[1] Патат — он же картофель.

Из записей служительницы Саэдгирского монастыря

Х514 год, 8 день месяца Зреяния

Время давно перевалило за полдень. Солнце клонилось к верхушкам елей на западе, постепенно теряя жар. Митьяна снова очнулась в траве на берегу реки. Она вскрикнула, села и огляделась.

Волколюда рядом не было. Леса Лииш тоже.

Шея болела так, как будто Мита целый день таскала коромыслом воду. Одежда на ней успела подсохнуть, но была испачкана пятнами травяного сока, земляными разводами и глиной. Локти и колени саднило. Мита потерла предплечья и наткнулась пальцами на повязку. Помедлив, она стянула ее.

На правом предплечье красовались две царапины. Мита долго разглядывала их, вертела рукой и шипела от боли. Как ни посмотри, было похоже на следы от двух острых кольев. Или от двух клыков…

От одной мысли, что ее укусили, Митьяна похолодела. Сердце забилось в панике, и его стук гулом отдавался у нее в ушах. Укушенная волколюдом. Хуже не придумаешь.

Откуда-то издалека послышались людские крики. Несколько человек — Мита различила визгливый голос Пилара, более низкий и мощный — Нита, мужа молочницы Риваны, и хриплый — деда Казира. Травница охнула и вскочила на ноги. Столько времени прошло! Конечно, деревенские ее потеряли и придумали, небось, невесть что.

— Я здесь! — закричала она в ответ.

Под ноги попалось лукошко, на дне которого ровным слоем лежали ягоды костяники, и Мита с трудом узнала в ней свое. После падения в реку ей все еще дышалось тяжело, а перед глазами двоилось.

— Митка! — раздался голос деда Казира. — Митка, ты где?

— У реки! — отозвалась травница.

Ой, а как же она будет объяснять им, что с ней случилось?

Мита оглядела себя. Вся вымокшая и перепачканная, со ссадинами… может, так и сказать, мол, упала в реку? И ведь не соврет. А о лесных ягодах им знать не обязательно. Она подхватила корзинку, сорвала цветущую рядом ромашку и еще не распустившийся зверобой и собрала небольшой неопрятный букет, которым прикрыла дно корзины.

— Мита нашлась! — услышала она далекий крик Пилара.

Главное, чтобы он не проболтался, подумала Митьяна, поправляя растрепавшуюся косу. И, расправив плечи, быстрым шагом направилась навстречу деду Казиру.

— Всю деревню на уши поставили! — причитала Зера, прыгая вокруг Миты. — Потеряли тебя. Пилар чуть не плакал, говорил, что ты ушла за травами для Кела утром и не вернулась. Ох, ждет тебя взбучка от старосты, это уж точно… Где ты так изгваздалась?

— В реке, — устало пробормотала травница. — В воду упала. Пока вылезала, перепачкалась вся.

— А с рукой что? — Подруга кивнула на повязку.

— Порезалась о камни. Ничего, заживет.

— Зачем ты в лес полезла?

— На равнину, — поправила Мита. — Слышала же — за травами. Келар заболел, а у меня ничего не нашлось, что, бросать его, что ли?

— Почему со старостой не поговорила? — Голос у Зеры зазвенел — она начинала злиться. — Мита, честное слово, иногда я совершенно не понимаю, что у тебя на уме. А если бы волколюды пришли? Они бы живьем тебя сожрали!

Травница вспомнила янтарный взгляд волколюда. Он не желал ей зла. Иначе бы бросил в реке или загрыз, когда она попыталась от него убежать. Но вот что произошло потом, она совершенно не помнила — только что упала и ее придавили лапой. Руки почему-то до сих пор помнили странные ощущения: что-то теплое и жесткое, словно шкура животного, которая лежала на горячей печи.

— Не сожрали бы…

— Это уже не смешно! Одно дело, когда ты говоришь, какие волколюды якобы хорошие, и совсем другое, когда ты лезешь к ним в пасть…

Зера не выдержала — упала на скамью и заревела. Мита даже растерялась.

— Эй, ну ты чего… — Она привстала и обняла подругу. — Со мной все хорошо. Вот я — живая и здоровая! Подумаешь, руку о камни расцарапала.

