— Не настаиваю. — Он запрыгнул ей на плечо, и девушка ойкнула, когда птичьи когти прошли сквозь льняную ткань платья и царапнули кожу. Ворон потерся головой о ее щеку. — Все будет хорошо. Я унесу весточку в клан, расскажу Рууману и Тайре, что Лик остановился у вас. Присмотри за ним.

— Присмотрю. — Мита погладила его перья.

— И не хандри тут. Все образуется.

Тир напоследок ткнулся макушкой ей в щеку и соскочил на стол. Мита моргнуть не успела, как он уже протиснулся через щель в двери и был таков.

— А… одежда… — рассеянно пробормотала она. Впрочем, дело его. Главное, чтобы он не заявился к Зере в чем мать родила, иначе та поднимет визг. А в остальном разберутся.

Мита придвинулась поближе к полатям и положила голову на одеяло. Дрема вернулась к ней быстро: она закрыла глаза и провалилась в сон без сновидений.

В некоторых источниках можно встретить упоминания зверолюдов как магических существ, однако это не совсем верно. Способность обращаться в зверя можно назвать магией, но стандартной классификации она не поддается, а значит, ее Начало определить невозможно. Те, кто пытаются определить природу магии зверолюдов, отталкиваются от сфер влияния их богов-покровителей, но это лишь домыслы, не имеющие под собой никакого научного обоснования.

Кроме того, зверолюды — единственные известные нам существа, не восприимчивые к любому типу магии воздействия.

Капан Гайрих. «Обычаи народов Фиэдеса». Раздел «Зверолюды», глава «Общие факты о зверолюдах»

Х514 год, 21 день месяца Зреяния

Когда Лик открыл глаза, то поначалу не разобрал, где находится. Тело было тяжелым, каждую мышцу тянуло, и ныл каждый сустав. Лик попробовал пошевелить рукой, и ему не понравилось — боль отдалась в спину, заставив его застонать сквозь зубы.

' Добегался… ' — подумал он обреченно.

Об откате во время новолуния Лик слышал один раз, в детстве. Отец рассказывал ему, что когда-то сам по глупости решил остаться в волчьем обличье — и потом неделю двигался с трудом. Боль при этом в первые дни была как при переломах. Теперь Лик ощутил это на своей шкуре и зарекся обращаться в новолуние.

Человеческое тело он не любил за то, что звуки и запахи в нем различались хуже. Сейчас, когда он не мог пошевелиться, все, на что ему оставалось рассчитывать — зрение, которое после долгого забытья тоже было неважным. Лик ощутил непривычную тяжесть на груди. Он с трудом повернул голову, чтобы посмотреть, в чем дело, и увидел светлую макушку и растрепанную косу.

Митьяна.

Травница дремала, положив руки ему на грудь и спрятав в них лицо. Ее сгорбленные плечи мерно поднимались и опускалась в такт дыханию, и Лик ощутил невыносимое желание высвободить руку из-под одеяла и провести по ним ладонью. Перед глазами всплыли последние воспоминания: жители деревни, Дирк, тревожно кричащая Мита, ее размазанные по щекам слезы. Она могла бы дать отпор толпе, если бы в ней было чуть больше Зверя и если бы сегодня было не новолуние — время, когда Зверь замолкает.

Дамнар, а ведь он ее даже не предупредил!

Мита вздохнула во сне и устроилась поудобнее. Лик расслабил шею, откинувшись на подушку, и прикрыл глаза. Весь дом спал. Может, и ему стоит еще немного вздремнуть.

Всевидящая, как же все болит…

Когда Лик проснулся во второй раз, Миты рядом уже не было. Сквозь мутное окно пробивался солнечный свет — золотистый, как на рассвете. Волколюд снова попытался пошевелить руками. Боль была уже не такой сильной, но лишний раз двигаться не хотелось. Лик выдохнул сквозь стиснутые зубы и снова прикрыл глаза.

Дверь тихонько скрипнула.

— Лик? — прозвучал тихий голос травницы. — Ты проснулся?

— Проснулся, — хрипло отозвался тот и сам удивился своему голосу. Он прочистил саднящее горло. — Есть вода?

— Конечно.

