Мита нашла палку покрепче и принялась помахивать ей перед собой. Так она хотя бы почувствует, если впереди будет липкая западня.

На опушках ее ждало разочарование — ягод было совсем немного и они только начинали зреть. На многое Мита и не рассчитывала — все же костяника поспевала ближе к середине месяца Зреяния. Ей нужна была хотя бы горсть, тогда можно будет сделать кружку крепкого отвара, а ее пятилетнему Келу хватит на пару дней. А еще следовало поторопиться — ее долгое отсутствие наверняка встревожит Пилара, и он может послать деревенских или побежать сам на ее поиски.

Следующий час Мита бродила от опушки к опушке, понемногу собирая ягоду в лукошко. За поисками она не заметила, как сильно забрала на север. Когда Мита вновь вышла к берегу реки, сжимая в руках свой небогатый улов, солнце уже стояло в зените. Теперь пороги находились ниже по течению — Мита оказалась довольно далеко от деревни, и возвращение займет у нее не менее часа, если двигаться вдоль реки.

Мита спустилась с отвесного берега и присела на небольшой камень рядом с водой. Ей хотелось есть, и она принялась за пирожки с пататом1, предусмотрительно прихваченные с собой. Мимо стрелами проносились стрекозы, неспешно порхали бабочки; травница то и дело отмахивалась от комаров и неспеша жевала свой обед. Если на миг забыть о том, что за спиной нависал густой лес, полный диких животных и волколюдов, можно было подумать, что находишься в самом безопасном месте на земле.

О волколюдах всегда ходило много легенд, баек, чаще всего страшных и жестоких. Люди боялись их и таким образом пытались защитить себя и своих детей. С раннего возраста Мите втолковывали, что волколюды — чудовища, посланные злыми древними богами на земли, чтобы истребить людей. Возможно, они преуспели бы, если бы добрые боги не вмешались. Тогда их разрушительные силы запечатали и заточили в людские тела, и поныне волколюды не могут избавиться от своих оков. За это они ненавидят людей и стараются при любой возможности убивать их, но все, что у них осталось — это способность превращаться в зверя и острые зубы, которыми они оставляли на жертвах проклятые укусы.

Еще будучи маленькой, Мита спросила: ' Если они так хотят истребить людей, то почему заключают с нами мир? ' Ответить ей тогда никто не смог.

В страшилки о том, что волколюды крадут непослушных детей, убивают скот ради забавы, владеют неизведанной магией управления погодой, насылают засуху и беспросветные ливни, Мита не верила. Она не любила голые слухи и сама старалась их не распускать. Единственное, с чем ей приходилось считаться, так это с историями о проклятых укусах волков. Те, кого кусал зверолюд в зверином обличье, получали какую-то неизлечимую болезнь, которая сводила их с ума. Укушенных потом или убивали, или они умирали сами — от того, что тело уставало носить неприкаянную душу, или оттого, что душа уставала быть неприкаянной. Иногда больные сами накладывали на себя руки, чтобы избавиться от мук. От этих историй становилось жутко.

Мита доела последний пирожок, сполоснула руки в реке и поправила подол. Пора было выдвигаться в сторону деревни.

Тихий шум за спиной привлек ее внимание. Все еще погруженная в раздумья, Мита рассеянно обернулась и столкнулась взглядом с чужими глазами. Обладатель этих глаз стоял чуть выше по глинистому склону, внимательно наблюдая за каждым ее движением. Травница замерла, не в силах оторваться от янтарных радужек; опускать взгляд было страшно, ведь там, помимо длинной мохнатой морды были острые клыки и сильные мускулистые лапы.

Прошла всего секунда, когда до Миты, наконец, дошло, что перед ней не обычный дикий зверь, а волколюд в зверином обличье.

Мита закричала. С верхушек деревьев сорвались растревоженные вороны.

Девушка сделала шаг назад и поскользнулась на мокрой глине. Волк ринулся вперед, разевая ярко-розовую пасть. Мита зажмурилась; по руке полоснуло что-то острое, а затем спина ударилась о водную гладь, и все вокруг окутало холодом…

—… а если это не просто царапина? Вдруг не обойдется? Что мы тогда делать будем? А как объясним Ирмару?..

