— Чертов Головастик, заразил своим бредом, — сказал он и рывком отворив верхний люк сполз в кабину.

— …распасться на группировки и группки, перестать быть единым сообществом, разлететься в разные уголки Вселенной в поисках единственной никогда не надоедающей игрушки — слаборазвитой, не способной к серьезному сопротивлению инопланетной расы…

Полковник открыл бардачок и сразу же обнаружил початую пачку «Примы» — поганых на вкус, но восхитительно сухих папирос. Здесь же была и плоская фляжка, в которой что-то соблазнительно булькало. Сделав несколько затяжек и глотнув жидкости из фляжки, оказавшейся, кстати, не спиртом, а коньяком, Полковник внимательно посмотрел на замолчавшего вдруг Головастика.

— Вот что, брат, — сказал ему Полковник, — ты и впрямь помолчи немного. До рассвета еще часа два, а наверху сидеть холодно. Пока еще нас найдут… Может, ты человек и больной, но должен хоть немного соображать… Я же с ума тут с тобой сойду, и так уже летающие тарелки мерещатся…

Головастик посмотрел на него с удивлением и протянул грязную лапу к фляжке.

— Вот это правильно, — обрадовался Полковник. — Хлебни коньячку, сразу придешь в себя. Эка тебя угораздило: ночью, в чистом поле, почти нагишом…

— Это не летающая тарелка, — откликнулся Головастик, сделав большой глоток и не поморщившись, словно пил воду. — Это модульный транспортник с запасом хода на десять парсек, такие обычно сбрасывают с корабля-матки, которая делает вокруг галактического ядра один оборот примерно в миллион световых годов.

— Да, да, конечно, — пробормотал Полковник. — Я об этом тоже читал, в детстве, правда…

— Этот модуль, — продолжал Головастик, не обращая внимания на сарказм собеседника, — нашел Землю уже на пределе ресурса. Его команде придется ждать прохождения матки вблизи Солнечной системы около тысячи земных лет.

— М-да, застряли ребятки, — сочувственно покачал головой уже слегка захмелевший Полковник, — прямо как мы с тобой. Только им помощи придется ждать, я надеюсь, подоле нашего…

— Они не ждут помощи, — ответил Головастик, — у них достаточно времени для завершения игры.

— Какой такой игры?

— В цивилизацию.

— В какую? — сквозь зевок осведомился Полковник.

— В — вашу, — откликнулся Головастик. — Они не занимаются созданием новых цивилизаций, они вмешиваются в развитие уже существующих, изымая какую-нибудь компоненту или, наоборот, что-нибудь привнося…

— Слушай, брат, — сказал Полковник, — складно у тебя получается. Ты фантастику писать не пробовал?

— У меня другая задача, — без всякого воодушевления ответил Головастик, — я привнесенная компонента. Моя цель извещать людей о ходе, сделанном их противниками. Это игра, когда партнеры знают о каждом маневре друг друга — игра Зрячих.

— Так, значит, ты тут меня все время «извещал», — спросил Полковник, как-то нехорошо трезвея, — а я от тебя наверху прятался?

— Совершенно верно, — согласился Головастик, — тест-программа была активирована при первом же контакте.

— Понятно, и где же эти игроки прячутся? В Центральной Африке? В Антарктиде? Или у нас, на Камчатке?

— Место базирования, — будничным тоном отозвался Головастик, — карьер Старого рудника близ объекта «Сырые Ключи».

— Та-ак, — протянул Полковник, чувствуя, что коньяк выветривается из крови с катастрофической скоростью. — Это же всего в двух километрах отсюда…

Он достал планшетку с картой трехверсткой и сунул ее Головастику.

— Показать сможешь?

— Здесь.

Костлявый палец Головастика уперся в топографически бесстрастный контур, очерчивающий ямину заброшенного карьера.

Нет, брат, решил Полковник, тебя не в больничку надо сдать по возвращении, а в особый отдел. Там разберутся и с тобой, и с пришельцами твоими…

Полковник с сомнением посмотрел на огромную голову гидроцефала, жилистые исцарапанные руки и ссаженные колени, торчащие из-под балахона. Ответный взгляд Головастика был совершенно спокойным и даже безразличным, словно и впрямь принадлежал какому-нибудь инопланетному биороботу.