Мита засуетилась где-то рядом с печкой. Лик не видел ее, но слышал, как она берет глиняную посудину и опускает ее в кадку с водой. Ее шаги раздались совсем близко. Он повернул голову и увидел руку, протягивающую кружку.

— Вот.

— Спасибо.

Воду он осушил в несколько крупных глотков. Для этого ему пришлось приподняться над подушкой, и он поморщился от боли в шее. Мита просунула руку под головой и придержала.

— Как ты себя чувствуешь?

— Лучше. Но все равно паршиво. — Лик вздохнул. — Сама как? Тебя ведь тоже потрепали.

— Отделалась синяками на руках, — натянуто улыбнулась она. — Ты закрыл меня собой… тебе досталось гораздо больше. У тебя, наверное, целая россыпь синяков на спине и плечах, там, где палками били.

— Толстую волчью шкуру не пронять так просто, — криво усмехнулся Лик. — Гораздо противнее — это ломота, из-за которой я даже пошевелиться не могу…

Он выругался сквозь стиснутые зубы.

— Тир прилетал, — поделилась травница. — Узнавал, как ты. Он рассказал мне про новолуние… Боги, это правда? Вы… то есть, мы правда не можем обращаться в это время?

— Не можем, — подтвердил он. — Вернее, можем, но ты сама видишь, к чему это приводит. Я удерживал волчий облик через силу, и Зверю это очень не понравилось. Никто точно не знает, почему так происходит, но старые легенды говорят, что вместе с луной из мира на время уходит сила Всевидящей, текущая в наших жилах. Поэтому обращение становится труднее и калечит тело.

— Зачем ты так рисковал собой? — Мита поджала губы. — Зачем пришел таким в деревню, если тебе было тяжело? Я понимаю, ты хотел помочь отцу, но если Тир здесь, мог бы прислать с ним весточку, мы бы встретили его и привели…

— Как ты думаешь, что бы сделали деревенские, если бы нашли раненного Гидера на опушке? После охоты. Да они бы вломились в лес с арбалетами.

— Они и так посчитали тебя виновным.

— У ваших гостей языки подвешены, — процедил Лик.

Он вдруг почувствовал, как глухое раздражение поднимается из глубины. На кого он злился? На Гидера, из-за которого все и случилось? На этого мальчишку из чужой деревни, так умело заговаривавшего толпу? Или на жителей, бездумно ему поверивших?

— Ты еще и от местных схлопотал. — Голос травницы задрожал. — Я испугалась, Лик. Я уж было решила, они забьют нас или ты сорвешься… Я не знаю, что на них нашло.

Она шумно втянула носом воздух, еще немного — и точно расплачется. Распалившаяся было злоба зашипела и потухла, как угольки, на которых плеснули воду. Дело было не в деревне и даже не в языкастом парне. Лик злился на себя — за то, что был слаб, а теперь еще и беспомощен.

— Все хорошо. — Волколюд сам не заметил, как смягчил голос. — Я, конечно, не в лучшей форме, но живой. И почти целый.

Митьяна всхлипнула, обняла его за шею и уткнулась носом в плечо. Лик поморщился, выпростал руки из-под одеяла и положил ей на спину — и сразу ощутил, как внутри разливается тепло.

— Пожалуйста, не делай так больше, — попросила она тихо.

— Я тебя не оставлю, Мит, — прошептал он. — Не позволю, чтобы кто-то снова сделал тебе больно. Никто не посмеет, слышишь? Я пообещал, что позабочусь о тебе, что защищу, и от своего слова не отступлюсь, чего бы мне это ни стоило.

— Лучше останься жив. Если с тобой случится что-то страшное, я не переживу…

Она на мгновение отстранилась и осторожно поцеловала его в губы. Будь у Лика силы — тут же притянул бы ее к себе. Но сил не было. Оставалось довольствоваться малым.

— Я пойду, посмотрю, как там отец, — прошептала Мита и отошла от полатей.

— Что с ним? — вдогонку спросил Лик.

Она остановилась возле двери.

— Перелома, кажется, нет. Он может опереться на больную ногу, но ходить пока не получается. Дед Казир пообещал выточить ему костыли.

— Это хорошо.

— Угу.

Травница не обернулась — сразу выскочила за порог. Лик прикрыл глаза. Мита впервые поцеловала его сама. Осмелела. От этого губы сами растягивались в улыбке.