– Не могли ее подменить, я с нее глаз не спускал, – совершенно серьезно ответил Чарим. – Да и старый горномогучий ее признал, и мохнатые с крылатыми…

– Да я не про то! – Вител отстранил меня на вытянутых руках, чтобы разглядеть получше. – Не видел-то ее всего ничего, а… Ты сам-то погляди, погляди внимательнее!

– А я будто… – начал было Чарим, но осекся. – А и правда, Ленни. Гляжу на тебя, точно знаю, что это ты, да вроде бы и не ты. И ведь все время на глазах у меня была… Как так?

– Что со мной такое-то? – не на шутку встревожилась я и полезла за дареным зеркальцем.

По-моему, ничего во мне не изменилось, разве вот грязная полоса на щеке – видно, выпачкала пальцы в земле, а потом волосы за ухо убирала и…

Так вот почему так удивился Вител, а Чарим ничего не замечал: где было заметить-то, если мы то ночами шли, то в пещерной темноте, а в свете лампы поди разгляди что-нибудь! Дело было в моих волосах: когда мы расставались с Вителом, они напоминали старую солому, разве что начали понемногу завиваться, а теперь…

– Как раньше были, – прошептала я, сдернув тесемку с хвоста.

Тусклые и непокорные прежде, волосы легли на плечи послушной волной цвета старого золота, и, право, теперь мне не понадобился бы лошадиный гребень, чтобы расчесать их. То-то Мадита бы удивилась, если б увидела!

– Почему так вышло? – повернулась я к мужчинам.

– Нам-то откуда знать? – удивился Чарим, не удержался и осторожно потрогал вьющуюся прядь. – Ишь ты, богатство какое… Может, мы где-нибудь там, под землей, прошли волшебные ворота, как в сказке, тебя золотом и осыпало?

– А тебя серебром? – невольно улыбнулась я. – Помнишь, как после моста спрашивал, не поседел ли?

– Уж без такого серебра я, пожалуй, обойдусь, – проворчал он, заметил недоуменный взгляд Витела и пояснил: – Ух и натерпелся же я страху в этих пещерах! Погоди, расскажу – не поверишь… Хотя у меня доказательство есть, да.

– Должно быть, и вправду в горах дело, – негромко сказала я, посмотрев на с детства знакомые пики. – И не только в них. Во всем, что вокруг, во всех… Сначала я повстречала вас и тогда же начала меняться, снова становиться собой. Я уже думала об этом: в княжеском замке мне все время приходилось носить маску похуже вот этой, – я вынула из-за пазухи серебряную вещицу. – Там от меня почти ничего не осталось, это ты верно сказал, дядя Чарим.

– А дома и стены лечат? – усмехнулся он. – Похоже на то! Тут к тебе сперва звери пришли, потом этот твой каменный дедушка… Ты совсем другая стала, Ленни, даже заговорила иначе. И не потому, что раньше парнем притворялась, а теперь перестала, просто… не знаю, как и объяснить-то!

– Чего тут объяснять, – ворчливо произнес Вител, – себя она вернула, вот и все. Теперь бы еще стража поймать и укротить, а за прочим дело не станет, верно я понимаю?

– Надеюсь, – вздохнула я. – На словах-то оно просто, но выйдет ли?

– Пока не попробуешь – не узнаешь.

– Да знать бы хоть, что именно делать! – воскликнула я.

– Так старик тебе говорил, что среброликие расскажут о чем-то, – напомнил Чарим. – Ты б послала за ними, что ли?

– Дедушка Гарт сам уже послал, – вздохнула я, – но среброликие – не птицы, мгновенно не явятся. Я же говорила, где они обитают! А на ледниках тайных троп нет, сперва им придется спуститься, а тогда уж…

– Помню, помню, время, – отмахнулся он. – Знать бы, сколько их ждать, этих, которые в масках! Или, может, навстречу им пойти?

– Не выйдет, – покачала я головой. – У них свои пути, и людям там делать нечего. Не то что не пройдем, а даже и не найдем.

– Что-то они мне все меньше и меньше нравятся…

– Бояться их не надо, дядя Чарим, просто так они никому зла не причинят. Но если о чем-то сговариваешься, надо ухо востро держать и на что попало не соглашаться. Ну так вы с дядей Вителом опытные торговцы, неужели оплошаете? – улыбнулась я и снова невольно скосила глаза на рассыпавшиеся по плечам блестящие пряди. Жаль, в маленьком зеркальце себя толком не разглядишь!

