Лик закрутился под ногами самца, не давая ему прохода. Лось ревел, фыркал, но никак не мог угнаться за проворным волком — не просто так сыну главы дали прозвище Стремительный. В конце концов ему это надоело: он наклонил голову и прицелился Лику в бок. Волколюд чудом успел отпрыгнуть в сторону, и рога с глухим стуком ударились о ствол ели.

Наверху раздалось громкое ' Карра! ', и Тир камнем упал на морду самцу. Лось оглушительно заревел и замотал головой из стороны в сторону, пытаясь сбросить надоедливую птицу. Ворон вцепился когтями в мягкий нос и принялся стучать клювом между глаз. Лик отскочил подальше и огляделся: Тайра увела лосиху, а вместе с ней и остальную стаю, дальше. Пора было догонять их.

Лик коротко тявкнул и, описав круг вокруг лося, припустил туда, где раздавался вой и вопли лосихи. Тир, напоследок долбанув неприятеля по морде, соскочил с него и полетел следом.

— Ты мне жизнь должен, друг, — важно заявил он. — Теперь не жалеешь, что взял меня на охоту?

Лик фыркнул, но ничего не ответил: его мысли были заняты охотой. Если стае удастся управиться и с самкой, и с двумя ее детьми, добыча будет достойной.

Загнать лосят оказалось легко. Когда Лик нагнал стаю, они уже лежали на земле без движения, а вокруг них крутились старшие охотники, отгоняя молодняк. Тайра, навострив уши, вглядывалась в ельник. Губы ее мелко подрагивали, то и дело обнажая клыки.

— Лосиха сбежала, — оповестила волчица брата, когда тот поравнялся с ней. — Странно, что она бросила детей. Но я ее хорошо потрепала. Можем догнать и добить, если разрешишь.

Лик бросил взгляд на добычу. В целом, еды было достаточно, но если лосиха сильно ранена, долго она все равно не протянет. Терять ее, когда он сам выдержал битву со свирепым самцом, казалось кощунством. Волколюд обменялся взглядами с остальными, приказывая оставаться на месте и охранять добычу, а сам поманил за собой Тайру и скользнул в ельник. Волчица довольно рыкнула и бросилась вдогонку.

Раненное животное они нагнали быстро. Лосиха решила, что ее не преследуют, и сбавила скорость. Когда она поняла свою ошибку, было уже поздно: Лик второй раз за ночь оправдал свое прозвище Стремительный. Один прыжок — и он очутился у нее на спине, повалив на землю. Зубы сомкнулись на жилистой шее. Лосиха затихла быстро.

Тайра оказалась рядом с братом мгновением позже. Она прижала уши и коснулась носом его плеча.

— Сегодня никто не посмеет сказать, что ты плохой охотник. А если и посмеет, я лично откушу ему язык.

Лик соскочил на землю, облизывая окровавленные губы. Солоноватый привкус вызывал в нем знакомое волнение; по телу прошла дрожь, когти впились в мягкую землю. На миг Лику показалось, что он вот-вот взлетит. Он зажмурился и тряхнул головой, проясняя мысли. Рано расслабляться. Отпраздновать удачную охоту он сможет потом.

Тир опустился на широкую еловую лапу неподалеку и уставился на мертвую лосиху глазами-бусинами.

— Вот это я больше всего люблю в вашей охоте, — поделился он. — То, с какой грацией вы настигаете добычу. Это было красиво, друг.

— Спасибо, — ухмыльнулся Лик.

— А моя доля будет? — Он нетерпеливо подпрыгнул на ветке.

— А за какие-такие подвиги? — огрызнулась Тайра. — Ты что, участвовал в охоте, чтобы претендовать на добычу?

Ворон оскорбленно вскинул голову и раскрыл клюв, словно хотел как следует накаркать на волчицу.

— Я, чтобы ты знала, Лику шкуру спас!

— Чего-о?

— Прекратите сейчас же, — поморщился Лик. — Тай, он и правда помог мне с тем лосем. Ему причитается.

