Та пожала плечами.

— Как-как? Да как всегда. Знаешь… — Она подошла к Митьяне и взяла ее за руки. — Какая мне разница — человек ты или нет? Ты осталась Митой. И я буду помогать тебе, чем смогу.

— Зера… — На глаза травницы навернулись слезы. — Спасибо…

— Как смотришь на то, чтобы приготовить сытный завтрак? — улыбнулась подруга. — Твой отец ведь не ел еще? Самое время его порадовать.

Зера подошла к окну и выглянула наружу.

— Знаешь, а этот вранолюд очень даже мил…

Лес чувствует страх и всегда знает, с благими ли намерениями приходишь или же враждебными. Перед ним нельзя показывать слабину, иначе он не выпустит тебя, погребет под корнями или скормит зверьям, которые всегда охочи до свежей крови.

Из охотничьих записок, найденных в одном из домов бывшей деревни Альрикан

Х514 год, 20 день месяца Зреяния

Гидер переложил арбалет в другую руку и оперся о еловый ствол.

Лес был тих и неприветлив. Охотник бывал в нем множество раз и видел всякое, но такую враждебность ощущал впервые. Казалось, будто каждый корень, куст, каждая ветка намеревались помешать ему двигаться и отовсюду его кололи злобные взгляды.

' Уходи! '

' Ты здесь чужой… '

Гидер шагнул вперед и помянул дамнаров: рука, которой он держался за ствол, перепачкалась в смоле и теперь липла ко всему, чего он касался. Чем глубже он заходил, тем меньше ему хотелось двигаться дальше и тем сильнее становилось желание повернуть обратно.

Утро выдалось пасмурным, и воздух все еще сохранял ночной холод. Поднявшийся над рекой туман стелился по округе и, хоть время близилось к полудню, даже не думал таять; он был настолько густым, что обесцветил многолетние ели, обычно насыщенно зеленые. Порой, спускаясь в низину, Гидер чувствовал себя слепым щенком, который случайно выбрался из-под брюха матери и теперь не знал, куда податься.

Ни звуков, ни запахов. Лишь зловещая тишина.

Гидер был уверен, что волколюды уже знают о его приближении. Его рука сжимала арбалет и немного дрожала от волнения. Охотнику было не по себе. В лес он вошел без разрешения главы клана, и, если кто-то увидит его, может как отправить домой, так и убить. Он про себя молился всем богам, которых знал, чтобы на его пути попался Лик или Рууман, но не верил в свою удачу.

Мужчина прошел вдоль границы леса, держась тени деревьев, и вышел к берегу. Туман здесь клубился, как облака, но сквозь него проникали солнечные лучи, кое-где сияя неяркой радугой. Гидер невольно залюбовался и ненадолго остановился, наслаждаясь красотой, затем поправил ремень куртки и двинулся вдоль реки. Сапоги скользили по влажной глине, и ему приходилось шагать осторожно, чтобы не упасть.

— Странно, — пробормотал он. — Почему здесь никого?..

Когда вечером восемнадцатого дня Зреяния Дирк позвал Гидера к себе, то был мрачнее тучи. Охотник и сам прекрасно понимал — дело в столяре. Пойти против Варлама означало разозлить его, а это все равно, что помахать князю ручкой и прокричать: ' Сюда, здесь, в лесу, полно волчьих магов! ' Он прекрасно понимал Дирка, который всеми силами старался избежать такого исхода. Резня — последнее, чего Гидер хотел бы для этих земель. Пускай он не родился здесь, но дремучий лес Лииш и далекие горы Кира-Нор любил как родные.

Ради этого он сегодня рисковал собой и лез туда, где ему находиться не следовало. Ничего лучше они с Дирком придумать не смогли. Если оставить как есть, может вернуться Рууман, а встречу он назначит сам, невзирая на обстоятельства. Если же послать весточку на опушку, как делали до этого, Лик придет в деревню за подробностями и неизвестно, чем это кончится. Значит, нужен вестник, который рассказал бы зверолюдам, что происходит.

Гидер вызвался сам, преследуя при этом разом двух зайцев: и с кланом встретиться, и успокоить Варлама, который жаждал волчьей крови и требовал, чтобы охотник показал волколюдам их место.

' Сплошные хлопоты от этих гостей ', — недовольно подумал Гидер, пробираясь через валежник. Чтобы хоть как-то успокоиться, он стал едва слышно напевать мелодию колыбельной, которой его покойная жена убаюкивала маленькую Миту.