Засмеют меня в части, с тоской подумал Полковник. Скажут, командир сам из ума выжил, если чокнутого за шпиона принял. Спятил, наверное, от радости, когда Жанка-медичка согласилась за него замуж выйти…

— Слушай, парень, — сказал он. — Ты мне этот модуль показать сможешь? — Головастик кивком показал «да». — Вот и отлично! Все равно тут куковать, пока Степанов трактор пригонит.

Полковник откинул дверцу и выглянул наружу.

— Ого, светает, — крикнул он, — и туман, похоже, рассеивается. Ветерком потянуло…

Вернувшись в кабину, Полковник опять прощупал, молчаливый, как в первые дни творения, эфир; достал из кобуры свой «Стечкин» и проверил обойму — на всякий случай. Потом, порывшись в ящике под сиденьем водителя, извлек комплект почти чистого «хэбэ» и пару растоптанных кирзачей.

— Возьми, переоденься. — Он протянул это «обмундирование» Головастику. — Тебе, может, и все равно, в чем по болотине да суглинку топать, а мне как-то не по себе глядеть на твой внешний вид.

Через пятнадцать минут они покинули завязший по самое днище вездеход и, сверяясь с компасом и картой, выбрали направление. Причем Головастик выглядел теперь не столько сбежавшим из дурдома психом, сколько солдатом-первогодком. Не хватало только пилотки на лысой голове, на которой, впрочем, никакая пилотка бы не удержалась.

— Пошли, — скомандовал Полковник, и они запрыгали по кочкам, выискивая места посуше, но придерживаясь главного направления.

Ветерок становился все крепче и напористей, туман расползался грязными клочьями, возвращая украденное пространство. Ход со стороны человечества в галактической «игре Зрячих» был сделан.

— Странно, что вы не пишите фантастики, — задумчиво проговорила Катя, когда Берестов закончил свой рассказ.

— Писал когда-то, — признался он. — В студенческие годы и исключительно — в стол.

— И напрасно, — искренне огорчилась она. — Зарываете талант.

— Может быть, — не стал спорить Берестов, — времени жалко. Ни одной свободной минуты.

— А на что же вам его не жалко? — с обидой в голосе спросила Катя. — Читать беллетристику вам некогда, писать — тоже… На женитьбу вы тоже не найдете свободной минуты?

— На женитьбу? — переспросил он.

— Ох, простите, Гелий Аркадьевич! — спохватилась она. — Это было бестактно с моей стороны.

— Нет, отчего же… — проговорил Берестов и добавил решительно: — На нашу с вами свадьбу я бы нашел время.

Катя вспыхнула, высвободила руку из-под локтя собеседника.

— Прежде всего, — сказала она, — следовало бы поинтересоваться — найдется ли свободная минутка у меня!

— Тогда разрешите поинтересоваться, — не растерялся Берестов.

— Я подумаю, — отозвалась Катя, развернулась на каблуках и зашагала вдоль аллеи к заветной все еще свободной скамейке.

Старший научный сотрудник Института космических исследований с удовольствием полюбовался ее походкой, озабоченно взглянул на часы и направился к зданию бывшего Купеческого собрания, где и располагался Нижнеярский филиал московского ИКИ. Воскресенье для того и существует, чтобы поработать в тишине и покое. Дома Берестову не работалось, как ни странно — мешала обыденность обстановки квартиры в панельной пятиэтажке, где за стеной гоняют по кругу пластинки с модными шлягерами. А в институте старинные толстые звуконепроницаемые стены, солидные дубовые столы, обитые зеленым сукном, витражи в окнах с декоративными элементами на сюжеты народных сказок — память об эпохе русского модерна.

Берестов почти бегом ворвался в институтский вестибюль, поздоровался с вахтером Суворовым, посмотревшим на него осуждающе. В законный выходной следует сидеть дома, ну или рыбку удить на речке. Правда, в такую жару рыба клюет плохо. Ушла на глубину, где водичка прохладнее. Ну что ж, рыба ищет где глубже, а человек — где лучше. Неужто лучше торчать на работе? Нет, не понимал вахтер Суворов такого энтузиазма. Будь его воля — напрочь запретил бы всем этим физикам-шизикам злостно нарушать трудовое законодательство.