– Непременно передам, госпожа. А их командир хотел вас видеть…

– А я его видеть не желаю, – отрезала я. – Поди прочь.

Она вздохнула и ушла, а я опустилась в кресло, обхватив себя руками. Неужто это… то самое? У Аделин родился сын, и я больше не нужна? Или, того хуже, сестра умерла и я понадобилась королю? Что делать? Теперь и не сбежишь: если тут встанут лагерем гвардейцы, мимо них и мышь не прошмыгнет, куда уж всаднику, а без коня и бежать нет смысла, вмиг нагонят!

Впрочем, если бы я понадобилась так срочно, меня не спросили бы, кинули поперек седла или там на телегу да увезли в столицу. Может, эти служивые в самом деле ловят разбойников? Или… или объявился кто-то, узнавший или вспомнивший обо мне, и теперь гвардейцы не охотятся за лихим народом, а сторожат меня от тех, кто мог бы меня выручить? Как знать…

Бродяга ведь говорил о верных людях, а я сказала: их нет. Но вдруг остался хоть кто-то? Может, это он дал кому-то знать? Я ведь называла имена Саннежи и его младшего брата, не так уж сложно его найти! И если Даллерен выслушал незнакомца…

Увы, вопросов по-прежнему было больше, чем ответов. Я все-таки пригласила командира отряда, Эйнаваром Маррисом его звали, на обед, но этим и ограничилась. Он и сам чувствовал себя не в своей тарелке, беседу поддерживал с трудом, ел через силу и поспешил откланяться. И это он еще не видел моего лица – я озаботилась надеть густую вуаль, и, хоть она мешала наслаждаться трапезой, собеседник хотя бы не пугался моего вида.

Впрочем, помнится, бродяга не испугался… Да что я все вспоминаю о нем! Правда, что ли, околдовал?

Так или иначе, Маррис – он был не намного старше меня, симпатичный молодой человек из хорошей семьи, я помнила его отца, – ничего не смог мне поведать. Да, в здешних краях объявились разбойники: уже ограбили два каравана с дорогими товарами, потом угнали из деревни поблизости от поместья несколько коров и овец… Хотя, осторожно предположил он, крестьяне могли продать скотину, а заявили об их пропаже, чтобы получить немного денег от доброго короля Рикардо – он ведь обещал вспомоществование всякому, кто пострадает от лихого люда!

Конечно, согласилась я, с простолюдинами держи ухо востро, не то вмиг надуют, мне и отец об этом говорил…

При упоминании моего отца командир Маррис сник и поспешил распрощаться, а впредь не напрашивался в гости. Мне показалось, будто что-то гнетет его, но поговорить случая не представлялось: он со своими подчиненными днями напролет прочесывал леса и скалы в поисках мифических разбойников (а я все больше уверялась: он стремился не подпустить к поместью чужаков, иначе что делать здесь столько времени?). Вечерами они жгли костры, но береглись, как я и велела, – достаточно было искры, чтобы вспыхнул лесной пожар, это все понимали.

Так миновало еще несколько недель, и вдруг экономка снова постучала в мою дверь.

– Госпожа, припасы привезли.

– Прекрасно.

– Возчики просятся на ночлег. У одного по дороге лошадь расковалась, вот они и припозднились, а обратно потемну ехать боятся, говорят, волков слышали, да и разбойники тут бродят… Позволите?

– Какая мне разница? – отозвалась я. – Ты распоряжаешься – ты и решай. Не хватало мне еще о возчиках думать… Писем не привезли?

– Нет, госпожа, – ответила она, потопталась под дверью, вздохнула и удалилась.

Надо же, как время летит, мне казалось, припасы совсем недавно привозили… Впрочем, какая мне разница?

Я вновь и вновь возвращалась к своим раздумьям.

Чью именно кровь имел в виду бродяга? Уж родословную отца я знала наизусть до пятнадцатого колена, и хоть королевский род начался, как это часто случается, с младшего сына некого рыцаря, ну так и что ж? Будто Создатель от начала мира указал: ты и твои потомки навечно будете крестьянами, а твои – королями! Во все времена сильные и храбрые, умные и хитрые захватывали власть… Конечно, простому земплепашцу на трон не сесть… если кто-нибудь его не подсадит, а и такое случалось. Ну а в схватках родовитых вельмож за корону и вовсе ничего удивительного нет, достаточно почитать хроники…

А вот матушка моя происходила из рода древнего, уважаемого, но не прославленного. Родословная ее была длиннее отцовской, но пышное когда-то семейное древо зачахло и перестало плодоносить еще в те времена, когда отцовское лишь вошло в полную силу. Она, если не ошибаюсь, была последним ростком на увядшем гиганте, и если вдруг осталась на свете какая-то дальняя родня, то мама ничего о ней не знала.