— Ну, раз ты так говоришь… — проворчала Тайра себе под нос.

Их разговор прервал шорох кустов. Тир каркнул и поднялся выше. Лик ощетинился, вместе с ним оскалилась сестра. Их носов достиг незнакомый запах — запах чужого волка.

А потом перед ними выскочил зверь с серебристо-серой шкурой и светлыми отметинами на морде.

Лик даже растерялся.

Чужаком оказалась волчица. Увидев Лика и Тайру, она застыла, как вкопанная, и ее когти впились в землю. Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга; удивление в желтых глазах незнакомки сменилось паникой, и она попятилась обратно в кусты.

— Это что еще за фокусы? — рассвирепела Тайра и обнажила клыки.

— Ба, да она ж не ваша! — отметил Тир, как будто это было не очевидно.

— И… извините… — пролепетала волчица и попятилась еще быстрее. — Я не знала… я просто… я пойду…

Когда она сорвалась с места, Лик, наконец, опомнился. И рявкнул Тайре:

— Уведи стаю!

— А ты?

— А я за ней. Кто-то же должен вразумить эту дуреху.

Выдержка из зачетной работы студента академии Куубер по теме «Магические и физические способности волколюдов»

Х514 год, 10 день месяца Зреяния

С того злополучного похода в лес прошло уже два дня. Рана на руке Митьяны зажила, причем, на ее взгляд, неестественно быстро. Травницу это пугало не меньше, чем сам укус.

Прошлым летом пастуха Сарана, отца Пилара и Келара, укусил волколюд. Мужчина подумал, что волк хочет отбить у него скот и набросился с палкой, не обратив внимания на испуганный скулеж собаки. Волк рассвирепел и вцепился ему в руку. Между кланом и деревней чуть не вспыхнула война, некоторые всерьез опасались повторения трагедии трехсотлетней давности, и, чтобы предотвратить ее, понадобилось несколько дней переговоров.

Первое время Саран чувствовал себя нормально. Укус практически зажил, пастух снова начал работать. А потом с ним стало твориться нечто странное. Он жаловался на головную боль, потом — на голос в своей голове. В конце концов он стал вспыльчив, злился по любому поводу, поколачивал сыновей, а потом каялся и плакал. Жители решили, что он сошел с ума, и решили изолировать его в доме на отшибе. Но одной ночью Саран выломал дверь и сбежал в лес, а позже его тело, изуродованное клыками хищников, нашел Гидер. В тот день деревенские молились богам — кто матери-защитнице Иине, кто богу-воину Сунаду — чтобы оградили от беды и избавили их земли от зла.

Пока что с Митой не происходило ничего странного. Она не сходила с ума, как пастух Саран, не чувствовала боли или слабости — работа по дому спорилась. Зера то и дело навещала подругу, помогала с хозяйством, рассказывала смешные истории. Она видела, что после неудачного похода за травами Мита растеряна и расстроена, и всеми силами старалась подбодрить.

Ранним утром десятого дня месяца Зреяния Митьяна отправилась навестить Радию. Хозяйка долго уговаривала ее остаться и позавтракать со всеми, но Мите отчего-то не хотелось есть и она отказалась. Поблагодарив за предложение, она поспешила к выходу, открыла дверь…

И прямо на пороге ударилась головой о чью-то широкую грудь.

Митьяна отступила и потерла ушибленный нос. От человека перед ней пахло терновником и хвоей. Она подняла глаза и встретила взгляд незнакомца… и сдавленно охнула.

Не человек это был, а волколюд. Мита его сразу узнала — это его она видела несколько дней назад, когда он с главой клана Лииш приходил в деревню.

— Боги… — прошептала она, — простите…

Сзади послышался звон: Радия выронила оловянную миску.

— Лик? — Староста Дирк вскочил с места. — Почему ты здесь?

Волколюд не сводил глаз с травницы, отчего той стало совсем неуютно. Он пристально посмотрел на ее правую руку, едва заметно скривил губы и шагнул в дом.