А потом ветер принес с юго-запада знакомый запах, и Лик застыл.

Зубы волчонка щелкнули Лика по носу, и тот радостно провозгласил:

— Достал!

— Возвращайся пока в поселение, — не глядя отозвался волк.

Всю радость Катара как рукой сняло.

— Что-то случилось?

— Случилось. Передай всем, что оте… что глава клана Рууман Острый Клык вернулся домой.

Катар мигом сделался серьезным.

— Передам.

И со всех ног помчался к ельнику.

Лик переступил с лапы на лапу и коротко вздохнул. Время, когда ему придется рассказать о том, что произошло с Митьяной, приблизилось вплотную. Впрочем, он уже знал, что ответит, даже если от новости отец придет в ярость.

Лик втянул носом воздух, прикрыл глаза и определил его местонахождение. И рысцой направился к нему.

Рууман Острый Клык, глава клана Лииш, возвращался со встречи кланов в сопровождении трех старших воинов. Держались они ровно, молчаливо: глава шел впереди, а они пристроились клином за ним. Лик вынырнул из тени деревьев и осторожно приблизился к отцу, почтительно склонив голову.

— Отец.

— Вижу, ты не в лучшем расположении духа, — вместо приветствия заметил Рууман.

Лик склонил голову еще ниже и поравнялся с отцом.

— От тебя не скроешь.

— Я знаю тебя как свои пять пальцев и всегда угадываю, когда ты выгораживешь Тайру, когда зол, а когда напуган. Что случилось в мое отсутствие? Я, конечно, могу спросить у Ирмара, но зная о ваши паршивых отношениях, подозреваю, что рассказы будут сильно различаться.

' Ты даже не догадываешься, насколько… ' — подумал Лик.

— Не здесь. Не при всех. Я хотел бы поговорить наедине.

Рууман скосил глаза и впервые за их встречу посмотрел на сына.

— У тебя есть секреты от клана?

— Мне нужен твой совет.

— Нечасто ты приходишь ко мне с такой просьбой. Хорошо. — Глава клана дал знак старшим воинам идти вперед без него. — Поговорим дома. Но для начала я узнаю, что произошло в лесу за мое отсутствие. Можешь составить мне компанию, если хочешь.

Лик кивнул и, приспустив хвост, потрусил следом за отцом.

Возвращение главы мгновенно призвало клан к порядку, и Лик мог только позавидовать отцовскому умению возглавлять и властвовать. Ирмар был следующим после Лика, кого Рууман встретил по возвращении. Именно он поведал ему все важные новости: вторжение Кира-Талун на плато, прогулка с деревенской знахаркой, очередная стычка на равнине, едва не закончившаяся гибелью волчонка. К первому глава отнесся равнодушно — такое случалось нередко и заканчивалось обычно динаково: вторженцев выдворяли обратно в горы. За попытку сблизиться с деревенскими он даже похвалил Лика, отчего волка затопила волна гордости за себя. А вот последняя новость Рууману не понравилась так, что он зарычал и потребовал лично привести ему няньку, которая присматривала в тот день за волчатами, и Катара.

Волчица приползла к главе практически на брюхе, поприветствовала вождя и осторожно поинтересовалась, зачем он ее вызвал — мол, три дня назад она уже получила взбучку от Лика и считала, что за свою промашку уже рассчиталась. Рууман быстро поставил ее на место и предупредил, что, если подобное повторится вновь, нянькой ей больше не быть. Волчица рассыпалась в извинениях и клятвах перед Всевидящей, что такого не повторится, и поспешила удалиться. Катар, который явился позже, склонился перед Рууманом, но в его глазах Лик прочел непонимание. Если няня еще помнила о своих ошибках, то прощенный Катар совершенно о них позабыл, и когда ему напомнили и хорошенько встряхнули за загривок, щенячий визг огласил все поселение. Выгораживать своего подопечного Лик не стал — не имел права.

До разговора по душам дело дошло лишь вечером, когда стало темнеть. Тайра увела отряд на вечерний обход, а Лик и Рууман вернулись домой. Пока Рууман отдыхал после долго пути и обхода земель, Лик разжигал очаг. Когда глава вошел в большую комнату, пламя уже ярко горело, разбрасывая по глиняным стенам огромные расплывчатые тени.

