По счастью, никто не пытался со мной заговорить, знакомые торговцы только кланялись и закрывали руками лицо, демонстрируя печаль – Аю многие знали и уважали, а после рассказа Фергии тем более сочли ее моим духом-хранителем во плоти. Впрочем, так ведь и было.

Я надеялся, что этим все и обойдется, по меньшей мере пока, но нет…

Из толпы вдруг вынырнула женщина, закутанная в покрывало так, что только глаза были видны – редкостной красоты глаза, должен отметить, зеленые, оттенка молодой травы, необычайно яркие не только за счет контраста со смуглой кожей и густо подведенными веками, а сами по себе.

Судя по покрывалу и богатым украшениям, она была замужем, но за ней следовала лишь одна тучная, явно немолодая служанка. Следовательно, женщина эта пускай и из обеспеченной семьи, но далеко не знатной: таких не отпускают гулять по базару, а если и отпускают, то буквально под конвоем. У не кичащихся родословной все проще – приличия соблюдены, а то, что сопровождающая вряд ли сумеет помешать каким-то намерениям госпожи, дело двенадцатое…

Я как в воду глядел: женщина решительно растолкала прохожих и встала на пути у Фергии. Даджи, злонравная кобыла, уставилась на неожиданное препятствие с явным недоумением: очевидно, на ее памяти никто не смел преграждать ей дорогу. Хорошо еще, у Фергии рука крепкая, она способна сдержать эту злобную скотину, иначе Даджи давно перекусала бы половину Адмара. Я имею в виду ту половину, которая еще не попробовала зубов бардазинской кобылы.

– Скажи, шади, верно ли говорят, что это ты – Белая ведьма из Проклятого оазиса? – прямо спросила женщина.

– Вроде бы я, шодэ, но если тебе нужна моя помощь, лучше приходи ко мне, не посреди же базара обсуждать дела? Вдобавок я тороплюсь – чародеи рашудана ждать не любят!

– Ничего, мое дело не отнимет у тебя много времени, – заявила незнакомка и – я опешил – решительным жестом схватила Даджи под уздцы.

Клянусь, исчадие пустыни тоже опешило – мало кто осмеливался так обращаться с этим чудовищем. Даже храбрый Даллаль – и тот старался не приближаться к Даджи после того, как она коварно цапнула его за седалище.

– Тогда говори, – согласилась Фергия, смерив незнакомку заинтересованным взглядом: облик незнакомки явно не вязался с ее поведением.

– Скажи, шади, Итиш, торговец коврами, нанял тебя, чтобы найти негодяя, который испортил его ковры?

– Нет. Он решил, что сам найдет злоумышленника. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что сегодня он собрал все наличные деньги и собрался идти к тебе – у него самого ничего не выходит! Он перессорился со всей родней, узнал о семье много такого, о чем лучше вообще никогда не слышать, а теперь готов отдать тебе все золото ради этих проклятых ковров!

– Хорошие ковры, зря ты так, шодэ, – примирительно сказала Фергия. Глаза ее вспыхнули при слове «золото», я заметил. Ну и наконец-то упрямый Итиш сдался, это тоже не могло ее не радовать.

– Пускай хорошие, но я не позволю ему спустить столько денег из-за несчастных тряпок!

– Может, ты скажешь это самому Итишу, шодэ? Мне-то без разницы: покуда человек платит, я работаю, вот и все. А оторвал он последние медяки от семьи или выпотрошил давний тайник с отцовскими сбережениями, меня не волнует.

– Зато волнует меня! – Зеленые глаза полыхнули яростью. Внутреннего огня в женщине хватило бы на десятерых, вот только не тянуло погреться возле него: это было нечто сродни лесному пожару (я видел в Вельции) или даже извержению вулкана. – Вот что я скажу тебе, шади: когда никчемный Итиш придет к тебе и станет просить найти мерзавца, который надругался над его драгоценными тряпками, скажи, что уже знаешь, кто это таков, и не возьмешь денег!

– Почему? – не поняла Фергия. – И я знать не знаю, кто все это подстроил. Я, знаешь ли, не разыскиваю преступников, если мне за работу не платят.

– Я тебе заплачу! – Незнакомка выудила откуда-то из недр покрывала увесистый мешочек и протянула Фергии. Зеваки наслаждались представлением. – Посмотри, хватит ли?

