— Кстати, о деревне… Мита рассказала мне, что у Дирка гости из Кайсуги, деревни с того берега Рилира. И они не очень нас жалуют. Она просила не появляться в деревне, пока они не уедут.

— Разумная просьба.

— Я думал, ты попросишь объяснений.

Рууман приподнял бровь.

— Я бы и так не отправился в деревню, если бы у Дирка кто-то был в гостях, неважно, как они к нам относятся. — Он повернулся к сыну и прищурился. — В чем дело, Лик? Ты стал неуверенным с тех пор, как я оставил тебе клан. Неужели ответственность тебя подсекла?

Лик поджал губы и ничего не ответил

— Даже если сомневаешься в чем-то, нельзя показывать это другим. — Рууман отошел от очага и встал рядом с ним. — Твоими сомнениями воспользуются соперники, и ты легко потеряешь положение.

— Я знаю… — глухо отозвался Лик.

— Тогда в чем дело?

— Я не могу постоянно казаться всем сильным, понимаешь? — Он поднял глаза на отца. — Не могу постоянно принимать решения и показывать всем свою уверенность в них. Это словно обманывать их… и обманывать себя. Я чувствую себя настолько паршиво, когда раздаю другим указания, что внутри все содрогается. Мне нравится быть для них предводителем, но я боюсь того, что случится, если они во мне разочаруются. Да, я могу показать, что силен телом. Но как я могу убедить их в том, что я силен духом, если сам в это не верю?

Некоторое время он смотрел Рууману в глаза, но быстро сдался и опустил голову. Молчание тяготило, а по лицу он не мог понять, как отреагирует на его слова отец. Теперь Лик разглядывал ножку стола.

— Я говорю тебе это не потому, что сдаюсь… — тише добавил он. — Просто ты единственный, с кем я могу поделиться. Тайра меня не поймет.

— Это нормально, что ты боишься ответственности. — Рууман сел на стол и сцепил руки в замок. — Я тоже не всегда был жестким и уверенным в себе. Когда я только занял место главы клана, меня сковал такой ужас, что первое время я цепенел, показываясь на глаза остальным. И это притом, что я много лет до этого был советником предыдущего главы.

Лик вздохнул и снова посмотрел в глаза Рууману. Теперь, когда морщины на его лбу разгладились, он больше напоминал ему отца, а не главу клана. Таким он видел его нечасто.

— Мы не можем полностью избавиться от своих страхов, Лик, — продолжил Рууман. — Мы живые существа. Нам свойственно ошибаться, и нередко мы боимся этих ошибок, потому что когда-то оступались, обжигались.

— Если мы все боимся и сомневаемся, зачем казаться сильным другим? — поинтересовался Лик бесцветным голосом. — Если все и так это знают, зачем обманывать и делать вид, что ничего не происходит? Разве это не противоречит нашей сущности?

— Мы не обманываем, Лик. Мы подаем пример для подражания. Представь, что будет, если все будут говорить друг другу о том, как сильно они боятся что-то сделать. Тогда все перестанут бороться. Они будут жаловаться на несправедливость, на собственное несовершенство, продолжать говорить о своих неудачах — но ничего с этим не сделают, потому что перед их глазами не будет примера, как можно поступить иначе. Для них жалоба и страх станут основой жизни. Ты хотел бы этого?

— А разве лучше запирать это в себе?

Рууман вдруг улыбнулся.

— Разве ты запираешь? Прямо сейчас ты сидишь передо мной и изливаешь душу.

Лик не нашелся с ответом. Он бросил взгляд на очаг и рассеянно подумал, что надо бы подбросить туда дров — огонь почти погас и комната погрузилась в сумрак.

— Хотеть доверить кому-то свою слабость — нормально. Ты сам сказал, что я для тебя единственный, с кем можно поделиться сомнениями и страхами. Впрочем, я полагаю, ты рассказываешь не все. Мне тоже есть с кем откровенничать.

— Явно не со мной, — усмехнулся Лик, — и не с Тайрой, иначе я бы знал. — Он ненадолго задумался и осторожно предположил: — Мама?

Вместо ответа Рууман отошел к поленнице в углу.

— Я думал, вы не общаетесь. — Лик предпринял попытку разговорить его.