По расчетам Гидера, он должен был встретить воинов клана еще на границе с равниной. В это время кто-нибудь обязательно совершал обход: он знал это, потому что Рууман сам его предупреждал. Но сегодня все было иначе. Гидер поднялся выше по течению, зашел дальше, чем ему позволялось на охоте — но ему навстречу до сих пор никто не вышел. От волнения у него дрожали пальцы и арбалет трясло. Наконец Гидер рассеянно подумал, что в один момент вложенная стрела сорвется в полет, спущенная неосторожным движением, и вынул ее.

Время близилось к полудню, и Гидер не мог отделаться от чувства, что с лесом что-то не так. В каждом звуке ему чудились шаги, любой птичий крик казался ужасным предзнаменованием. Туман отступил, но деревья все так же молчали, словно сама жизнь, текущая по их могучим стволам, замедлила бег.

Когда от хрустнувшей под ногой ветки в чаще раздался шум, сердце Гидера едва не выскочило из груди. Молодой олень мелькнул между деревьями и скрылся из виду, оставив охотника в недоумении. Мужчина замер, силясь унять грохот в ушах, а затем огляделся. Заметил тусклый блеск хищных глаз в тени. Лисица.

А дальше взгляд стал цепляться за оставленные на земле следы.

Оленьи. Заячьи. Волчьи. И все свежие. Внутри Гидера разгорался привычный ему охотничий азарт, вот только он был некстати. Простое зверье побаивалось волколюдов, поэтому клан Лииш отводил Гидеру специальные дни для охоты, чтобы не распугивать своим присутствием добычу. Раз зверье бродило по лесу без страха, значит, хозяев леса здесь не было. А это означало, что Гидер мог встретить и других хищников.

' Может, стоит вернуть стрелу?.. ' — подумал он. Не хватало еще, чтобы его загрыз обычный волк или медведь.

Вскоре охотнику надоело ходить вдоль границы, и он нашел местечко неподалеку от оврага и решил сделать привал. Еды с собой он не прихватил, у него была лишь вода, которая стремительно кончалась. Нужно было добраться до родника, вот только для этого пришлось бы забраться глубже в ельник, к чему Гидер не был готов.

По дороге мужчина нашел небольшую поляну, на которой в рассеянных лучах солнца нежились кустики лесной земляники. Набрав горсть ароматной ягоды, покрасневшей только с одного бочка, он сложил ее в небольшой мешочек на поясе — хотел отнести Митьяне. Живот урчал, требуя чего-то съестного, и Гидер с трудом сдерживался, чтобы не приговорить собранную ягоду. Останавливало его лишь то, что маленькой горстью он все равно не наестся, только аппетит раздразнит. Хотелось как можно скорее найти волколюда, хоть какого-нибудь, а затем вернуться в деревню — Мита обещала сварить щи из остатков кислой капусты в погребе. От одной только мысли о горячем наваристом бульоне рот наполнялся слюной.

После небольшого отдыха Гидер направился в самую гущу леса. Небольшой родник протекал севернее, в паре верст от плато Авент, и почти сразу впадал в реку. На него охотник натыкался лишь единожды, когда едва не заблудился в лесу. Тогда Рууман, выведший его к равнине, ясно дал понять, что территории на севере полностью принадлежат волколюдам и людям там делать нечего. С тех пор он даже не пытался подниматься по течению выше порогов.

Сейчас такой дерзкий шаг казался Гидеру единственным способом встретить кого-то из клана. Он шел вперед уверенно, но теперь его рука то и дело тянулась к снятой с арбалета стреле. Чем глубже он заходил, тем выше и толще становились ели и тем плотнее переплетались их ветви. Вскоре охотник обнаружил, что в эту часть леса солнечные лучи почти не проникали.

Волколюды так и не появились.

Перед ним словно из ниоткуда появился большой, наполовину заросший овраг. Гидер, засмотревшись на кривую ель, вокруг которой, как ему показалось, раскинулась поросль кислицы, оступился и зацепился ногой за выпирающий из земли корень. Арбалет вылетел у него из рук, сам он попытался ухватиться за растущий рядом папоротник и вырвал его с корнем. Гидер заскользил по траве и упал в овраг лицом вперед, ощутив, как хрустнула застрявшая лодыжка. Левая нога взорвалась болью, заставив мужчину стиснуть зубы и застонать.