«Может быть, род угас именно потому, что рождались в нем обычно девочки? – подумала вдруг я. – Когда-то давным-давно мужчин принимали в род, если не было сыновей, но теперь так поступают очень редко».

Отец ведь не назвал Рикардо сыном, хоть и сделал своим преемником! А зять – это не совсем то, если он умрет, Аделин сможет выйти замуж еще раз… Или даже не раз, как наша троюродная бабушка, красавица Элеонора, которая схоронила девятерых мужей!

А если у Аделин снова родится девочка, будет ли это означать, что такое проклятие лежит именно на семье нашей матери? Или же станет совпадением?

Ах, окажись сейчас со мною рядом главный герольд, важный старик, знавший родословные и обычаи нашего королевства и соседних от и до, он мог бы что-то подсказать, но, увы, Арнольд был далеко… если не умер еще. Ему могли и помочь: повторюсь, знал он даже слишком много, и Рикардо это могло не понравиться. Жаль, я не догадалась расспросить Арнольда еще тогда, до ссылки! Вдруг он рассказал бы что-то о семействе Рикардо? Даже мелочи порой бывает довольно, а герольд не имеет права упускать эти мелочи, потому как ошибка, скажем, в чьем-то титуловании может стоить ему головы…

«И не вздумай лгать, что тебя тоже околдовали, – мысленно произнесла я. – Ты просто была вне себя от ярости, рвала и метала, а потому плохо соображала. Держи ты себя в руках, может, и успела бы что-то изменить, но ты сперва растерялась, потом сорвалась, ну а затем стало слишком поздно… Хорошенькую же наследницу воспитал себе отец! Может, он и впрямь понял, что нечего такой невыдержанной и взбалмошной особе делать на троне, потому и приветил Рикардо?»

Эта мысль больно уколола меня, и я невольно помотала головой, отгоняя ее. Нет, отец всегда требовал от меня сдержанности, говорил, что с годами я сделаюсь уравновешенней, но неужели… Неужели на самом деле он только и искал случая, чтобы предать меня? Отдать замуж за кого-то, чей нрав оказался бы круче моего, кто сумел бы смирить меня? Или сделать вот так: оставить все мужу кроткой Аделин, младшей дочери. Младшим дочерям в сказках всегда достается счастье и богатство, а зловредным старшим – в лучшем случае забвение, а в худшем…

– Ты что, плачешь, хозяйка? – раздалось от окна, и я вздрогнула. – Нашла время!

– Я не умею плакать, – зачем-то сказала я и потом только сообразила, где уже слышала этот голос: – Ты?! Откуда ты взялся?

– Я же сказал: загляну как-нибудь на огонек, – улыбнулся бродяга, невесть как очутившийся в моей комнате. Ах да, окно же было открыто настежь! Но как он ухитрился забраться в него совершенно бесшумно? – Держи-ка…

– Это еще что? – недоуменно спросила я, приняв охапку веток с тяжелыми алыми гроздьями.

– Думал цветов тебе нарвать, а какие цветы по осени да в такую сушь? – пожал он плечами. Лицо его, казалось, сделалось еще темнее от загара, хотя поди разгляди наверняка в таком освещении! – Только вот рябина с калиной нашлись да шиповник еще цветет. Осторожно, не уколись!

– Спасибо, что предупредил, я уже… – невнятно ответила я, по старой, почти забытой привычке (за которую матушка, случалось, била меня по рукам) сунув палец в рот и ощутив солоноватый привкус крови.

– Вроде в лопух завернул, ан поди ж ты! – сконфуженно произнес бродяга, взял у меня свой веник, огляделся и ловко рассовал рябиновые ветки по углам, над окном и над дверью, а шиповник с калиной воткнул в кувшин для умывания. – Вот так…

– Это еще зачем? – удивилась я.

– Говорю же, принес вместо букета. Там, в горах, оранжерей нету, что нарвал, то и нарвал. А шиповник – из-за перевала, там еще теплее, чем здесь, – добавил он.