Поначалу разговор не клеился. Рууман стоял рядом с очагом, скрестив руки на груди, и в его пепельных глазах плясало пламя. Затем он, наконец, поинтересовался, что такое важное и тайное хотел рассказать ему Лик. У парня мгновенно пропало желание говорить, но, справившись со страхом и пересохшим горлом, он заговорил. И говорил долго.

С того момента, как он начал свой рассказ, Рууман не вымолвил ни слова. Лицо его застыло камнем. Лик сидел в углу, уставившись себе под ноги. Каждый мускул его тела напрягся в ожидании ответа отца.

— Знай: от этой новости я не в восторге, — наконец, сказал Рууман.

От его ледяного тона Лика пробрала дрожь. Отец не просто не был в восторге. Он был в ярости.

— Ты укусил дочь охотника, и она стала волколюдкой, — чеканя слова, продолжил глава клана. — Она не контролирует свое обращение. Не знает наших законов. Случись что, и вся деревня встанет против нас. Как, дамнар побери, это произошло?

Рууман не повышал голоса, но каждое его слово било так, словно Лика макали в лужу с самой вонючей грязью.

— Если бы я знал на это ответ…

— А должен.

— Она теперь волколюдка, и у меня нет тому объяснения. Я понимаю, чем все это грозит. — Он стиснул зубы. — И я готов взять за нее ответственность.

— Еще бы ты отказался, — процедил глава клана. — Только этого будет недостаточно, Лик. Недостаточно брать ответственность за нее. Тебе придется взять ответственность за жизни каждого в клане, потому что если люди пойдут против нас войной, мы не выстоим…

— Я делаю, что могу. Все время, которое она проводит в зверином обличье, я провожу с ней. Увожу ее как можно дальше от клана, путаю следы, чтобы никто не нашел и ничего не заподозрил. Понятия не имею, что я могу сделать еще. Не убивать же ее, в самом деле.

— Если бы она не была знахаркой деревни и столь важным для них человеком, это было бы единственно правильным решением.

— Отец!

— С превращением человека в зверолюда мы сталкиваемся впервые, Лик. Неизвестно, во что это нам станет. Слишком большие риски. Слишком опасно. В первую очередь мы храним безопасность клана. Оставив ее в живых, ты поставил человека выше сородичей — считаешь это правильным?

— Я и так знаю, где, когда и что сделал не так! — вскипел Лик. Страх перед главой клана сняло как рукой. — Я рассказал тебе это не потому, что хотел выволочки или подробного разбора своих ошибок. Я пришел к тебе, потому что не знаю, как поступить, и прошу у тебя совета!

Рууман долго смотрел в лицо сыну, и тот стойко выдержал его взгляд.

— Хорошо, что этим ты походишь на мать, — усмехнулся вдруг он. — Будь я на твоем месте в молодости, попытался бы решить все сам.

Злость испарилась, уступив место легкому недоумению. Лик заметил, что вскочил с места, и медленно опустился обратно в кресло. Рууман, казалось, смягчился.

— Клан не знает о случившемся, — констатировал он. — Кому ты доверился?

— Тайре, Мигиру, Филлату и Лари. Их я просил держать рот на замке до твоего возвращения. — Лик задумался, стоит ли говорить о вранолюде. — Еще я сказал Тиру.

— Если знает он, то знает весь клан Нибе, — проворчал Рууман.

— О таком он бы не стал трепаться. Разве что Маару бы сказал.

— А Маар бы сказал Совету Пяти, те бы доложили главе и обязательно растащили новость остальным вранолюдам. Я знаю его как облупленного, он о таком молчать не стал бы.

— Удивительно, как в таком случае не узнал ты, — хмыкнул Лик. — Вы же были на встрече кланов.

Рууман пожал плечами.

— Сейчас это уже не важно. Лучше скажи, как часто девочка обращается?

— Почти каждую ночь. Я увожу ее подальше от поселения. Иногда мы остаемся рядом с равниной. Пока ей тяжело самой вернуться в человеческое тело, но она делает успехи.

— Что насчет деревенских?

— Она уверяет меня, что никто не знает. Думаю, так и есть. Иначе они бы подняли шум.

Лик потер ладони и нехотя продолжил: