Посидим в прохладе, перекусим.

Марьин кивнул. Было заметно, что чувствует он себя крайне неловко. Не привык старший лейтенант с начальством вот так, запросто, по кафе рассиживать. Они пересекли проезжую часть, двинулись вниз по улице, стараясь держаться в тени старых тополей. Рабочий день был в самом разгаре, и кроме молодых мамаш с колясками и бодрых старушонок с кошелками служителям порядка мало кто встречался. Когда здание прокуратуры осталось позади, малопихтинский участковый заметно выпрямился, расправил плечи, словно то, что угнетало его, находилось в стенах сего госучреждения.

От опытного глаза юриста первого класса Болотникова не могла укрыться эта метаморфоза, и улегшееся было беспокойство снова завладело им. Похоже, старший лейтенант Марьин чувствовал за собою какую-то вину. Неужто где-то напортачил участковый? Тогда при чем здесь он, следователь районной прокуратуры? У милицейских чинов свое начальство. А если даже предположить, что старший лейтенант не доложил о чем-то, связанном с делом о гибели малопихтинского физрука Безуглова, так прокуратура этим делом больше и не занимается. Сказать ему, чтобы обратился в УКГБ и не мешал юристу первого класса Болотникову обедать?..

Нельзя, вот в чем беда.

В кафе была летняя веранда с брезентовым тентом, растянутым между деревьями. Вечерами здесь не протолкнуться от молодежи, играет музыка, между столиками танцуют пары, но сейчас почти никого не было. Болотников и Марьин уселись в самой середке, там где тень гуще. Вскоре к ним подошла молоденькая официантка, постреливая шалыми глазками, приняла заказ. Следователь попросил окрошки и пюре с котлетой, а участковый ограничился только квасом. На предложение Болотникова заказать себе что-нибудь посущественнее, ответил решительным отказом.

— Так что вы хотели мне сообщить, Валериан Петрович? — осведомился следователь, когда официантка удалилась, покачивая бедрами, обтянутыми модной мини-юбкой, и пощелкивая каблучками.

Ишь ты! — покачал головой Болотников, невольно провожая ее взглядом.

Марьин девушке вслед не смотрел, у него были другие заботы, нежели у неженатого следователя.

— Честно говоря, не знаю, с чего начать, Антон Иванович, — произнес участковый, виновато уткнувшись в пеструю клеенку на столешнице.

— Когда не знают, с чего начать, начинают с самого начала, — машинально изрек Болотников, все еще находясь под впечатлением изящной походки официантки.

— Если говорить без обиняков, то я совершил служебный проступок…

— Какой же?

— Помните показания свидетеля Кузьмина?

— Помню, — буркнул следователь. — На пьяный бред похоже.

— Да он не пьет… Ну почти…

— Вот видите!

— Простите, товарищ Болотников, но Егор Никодимыч — человек положительный. На хорошем счету в нашем лесхозе. Охотник. К тому же — бывший батальонный разведчик.

— Ты, старлей, на фронтовое братство не упирай, — хмурясь, проговорил следователь. — Как я, по твоему, должен относиться к этим сказкам о вертолетах неизвестной конструкции, что по ночам приземляются в заброшенном карьере, о железном шаре, который катится сам по себе, о растерзанных в тайге лосях и медведях?!

— Так растерзаны не только медведи с лосями, товарищ следователь прокуратуры! — напомнил старший лейтенант.

— Да, в этом ты прав, — отозвался Болотников. — Ладно, старлей, ты что-то говорил о своем проступке.

— Я произвел в доме Казаровой обыск, — признался участковый.

— Без санкции?

— Так точно!

— Рапорт на имя своего непосредственного начальника написал?

— Написал, но не подал, — совсем понурился Марьин. — С вами сначала хотел посоветоваться…

— О чем же? Как избежать дисциплинарного взыскания, если не чего-нибудь похуже? Извини, старлей, но я не адвокат и тебе в таких делах не советчик.

— Никак нет, товарищ следователь прокуратуры, — отчеканил участковый, только что по стойке смирно не вытянулся. — Посоветоваться я хотел по поводу обнаруженных в доме предметов.

— Изъятие хоть оформил?

— Никак нет. — с отчаянием произнес Марьин. — Я же без понятых… Опись составил.

— Понятно, — вздохнул следователь. — Что любопытного обнаружил-то? Ценности? Орудие преступления?

Марьин снял соломенную шляпу и вынул из нее сложенный вчетверо носовой платок. Это выглядело так по опереточному, что Болотников поневоле улыбнулся. Вытерев пот с загорелого лба, участковый раскрыл портфель и достал листок бумаги. Все еще улыбаясь, Болотников развернул, протянутую милиционером бумажку, пробежал глазами с десяток строчек и озадаченно уставился на собеседника.

— Надеюсь, это не шутка?

— Что вы, Антон Иванович! — вскинулся участковый. — Разве бы я посмел отвлекать вас такими шутками…

Следователь прокуратуры снова уткнулся в документ, комментируя прочитанное:

— Ватник из неизвестного материала… Хм… Папка с рисунками… А это что такое? Статуэтка, не имеющая постоянной формы?

— Она меняется… Ну как в мультике — один предмет превращается в другой… Не могу лучше объяснить.

Подошла официантка, выставила на стол глубокую тарелку с окрошкой, корзинку с хлебом и завернутую в салфетку столовую ложку. А перед посетителем в соломенной шляпе — пол-литровую кружку холодного квасу. Пискнула: «Приятного аппетита!» Клиенты не обратили на нее внимания. Что было обидно. Не какие-нибудь хлыщи — солидные товарищи. Особенно который в прокурорском кителе. Симпатичный мужчина, хотя и немолодой уже. Обиженно хмыкнув, она снова удалилась. На этот раз ее не провожал взглядом даже холостяк Болотников. Отложив опись, следователь несколько минут молчал. Участковый выжидательно смотрел на него. Окрошка и квас грозили степлиться. Наконец Болотников вздохнул, взял ложку, зачерпнул, стараясь захватить побольше гущи.