Дом, где жил староста Дирк, его жена и трое детей, стоял на возвышении, но не в центре, как то было принято, а слегка в стороне. По сравнению с охотничьей избушкой он был настоящими хоромами: добротный, двухэтажный, с резными окнами, парадным крыльцом и ровной деревянной крышей с коньком. Поговаривали, на постройку этого дома приглашали лучших столяров из Кайсуги. Главный вход вел в подклет, где располагалась комната для гостей — а их у семьи старосты было немало. Тут же была стряпущая, а сбоку от нее пристроилась скотница, где зимой держали животных — туда вела отдельная дверь. На втором этаже располагались комнаты, светлица и небольшой чулан, а на чердаке сушили овощи, ягоды и травы.

Мита знала каждый уголок в этом доме. Радия, жена старосты, заменила ей и Зере мать, и почти все время, когда Гидера не было в деревне, девочки проводили с ней. Особенно они любили играть на чердаке, и Радия постоянно ругала их за беспорядок, который они там разводили.

Разговор со старостой вышел коротким. Не успел Дирк отчитать Митьяну, как на пороге гостевой комнаты возникла его жена. Она всплеснула пухлыми руками и бросилась обнимать девушку, причитая о ее нелегком походе и опасностях, с которыми та столкнулась. Староста попытался было вмешаться, но в итоге махнул рукой и напоследок пригрозил, что в следующий раз придумает наказание построже.

Митьяну увели на кухню — так на городской манер Радия называла стряпущую — и принялись откармливать пирожками. Про походы травницы хозяйка больше не спрашивала, а вместо этого поделилась новостями

— Ты, наверное, не слышала еще, — начала Радия, наливая Митьяне чай в расписное блюдце. — Через четыре дня к нам в деревню приедут гости из Кайсуги. Семья столяра Варлама. Тот надумал женить сына и хочет посмотреть на наших девок. Они прислали голубя сегодня утром.

— На ком же он думает женить? — Мита сморщила нос и спрятала его за кружкой.

— Знаю я, что Зерка ему приглянулась.

— Откуда ж он ее видел?

— Они уже приезжали как-то, крышу нам чинить. Не помнишь? А, вы с Гидером тогда, подить, в лесу были.

Радия поставила поднос с ароматными пирогами на стол. Они уже успели остыть, но Мите было все равно. Поблагодарив хозяйку, она взяла один и откусила. Во рту разлилась приятная яблочная кислинка.

— Из прошлогоднего варенья сделала, — поделилась Радия, заметив, как довольно прикрыла глаза травница. Она села напротив и вздохнула. — Дирк ворчит, что неудачное гости выбрали время. Тут еще волколюды эти… Честно говоря, притомилась я, Митьянушка. Я содрогаюсь каждый раз, когда они заходят в наш дом. Мне приходится загонять детей наверх, чтобы они и носа не казали. Иногда я думаю, что, возможно, они и не хотят нам зла, но каждый раз, как вижу их, разум меркнет… Боюсь я их до дрожи.

Откушенный пирожок встал у Миты поперек горла. Чтобы скрыть замешательство, она поспешила запить его чаем и чуть не обожгла язык. Перед глазами маячили волчьи лапы и непроницаемая мохнатая морда. Она понимала Радию. Перед Зерой травница могла говорить что угодно, вот только стоило ей увидеть его вживую — что она сделала? Взбудоражила весь лес своими криками и попыталась сбежать.

— Варлам нередко приезжает к нам, но с нашими порядками он не сильно считается. Боюсь, что однажды он наплюет на них. Или, не дай боги, пересечется с главой волчьего клана и ляпнет чего-нибудь не то. А чего ждать от Милена, сына его, я и вовсе не представляю. Он хороший парень, толковый, и мужем будет неплохим. Но как он отнесется к нашим запретам, пока они будут тут гостить… Ой не знаю, Митьянушка, ой не понимаю…

Радия спрятала лицо в ладонях, и Мита едва не подскочила с места, чтобы ее утешить — ей показалось, что она сейчас заплачет. Но спустя несколько мгновений женщина резко выдохнула и встала.

