– Так это, значит, ее рук дело? – нахмурился Вител, но странник только развел руками.

– А и я о свадьбе слышал, – подумав, сказал вдруг Бурин, третий наш возчик, пожилой грузный мужчина.

Он был молчалив до крайности, разговаривал обычно только с волами, а на приказы хозяев кивал или мычал что-то себе под нос. Признаюсь, я порой о нем забывала, а вспоминала, лишь когда он протягивал миску за своей долей похлебки.

– Это когда?

– Когда Керриск миновали. На ярмарке.

– Да скажи толком, что слышал-то? – рассердился Чарим. – Или ты уже говорить разучился?

– Не разучился. А болтать попусту не люблю, – буркнул тот, сел поудобнее и погладил седоватую бороду. Он ее расчесывал на две стороны, и выглядело это забавно. – Так матушка завещала.

Чарим с Вителом переглянулись и заржали, как два жеребца.

– Еще один… – выдохнул Вител, отсмеявшись. – Рассказывай уж, молчальник!

– Служанки, значит, сплетничали. Мол, князю девицы-красавицы проходу не дают, а он отцу, когда тот помирал, поклялся жениться на его воспитаннице, – сказал Бурин, помолчал и пояснил зачем-то: – В смысле старого князя воспитаннице.

– А кто такова? Никогда не слыхал! – удивился Чарим.

– Никто не слыхал. И не видал до последних лет.

– Прятали ее, что ли? А зачем?

– Мне откуда знать? Служанки эти говорили еще, что у девицы глаз дурной. И как бы не она старого князя извела, чтобы поскорее замуж за молодого выйти и княгиней стать. И еще нескольких девиц со свету сжила, чтоб не зарились на чужого жениха.

– А уж не она ли ведьма и есть? – задумчиво произнес Вител. – Может, ее никто не обманывал, а она своей волей к людям пошла? Молодой князь-то парень хоть куда…

– Не, то вряд ли, – покачал головой Бурин. – Ту воспитанницу, служанки говорили, еще девочкой во дворец взяли, лет пять не то шесть назад. Оно, конечно, ведьма и ребенком прикинуться может, только на кой ей мальчишка? Ему тогда сколько было? Годков пятнадцать?

– Да кто разберет, что ей в голову взбрело? Хотя и верно, зачем ей у людей взаперти сидеть? Подождала б, пока княжонок возмужает, тогда б и явилась на готовое, ведьмам наши годы как дни, так они долго живут.

– А ну как его отец успел бы сговорить?

– Так ведьма она или кто? Уморила бы невесту, да и дело с концом!

Я слушала их оживленную болтовню, а по спине у меня бегали ледяные мурашки. Вот, значит, какие слухи ходят…

– Но князь до сих пор не женат, – сказал вдруг странник. – Срок траура не вышел еще.

– Может, потому ведьма и лютует? – предположил Чарим. – Дескать, вот чего я устроить могу! Все пожгу-поморожу, пылью по ветру пущу, если женишься на той девице, а не на мне!

– А что, и впрямь похоже, – согласился Вител. – Или, может, князь ей наобещал всякого-разного, надеялся, что отец передумает насчет воспитанницы-то, ан нет, не передумал… Тут и гадай: или последнюю родительскую волю не исполнить, или ведьму разозлить? Поди знай, что хуже?

– Угу, оказался парень меж двух огней, – вздохнул Бурин.

– Ты еще скажи, все зло от баб, – фыркнул Чарим. – Нет, тут, похоже, князья сами чего-то накрутили-навертели. Отец одной слово дал, сын – другой, кто разберет, какие у них там расклады, у высокородных-то? Вот сами и запутались. А мы теперь хлебай полной ложкой, знай не обляпайся…

– Да, верно говорят: князья дерутся, а у простого люда хребты трещат. Эти, правда, не дерутся, а… – Вител ввернул крепкое словцо, – да нам от того не легче.

Он покосился на меня и спросил:

– А ты чего притих?

– Я? А… а я думаю: вот бы хоть одним глазком на ведьму взглянуть, – тут же сочинила я, – посмотреть, вправду ли они так хороши, как в сказках!

– Вот ведь дурной, – покачал головой Чарим и отвесил мне легкий щелбан. – Посмотреть… Так вот увидишь красавицу необыкновенную, глаз не отвесть, влюбишься, а потом окажется, что ей уж за триста лет перевалило и на самом деле она карга сморщенная, просто личины меняет как заблагорассудится!

