– Вы опять станете рычать на меня, – ответила я, и он предсказуемо грохнул кулаком по столу, так что посуда жалобно задребезжала.

– А ну, говори!

– Я же сказала, – вздохнула я. – Ну хорошо, так и быть, расскажу…

Выслушав то, до чего я додумалась, Грегори надолго замолчал, чертя на столешнице замысловатые узоры острым когтем. Я хотела было попросить его не портить мебель, но промолчала. В конце концов, это его мебель, пускай хоть в камине ее сожжет, какое мое дело? Правда, тогда ему придется есть с пола либо заказывать новый стол.

– Может быть, ты и права, – произнес он уже нормальным тоном. – Вот за что я ненавижу волшебство: в любом заклятии непременно найдется лазейка, и это действует в обе стороны! И никогда не знаешь, в которую именно качнется маятник в этот раз…

После паузы Грегори вдруг задумчиво добавил:

– Значит, говоришь, слуги ели не только эти твои… как их? А, не важно!

– Да, а еще оладьи и даже пироги, – ответила я. – И хлеб, который был у меня с собой.

– Чужой… – кивнул он. – Я понял. Купленный на твои деньги или деньги твоего брата, не важно.

– Сударь, я уже думала об этом, – вставила я. – Вы могли бы давать сколько-нибудь денег мне, а я бы покупала…

– Не сработает, Триша, – перебил Грегори. – Это будет мой подарок. Даже если я подарю тебе какую-нибудь побрякушку, а ты продашь ее, думаю, это все равно будет не то. Не проси объяснить, я сам не могу толком облечь эту мысль в слова! Боюсь, это еще одна лазейка в проклятии Лизбет, только она может сработать в обратную сторону… Нет, это должны быть именно твои деньги. Заработанные или полученные иначе, но не напрямую от меня… Придумал! Эй, Хаммонд!

– Чего изволите, господин? – Тут же явился дворецкий.

– Помнится, за время службы у моего отца ты скопил достаточно, чтобы купить небольшую усадьбу, – протянул Грегори, поигрывая когтями.

– Точно так, господин, – кивнул тот, – думал, на склоне лет поживу мирно, в тишине и покое.

– Да-да, я помню, там кладбище рядом, – фыркнул Грегори, – места тише и не сыскать. И что теперь с этой усадьбой?

– Так ведь сдана в аренду, – ответил Хаммонд, – деньги небольшие, но не стоять же дому пустым, да за землей уход нужен.

– Прекрасно! – Тот поднялся во весь рост. – Ты ее продашь!

– Кому, господин?! – поразился дворецкий. – Дорого за нее не возьмешь, а так хоть что-то на старость скоплю…

– Глупец! – рявкнул Грегори, снова теряя терпение. Создатель, жить с ним рядом – все равно что выстроить дом на склоне заснувшего вулкана, никогда не знаешь, когда тот начнет извергаться. Даже старожилы, случается, ошибаются, я слыхала такие рассказы. – Ты что, надеешься выйти из Норвуда и отправиться доживать век в эту свою дыру, к кладбищу поближе?! Если бы ты так думал, то перебрался бы туда еще в те годы, когда не бродил привидением!

– А на кого бы я вас бросил, господин? – сердито ответил Хаммонд. – И делами вы что, сами бы стали заниматься? Вам надоело бы через месяц, а за арендаторами и стряпчими глаз да глаз нужен!

– Тем более, – внезапно успокоившись, сказал тот, – значит, прямо сию минуту усадьба тебе не понадобится. И ты что, старый пень, думаешь, я выброшу тебя на улицу, даже если ты сделаешься вовсе немощен?

– Я рассчитываю на ваше милосердие, господин, – с заметной иронией в голосе произнес Хаммонд, – но предпочитаю все-таки не зависеть от капризов судьбы.

– Скажи уж прямо – от моей прихоти, – негромко прорычал Грегори и положил ладонь на стол. – Я сказал, ты продашь свою усадьбу ей!

– Госпоже Трише? – изумился дворецкий. – Но… зачем?

– Затем, что я приказываю! – чувствовалось, что еще немного, и хозяин взорвется, поэтому я поспешила сказать:

– Сударь, что за блажь вам взбрела в голову? У меня все равно не хватит средств даже на крестьянскую хижину!

– Значит, Хаммонд скинет цену, – с нажимом произнес Грегори, – а я прибавлю ему жалованье, внакладе он не останется, уж об этом не беспокойся. А ты будешь получать арендную плату с того клочка земли…

– Но зачем… – И тут до меня дошло. – Сударь, но к чему такие сложности?