— Ладно, не бери в голову. Морочу тут тебя своими заботами…

— Это заботы всей деревни, — мягко улыбнулась Мита. — Не волнуйтесь. Мы справлялись как-то до этого, и сейчас справимся.

Ее рука нащупала повязку на предплечье и сжала ее так, что ногти впились в кожу.

— Да… — эхом отозвалась Радия, — справимся… Ты пей чай, Митьянушка, а то остынет.

Капан Гайрих. ' Обычаи народов Фиэдеса '. Раздел ' Зверолюды ', глава ' Ритуалы волколюдов '.

Х514 год, 10 день месяца Зреяния

Лик открыл окно и вдохнул свежий вечерний воздух. Когда спадала дневная жара, их поселение в гуще ельника становилось райским уголком: с реки тянуло прохладой, и приходящая вместе с ней влага оседала на траве и иголках. Волчата любили это время — они с визгом уносились в заросли папоротника под сосновыми кронами и под строгим наблюдением нянь катались там до самой ночи, таская друг друга за хвосты и загривки.

Взрослые воины и охотники собирались возле костра. Сегодняшний сбор был особенно важен — ночью намечалась большая охота.

Лику стоило присоединиться к ритуалу, но он решил задержаться. В этот раз охоту придется вести ему. Он делал это уже десятки раз, но рядом всегда был отец. Сейчас поддержки не было, и груз ответственности навалился на Лика всей своей тяжестью. Он еще слишком молод, чтобы вести охоту за собой. Если промахнется, положение может потерять и он сам, и Рууман.

И как же некстати он встретил ту девчонку на берегу реки! Мало ему проблем, так теперь еще и ее испуганное лицо не выходило из головы.

Со стороны костра раздавались гортанные песни. Пока что они были нестройными, но постепенно сливались в единый звук, ровный и чистый. То была песня Охоты, песня, в которой волколюды возносили молитву своей богине, Всевидящей Луноликой. Лик невольно заслушался. Вскоре и ему предстоит влить свой голос в хор сородичей.

— Это по-своему жутко и красиво, — раздалось задумчивое за спиной.

Лик вздрогнул и в последний момент удержался, чтобы не вцепиться незваному гостю в горло. Узнав голос, он раздраженно хмыкнул, и ответом ему стал смех, больше похожий на карканье.

— Какие же вы нервные, волчишки. Впрочем, ладно, ты молодец. Тайра бы точно кинулась.

— А ты умеешь подходить не сзади? — поинтересовался Лик у собеседника.

— Карра! — искренне удивился тот. — Во-первых, я не подхожу, а подлетаю, меховая ты голова. Во-вторых, зачем мне подлетать спереди, если я могу сзади? Так же веселее.

— Иногда хочется, чтобы ты свое веселье придержал до лучших времен.

Сын вожака, наконец, оглянулся. На одном из оленьих рогов сидел черный, словно безлунная ночь, ворон и деловито чистил перья клювом. Заметив внимание Лика, он еще несколько раз каркнул, как будто посмеялся.

— Хочешь поговорить — спускайся, — предупредил Лик. — Поверь, захочу — допрыгну.

— Ой, да кто сомневается. — Ворон раскрыл клюв. — Я к тебе по делу, между прочим.

— Какое дело, Тир? Наблюдать за большой охотой? Не думаю, что тебе это будет интересно.

Ворон закончил чистить перья и нахохлился.

— А мне, может, интересно. И что, на правах большого мальчика из стаи зубастых ты не дашь мне посмотреть?

Он взмахнул крыльями и опустился на пол. В следующую секунду черные перья потускнели, уменьшились и словно втянулись в кожу. Кожистые лапы стали больше, превратившись в босые ноги, растопыренные крылья стали разведенными в стороны руками. Клюв укорачивался, пока не исчез вовсе, превратив воронью голову в аккуратное мужское лицо с взъерошенными черными волосами.

— Всегда поражался, как вы это делаете… — Лик передернул плечами, бегло оглядывая обнаженную худощавую фигуру. — Для нас перекинуться — непростая задача, а от птичьего человеческое тело отличается гораздо больше, чем от волчьего.