– Да ладно, я ж не жениться, а так… – пробормотала я, потерев лоб. – За погляд-то денег не берут, а ужас до чего любопытно!

– От любопытства кошки дохнут, – буркнул Вител. – Иди котел мой, пока не присохло! А хотя нет, сиди… Давай-ка ты, странник, поработай. На хлеб с сыром ты сказок нарассказывал, а если котел как следует отскребешь, я тебе из своей фляжки пару глотков налью. От простуды помогает, говорят.

– Вот это дело! – оживился тот, подхватил котел и поволок к речке, спотыкаясь в темноте и сипло ругаясь себе под нос.

Дождавшись, пока он отойдет достаточно далеко, Вител негромко сказал:

– Задерживаться не станем. Переночуем, а завтра до света – в дорогу.

– Правильно, – кивнул Чарим, дергая себя для разнообразия за правый ус. (Я вчера предположила, что они такие длинные потому, что он их нарочно вытягивает, так схлопотала вожжами пониже спины.) – Тут все равно ловить нечего. Пояса подзатянем, до перевала всяко доберемся, а за ним уж видно будет, что к чему.

– Ну, если дело совсем скверно пойдет, продадим вон хоть воз да вола.

– Угу, кто ж его купит? Лучше самим съесть. Все одно надо будет за проход платить, вот и прирежем бурого, он у нас самый слабосильный, да и хромает давно, – мрачно сказал Чарим.

Бурин кивнул и добавил:

– Гниль у него копытная. По этой грязи такое не вылечить, это в сухое стойло надо, и то еще как повезет… Ну а пока доберемся, бурый сам по пути падет: видели, мается, не ест толком? Чем мучить животину, лучше и впрямь прирезать.

Это была очень длинная речь для него, так что он выдохся и умолк.

– Вот-вот, – кивнул Чарим. – Так-то пришлось бы козу покупать… еще и не продадут по нынешним временам. А этак… себе мяса оставим сколько надо, по холоду долго не испортится. Остальное как положено…

– А воз?

– Бросим, что ж делать? А то порубим на дрова, всяко пригодятся.

– Не загадывай, может, еще так обойдемся, – вздохнул Вител, – но если прижмет, сделаем по-твоему. Ленни…

– Чего?

– Ты язык-то придержи. При таких, как этот… странник, лишнего болтать не надо, ясно? Кто ты, откуда, далеко ли собрался… Начнет расспрашивать, лучше помалкивай.

– А вы от него чего-то дурного ждете? – удивилась я.

– Ленни, мы, считай, всю жизнь в дороге, – ответил вместо него Чарим. – Привыкли на людей с опаской смотреть. Этот вот вроде бродяга безобидный, но что-то он на твоего жеребца часто поглядывает…

– Думаете, увести хочет? Я ж говорил, к нему чужой не подойдет. Вон Бурин позавчера его по ляжке хлопнул, так Красавчик ему чуть руку не откусил! А это он к вам уже попривык.

Я звала коня Красавчиком, потому как настоящее имя кто-нибудь мог и вспомнить. И подкрашивала его приметные пятна, когда никто не видел. Правда, краска быстро облезала, да и осталось ее всего ничего…

И хорошо, что Динк подрезал коню хвост, чтоб не мел по земле, небрежно так, клочьями, да и гриву укоротил, а то наморочилась бы я с нею. И так чуть гребень не сломала, тот самый, который Динк мне подарил. Самой-то мне теперь причесываться было легче легкого: пальцами кое-как волосы разобрала, в хвост увязала, чтобы в глаза не лезли, и ладно, а Серебряный вечно каких-то репьев нахватает!

В таком вот виде, не слишком тщательно вычищенный и вычесанный, в простой потертой сбруе, с заплатанным чепраком (тоже Динку спасибо, я и не подумала, что по седлу и уздечке тоже можно признать лошадь из княжеских конюшен!) Серебряный уже меньше походил на любимца князя Даккора. Но и то… породу не спрячешь, а норов тем более.

– Увести не увести… – протянул Чарим и принялся наматывать ус на палец. – Мутный он какой-то, странник этот. Сегодня, пожалуй, я сам посторожу.

– Мы посторожим, – кивнул Вител.

– Вы мне не доверяете, что ли? – обиделась я. – Я ни разу не заснул!

– Не в том дело, балда… Просто ты малец неопытный, повадок таких вот… странников не знаешь, а мало ли что?

– Тогда я с вами посижу, – тут же сказала я. – Я уже привык по ночам не спать! А вы как раз и расскажете, чем эти люди могут быть опасны, да?