– Да и о чем нам с ними договариваться-то? – проворчал Вител и засунул большие пальцы рук за пояс. – Что, будем тут их ждать?

– Придется, – ответила я. – Надеюсь, они поторопятся, потому что дедушка Гарт сказал – княжеский отряд уже неподалеку.

– Тогда лучше бы нам отойти отсюда хоть на сколько-нибудь, – сказал Вител и нахмурился.

– Не надо. Тут тайная тропа рядом, на ней можно укрыться.

– А, и верно, – сообразил он. – Вы будто из ниоткуда появились, только что не было – и вот они, голубчики! Спасибо, я очень даже хорошо вижу, сразу эту вот образину усатую признал, чутконосого и коней ваших, а то мог бы и испугаться, веришь?

– Отчего же не поверить? – в тон ему отозвалась я.

– Идем к костру, что ли? Я как раз воды вскипятил, хоть обогреетесь, – Вител снова хлопнул Чарима по спине. – И, может, спросите, чего я тут позабыл?

– И так понятно, меня поджидал, – с уверенностью ответил тот.

– Как бы не так! Была у меня такая мыслишка, да вот не улыбалось как-то сидеть тут на голых камнях и ждать, когда еще ты появишься. Если вообще появишься до весны, – буркнул Вител. – Я решил по ту сторону перевала обождать, на постоялом дворе, ты б туда первым делом завернул – выпить и узнать, не оставил ли кто весточку. Будто я тебя не знаю…

– Но почему-то остался тут. – Чарим пристально посмотрел на него. – Погоди, сейчас лошадей обиходим, сядем и потолкуем.

– Верно, дело странное и, похоже, серьезное, не на ходу о таком говорить.

Когда мы устроились у костра и выпили горячего травяного отвара (а это было нелишним), Вител сказал:

– В общем-то рассказывать особенно не о чем. Повел я обоз, как договаривались, на ту сторону. Все тихо-мирно, чутконосые провожают, ночью к костру выходят, огня не опасаются… Ну, встречные были, торопились в Керриск успеть до того, как снег зарядит. Правда, кое-кто, как о голоде услышал, живо оглобли развернул, ну да это дело десятое, нас не касается. Уже спускаемся, значит, Мак уверяет, что чует, как дымком пахнет, Марон гадает, что там вкусного готовят… как обычно, в общем… – Он перевел дыхание и продолжил: – И тут гляжу – ковыляет кто-то навстречу. Удивился, значит: это кого же в такую пору понесло на перевал, да еще пешим, да в одиночку? Решил, странник какой-нибудь, бродяга припозднился, на зимовку в обитель спешит… только по ту сторону что, обителей мало?

– Может, беглый разбойник? – предположил Чарим.

– Ну и я так подумал. Потом пригляделся – не похож на разбойника-то, больше именно на странника, причем убогого. Такой покажется – половина народа от него разбежится, другая полную плошку подаяния накидает, – ответил Вител. – Хромой на обе ноги, кособокий, а уж рожа… Да и умом скорбный, но это я уж потом понял. Идет, понимаете ли, еле тащится, падает то и дело, на камнях кровавый след остается, потому как босиком идет-то…

– Точно умалишенный, – уверенно сказал Чарим. – Но ты его, конечно, обогрел и приодел?

– Куда там! Спросил, кто таков, откуда и куда путь держит – молчит, только мычит и головой трясет. Мак ему сухарь дал – не может есть, половины зубов нет и челюсть, – Вител выразительно скосоротился, – как-то вбок уезжает, видно, переломали когда-то. Сыр кое-как сжевал, это да, за овчину поблагодарил, как умел, и дальше рвется. Мы б его отпустили, зачем он нам, да только…

Он помолчал, потом сказал:

– Во-первых, чутконосые, провожатые наши, даже кончиком уха не дернули. Да какое там! Подошли, как к старому знакомому, а он их погладил! А еще… Еще этот убогий, повторяю, только мычал. Ну, это я так подумал, а потом все-таки разобрал, что именно он мычит.

– И что же? – поторопил Чарим.

– «Ленни», – ответил Вител. – Он только это имя повторял – Ленни, Ленни, как заклинание какое… И шел сюда: когда я спросил, не в Сайтор ли он путь держит, закивал.

– И чутконосые… Думаешь, это кто-то здешний?

– Не знаю. Но решил, что одного его отпускать нельзя, кто знает, что у него на уме? Так вот выйдете прямо на него… И Ленни… откуда он о ней знает?