— Мы и не общались… какое-то время. — От подброшенных в огонь поленьев в воздух поднялся сноп искр. Рууман опустился на корточки, поворошил угли и отложил кочергу в сторону. Свет от вспыхнувшего с новой силой пламени очертил его лицо с выпирающими скулами. — Но Дииса была первой, кому я по-настоящему открылся. И до сих пор остается единственной. Когда-нибудь и у тебя появится тот, кому ты не побоишься открыться. Если уже не появилась…

Сначала Лик не придал значения оговорке отца. Но когда до него дошло, он вдруг почувствовал себя наивным волчонком, который вообразил, что про его проделки никто не знает, а потом обнаружил, что его родителям давно все известно.

— Возможно, — уклончиво отозвался он, чтобы хоть как-то скрыть смятение.

По блеску глаз отца было понятно, что Лика раскусили. А может, это в них отражался огонь, а остальное дорисовало его воображение.

— Ты так и не рассказал, как прошла встреча, — заметил Лик, намереваясь сменить тему. — И что за чужеземец объявился…

— Расскажу. Но для этого соберу первый круг клана. — Рууман встал. — Об этом должны знать все.

На сегодняшний момент полуночники входят в число самых загадочных народов Фиэдеса. Это связано с тем, что на их земли практически невозможно попасть без их дозволения — они спрятаны в труднодоступных уголках континента и ограждены магическими барьерами, не пропускающими чужаков. В давние времена полуночники враждовали со зверолюдами из-за территории; к тому же, полуночники в подавляющем большинстве случаев рождаются магами, способными управлять нематерией (стихийная им совсем не дается), что делает зверолюдов, невосприимчивых к такому типу магии, их самыми опасными противниками.

Капан Гайрих. ' Обычаи народов Фиэдеса '. Раздел ' Полуночники ', глава ' Общие факты о полуночниках '

Х514 год, 18 день месяца Зреяния

Неподалеку от центрального костра находился небольшой дом. В нем была всего одна комната и она предназначалась для встреч. Обычно Рууман собирал клан у костра, но, когда ему нужно было провести совет с первым кругом клана, уводил всех в этот дом. Так случилось и сегодняшней ночью.

На встречу собрались шестеро волколюдов: Лик и Тайра, первые воин и воительница, Филлат и Кама, как первые охотники, советник Ирмар и сам глава Рууман. Здесь были и гости: вместе с главой в клан явился Маар, член Совета Пяти из клана вранолюдов Нибе. Также на встречу позвали первую волчицу Диису, но она от участия отказалась, сославшись на малышей, с которыми нужно было провести время.

Обстановка в комнате была напряженной. Почти каждый из них получил сегодня выволочку от главы клана за какую-нибудь промашку и теперь старался не смотреть своему вождю в глаза. Лик держался чуть в стороне и старательно избегал взгляда Тайры, которая, похоже, хотела знать, о чем они с отцом говорили до этого.

Рууман жестом позволил всем сесть, а сам остался стоять. Когда он заговорил, замолкли все, казалось, даже пламя в камине притихло.

— Я собрал вас здесь чтобы рассказать о встрече кланов и переговорах.

Волколюды переглянулись, но никто не осмелился задавать вопросы. Рууман выдержал пауза и продолжил:

— Для зверолюдов наступили непростые времена. Даже для тех, кто всегда жил в мире с людьми. Вы все наверняка знаете, что на континенте идут гонения на магов. Королевство Артейлес на востоке начало на них самую настоящую охоту. Они создали королевский ковен и с его помощью подминают под себя всех, кто обладает хоть какой-то магией. Либо ты живешь по их правилам, либо тебя казнят. — Рууман замолк ненадолго и обвел присутствующих взглядом, чтобы оценить, все ли они понимают. — Маги бегут из королевства и бесчинствуют здесь, в княжеских уделах. Князья пытаются сделать хоть что-то, чтобы расквитаться с ними, и многие вымещают зло на всех, кто хоть как-то связан с магией. Калсанганский князь до нынешнего времени не вмешивался в наши дела. Он считает зверолюдов магическими существами, но пока мы не трогаем его людей и имущество, ему все равно.