Мита слышала чужие голоса словно сквозь воду. Она почти ничего не чувствовала, не знала, где ее руки, ноги, голова. Легкие жгло жидким огнем. Мите хотелось откашляться, но у нее никак не выходило.

— Не паникуй раньше времени, — продолжал тем временем мужской голос. Даже сквозь пелену Мита слышала в нем раздражение. — Не смотри на меня так, я прекрасно знаю, к чему это может привести. Сам разберусь. Уведи наших отсюда. Сделай так, чтобы в западную часть леса они не заходили.

— И что ты сделаешь с ней? Убьешь, что ли? — возразил ему женский. Его обладательница пыталась держаться уверенно, но дрожь в интонациях выдавала с головой.

— Не смеши. Это лишь усугубит проблему…

Больше Мита ничего не услышала — снова провалилась в беспамятство.

Когда Мита пришла в себя во второй раз, то обнаружила, что лежит на траве. Перед ее лицом мерно покачивались сосновые ветки, растревоженные неосторожным порывом ветра. Мокрое платье липло к телу, отчего она почувствовала себя почти что голой. По коже забегали мурашки. Травнице хотелось сесть, но тело отказывалось слушаться: легкие все еще горели, а в ногах застыла киселем нездоровая слабость.

Зверя она заметила несколькими мгновениями позже. Огромный волк — здоровому мужчине по пояс в холке — сидел неподалеку и нетерпеливо подергивал кончиком хвоста. Казалось, что он совсем на нее не смотрел, и Мита успела подумать о побеге, но потом спохватилась — он все равно отыщет ее по запаху, куда бы она ни спряталась. Да ей и не хватило бы сил убежать.

Мита слабо пошевелила пальцами и поморщилась от боли в правом предплечье. Зверь повел ушами, затем повернул морду. Его янтарные глаза уставились на девушку. Притворяться спящей больше не было смысла, и травница медленно села, подобрав под себя ноги. Когда она оттягивала мокрый насквозь подол, ее руки мелко дрожали.

Волк встал и сделал несколько шагов в ее сторону. Его походка была расслабленной, словно бы он был уверен, что его добыча никуда не убежит. Сидящей на траве Мите казалось, что над ней нависла мохнатая скала. Девушка поджала губы и затаила дыхание. Зверолюд повел носом.

— Если… — пролепетала она, — если т-тронешь, жители… они этого не оставят.

Глупейшая угроза тому, чьи клыки находились в паре локтей от ее шеи.

Зверолюд приподнял губу и фыркнул так, как будто ее слова были шуткой. Мита вздрогнула. А затем заметила на правом предплечье аккуратную повязку, сделанную, похоже, из ее косынки, и потянулась к ней пальцами.

— Что это?..

Волк оскалил зубы и предупреждающе зарычал, и Мита отдернула руку. Похоже, она успела пораниться, когда падала в реку.

— Ты ее сделал? — осторожно спросила она. — И вытащил меня из воды?

Тот помедлил, после чего спрятал клыки и согласно склонил голову. Мита слабо улыбнулась.

— Спасибо.

Волк поднялся с места и подошел к травнице вплотную. Ее сердце бешено заколотилось. Она не понимала, чего хочет волколюд. Убить? Взять в плен? Молчание затягивалось. Волк скосил глаза и навострил уши: вдалеке послышался тонкий вой, эхом раскатившийся по округе. Мита побледнела и отползла назад, цепляясь непослушными ногами за траву. Зверь сморщил нос, наклонился и схватил ее за мокрый подол. Девушка вскрикнула.

— Отпусти меня, пожалуйста, — дрожащим голосом попросила она. — Я не зайду сюда больше, честно, обещаю, мне просто нужно… мне нужно… отвар… ягоды…

Она побледнела еще сильнее, когда поняла, что рядом с ней не было корзинки. Мита принялась в панике шарить вокруг глазами; на волколюда она старалась не смотреть. Впрочем, тому это быстро надоело, и он зарычал. Травница затряслась от страха и попыталась вскочить на ноги, но подол платья все еще был зажат между зубов. Она рухнула на землю, ушибив локти и колени, и закричала.

Волк подался вперед и прижал Миту к земле. Травница захлебнулась криком, и попыталась вырваться, но сильная лапа надавила ей на шею, царапнув когтями кожу на подбородке. Через какое-то время в глазах у нее потемнело, и она потеряла сознание в третий раз.