– Я, кажется, понимаю, госпожа, – вмешался Хаммонд. – Я, уж простите, слышал вашу беседу, да и с нами вы это обсуждали. Должно быть, дело в том, что деньги, на которые можно купить тот хлеб, который нас не убьет, не должны быть связаны с теми, кто угодил под проклятие несчастной Лизбет…

Грегори негромко зарычал и провез когтями по столешнице, оставив заметные царапины.

– Прекратите портить мебель! – все-таки не выдержала я, хлопнув его по руке и прижав ее к столешнице. – Продолжай, Хаммонд, прошу. Я, повторюсь, не понимаю, к чему такие сложности с этой вашей усадьбой… Ведь платят вам люди, которые, должно быть, и не слышали о Лизбет, так почему…

– Платят-то они мне, госпожа, а я, сами видите… то есть не видите… – тихонько рассмеялся Хаммонд.

– Хорошо… – Я нахмурилась, размышляя, и не сразу поймала себя на том, что машинально перебираю густую шерсть на запястье Грегори, словно кошку глажу. Кажется, это действовало на него успокаивающе, во всяком случае, щетина на загривке улеглась, да и когти он убрал. – Давайте разбираться. Господин говорит, что даже если он подарит мне что-нибудь, а я это продам, чтобы купить злосчастную муку, проклятие все равно сработает. В чем суть? Зачем затевать дело с этой вашей усадьбой, если я могу, скажем, покупать у господина ценности за медные монеты, а продавать втридорога? Это же намного проще!

– Проще, да не лучше, госпожа, – сказал Хаммонд. – Глядите: деньги, которые попадают ко мне, связаны со мной, а я принимал участие в той истории. Но усадьба никакого отношения к Лизбет и ее проклятию не имеет! Я купил ее и начал сдавать в аренду, еще когда жив был старый господин, спасибо ему за щедрость, а о Лизбет тогда никто и не слышал. Все же, что есть в этом доме, перешло к господину после смерти его батюшки и принадлежало ему на тот момент, когда Лизбет произнесла роковые слова. Поэтому, если даже вы получите деньги от продажи какой-то вещи отсюда, на них все равно останется отпечаток проклятия… Уф, – выдохнул он, – давненько столько не говорил…

– Сразу видно старого крючкотвора, – фыркнул Грегори, присев на место. – Вон как завернул! Ты поняла что-нибудь, Триша?

– Конечно, – кивнула я. – Усадьба Хаммонда и арендаторы с проклятьем не соприкасались. Я тоже. Связав нас, мы получим возможность наконец покупать хлеб, от которого никто не умрет.

– А еще, если печь самим, – добавил Хаммонд, – то и соль, и молоко, и что там еще нужно…

– Соль, спорю, была здешняя, – сказал Грегори и ухмыльнулся. – Вряд ли Триша об этом подумала, верно?

– Ох… – Я невольно схватилась за сердце. – В самом деле… Дрожжей и муки не было, я привезла с собой, но соль! Сударь, простите, я…

– Нечисть боится соли, – напомнил он. – Видно, и проклятие тоже.

– Но лучше все-таки не рисковать, – рассудительно произнес Хаммонд. – Не такая уж это будет трата. Я, господин, с вашего позволения, пойду составлю купчую на свою усадебку, а госпожа Триша даст мне расписку на… сколько у нее там имеется. Потом съездит в город, привезет наличные, да и управляющего пускай другого наймет, не нашего. Мне к этому теперь касательства иметь не стоит! Советом всегда помогу, но так…

– Я знаю надежных, – кивнула я. Еще бы мне не знать! – А если… если мы ошиблись, то просто продам усадьбу обратно Хаммонду за те же деньги.

– Ну наконец-то договорились, – шумно вздохнул Грегори и поднялся, кивнув Хаммонду: – Поди займись бумагами, да не тяни. А ты иди за мной!

Обычно такие фразы из уст хозяина Норвуда ничего хорошего не сулили, но сейчас он вроде бы успокоился и опасаться было нечего.

– Значит, тебе нужно будет съездить в город… – задумчиво произнес он, подав мне руку на лестнице.

– Это Хаммонд сказал, не я, – покачала я головой.

Портреты на стенах будто провожали нас взглядами, и от этого сделалось неуютно. Будто почувствовав что-то, Грегори опустил тяжелую лапу мне на плечи, и я сразу почувствовала себя спокойнее.