Та взвесила мешочек на ладони, заглянула внутрь и кивнула:

– Хватит, пожалуй. Конечно, основную работу проделал сам Итиш, но ведь он не профессионал, он больше напортил! Поди теперь расспроси всех причастных, если они и слышать не желают об этом человеке…

– Вот именно… – процедила незнакомка. – А раз плата достаточная, то скажи Итишу – это я испортила его ковры!

– Гм… а ты ему кем приходишься, шодэ? – после паузы произнесла Фергия, переждав, пока стихнет возбужденный гул голосов. – Супругой, полагаю?

– Да! И будь проклят тот день, когда я согласилась войти в дом этого паршивого тряпочника, да еще третьей женой! О нет, шади, и вы, люди, не подумайте дурного: Итиш всегда был щедр и добр, но он ведь свихнулся на этих своих коврах! – Женщина перевела дыхание и продолжила еще громче: – Я думала, он берет меня, потому что ему наскучили старые толстые жены, что его пленила моя красота… Посмотрите, люди, разве я не красива?!

Покрывало полетело в сторону, и толпа восторженно ахнула, потому что супруга Итиша действительно была несказанно хороша собой. Зеленые глаза я уже упомянул, и сверкали они на поразительном лице: высокие скулы, тонкий с горбинкой нос, полные алые губы, брови высокими дугами… А волосы! Я только у северян видел такие – чистое золото! Блестящие крупные локоны ниспадали на точеные плечи, на высокую грудь, волнующуюся под платьем, и я невольно подумал: Итиш в самом деле сошел с ума, что ли, раз может думать только о коврах? Но тут же решил: такая красавица – а нрава она, судя по всему, весьма буйного – может устроить дома такое, что туда и возвращаться-то не захочется! И зачем Итиш на ней женился? Правда, что ли, захотелось экзотики? Так купил бы шуудэ, всяко обошлось бы дешевле, чем содержать законную супругу… и даже баловать – ее украшения стоили дороже, чем все содержимое лавки Итиша. Хм… не такой уж он бедный торговец, больше прикидывается, вот что я решил. Наверняка на базаре сбывает ковры попроще для отвода глаз, а лучшие продает на сторону. Кому – вопрос другой, но на такой товар всегда найдется купец.

– То есть ты приревновала Итиша к его делу и решила ему навредить? – спросила Фергия, когда шум немного стих.

– Будто это что-то плохое, – дерзко ответила женщина, взяла из рук служанки свое покрывало и небрежно накинула на голову. – Я никого не отравила и не изувечила, а тем коврам цена – тьфу!..

Она выразительно плюнула в пыль.

– Все равно не понимаю, чего ты добивалась, шодэ… кстати, не имею чести знать твоего имени.

– Мирабха, дочь Джумелы, жена Итиша, – был ответ, и я невольно присвистнул. Ну и угораздило моего старого знакомца!

– Вы что-то знаете? – тут же повернулась ко мне Фергия.

– Она махаани, – ответил я на арастенском. – У этого народа невероятно красивые женщины… ну вы сами видите, вот одна такая стоит. Слышали, может – танец с покрывалом, с веерами?

– Да, припоминаю что-то такое… И дальше что?

– А то, что нрав у них не медовый. Любят привлекать к себе внимание… собственно, поэтому лучшие танцовщицы при дворе рашудана и у вельмож – именно махаани. И, если помните сказку про девушку-из-цветочка и ее дочерей, то махаани – родня им. Они, пусть и выходят замуж за мужчин из других племен, все равно считают род по матери. А что выходит, когда махаани встречает какого-нибудь северного пирата, сами видите…

– Да нет, тут не северянин отметился, тут кто-то с Западного архипелага, – пробормотала Фергия. – Хотя поди пойми, как кровь перемешалась!

– Хватит обо мне шептаться, – перебила Мирабха. – Да, я махаани, и что же?

– Мы просто поражены тем, что ты могла избрать мужем Итиша, шодэ, – пояснил я. – Прости, но он не кажется мужчиной выдающихся достоинств.

– Может, и не кажется… Но когда он забывает о своих коврах, с ним есть о чем поговорить и чем заняться, и я не только о постельных утехах, – гневно фыркнула Мирабха и вдруг уставилась на меня в упор пронзительными зелеными глазищами. – Уж тебе ли не знать, Вейриш-шодан, что не в красоте дело…