Зера завывала и всхлипывала, уткнувшись в плечо травницы. Потом она отстранилась и вытерла раскрасневшийся нос рукавом.

— Не делай так больше, ладно? — попросила она тихо.

— Не буду.

Зера кивнула, потом подскочила со скамьи и выпрыгнула за дверь, к кадке с водой — умыть лицо. Оставшись одна, Митьяна подтянула саднящие колени к подбородку и съежилась. Подруга достала ей чистое платье, помогла оттереть лицо от грязи, вытащить траву и ветки из волос и переплести косу.

Лукошко с травами стояло чуть поодаль, у порога. Мита осторожно сползла с лавки и потянулась к нему. Под наспех собранным букетом лежали ягоды костяники, где-то пару горстей. Негусто, но Келу на настой хватит. Главное, что ягоды не потерялись, пока она валялась без сознания. Травница еле слышно перевела дух.

Ее рука скользнула по ручке корзины. Она была неровная, слегка приплюснутая — раньше ее было удобно держать, но теперь она царапала руку. Травница провела большими пальцами по небольшим вмятинам и вдруг сообразила, что они походили на следы от зубов.

Значит, тот волколюд вернул ей корзину. Может, он принес ее поближе к равнине, чтобы деревенские нашли? А перед этим приложил лапой по шее, чтобы она потеряла сознание и не шумела… Что вообще было у него на уме?

Грязная одежда лежала в углу, в кадке. Вытащив юбку на свет и приглядевшись, травница нашла на ткани рыжеватые волоски, жесткие и грубые. Шерсть. Вся юбка была в шерсти, как будто волк повалялся на девушке, или же она на нем.

— Ты как, Митка?

Митьяна вздрогнула и шарахнулась от окна. Юбка упала на пол. На пороге стоял дед Казир; погрузившись в свои мысли, Мита не услышала, как он вошел.

— Я в порядке, — севшим голосом сообщила ему она. — Устала просто.

— Хорошо, что порядок, — кивнул он и погладил бороду. — Ты бы это… шибко-то не совалась туда… без Гидера-то и подавно…

— Извини… Заставила я всех волноваться.

— Пилар дурень, — проворчал дед Казир и зашаркал к двери в стряпущую. — Если бы он сразу к Дирку пошел, так парнишку уже сегодня бы к знахарю в Кайсугу увезли, вылечили б… а он к тебе, по привычке. И не остановил потом, размазня… Ты это, не переживай, Келарка уж в надежных руках, так что отдохни чуток.

— Я тоже хороша, могла бы и сама к старосте сходить, — тихо отозвалась травница. — А вместо этого в одиночку на равнину пошла… Сглупила.

Дед Казир махнул рукой.

— Ай, ну что ты на себя наговариваешь! Ты ж помочь хотела. Как лучше хотела.

Митьяна слабо улыбнулась. Дверь тем временем открылась, и в подклет заглянула Зера. Услышав последние слова дедушки, она нахмурилась.

— Дирк сказал, чтобы ты зашла к нему, как в порядок себя приведешь. — Старик бросил взгляд на перевязанное предплечье девушки. — Точно все хорошо?

Мита закивала.

— Добро. Если хочешь, отдохни еще немного.

— Да я пойду… — Мита подхватила одежду и корзинку. — Спасибо, что помогли.

— Я тебя провожу, — Зера схватила подругу за здоровую руку и потянула за собой. — Деда, я ушла!

Когда девушки зашли в калитку дома охотника, Зера, наконец, отпустила Миту.

— Вечно деда тебя выгораживает, — пробурчала она и насупилась. — Как по мне, ты поступила как дура.

— Спасибо за честность, — хмыкнула травница и зашагала к дому.

— Я это не в обиду тебе сказала, — крикнула подруга ей в догонку. — Просто… Ты меня напугала. Кела бы вылечили, а тебе староста помог бы с травами — он же может договориться с волколюдами…

— Староста не всесилен, — вздохнула Мита. — Если бы все было так просто, нас с отцом уже пустили бы в лес. Ладно, пойду я. Возвращайся домой.