– Э, нет! – перебила Фергия. – С такими предложениями, уважаемый шодан, изволь проследовать к своим чародеям. Со смертоведством я не свяжусь ни за какие деньги. Мне, знаешь ли, очень дорога жизнь и семейная честь! Я имею в виду, родные меня проклянут, если я хотя бы попытаюсь заняться подобным, молчу уж о неизбежном суде Коллегии магов. Стоит кому-то пронюхать, что я запятнала себя подобным, и конец моей репутации, а то и вообще практике!

Разумеется, она благоразумно опустила, что Флоссия в свое время баловалась запретными искусствами, да и сама Фергия, уверен, далеко не теоретик. Собственно, чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на Кыжа. С другой стороны, тут она хотя бы представляла, с кем имеет дело, равно как ее мать – со Слепыми Гончими, а вот вызывать неведомо кого, который по какой-то причине решит принять облик Искера, – себе дороже.

– Если ты хочешь узнать, как погиб бедный мальчишка, я тебе и так скажу, даже колдовать не придется, – добавила Фергия, и Ларсий вздрогнул. – Скорее всего, беглецы пытались укрыться где-нибудь в трущобах, но нарвались на любителей поживы. Взять с этой парочки было нечего, и местные позарились на девушку – она ведь была красива, а опытный человек увидит это даже сквозь слой грязи. Искер попытался защитить ее, вот и…

– Но он умел сражаться!

– Сражаться, шодан! Это совсем не то же самое, что грязная драка на задворках Нижнего города! Там не пользуются благородным оружием, а просто бьют камнем по голове или втыкают какую-нибудь ржавую железку в печень, вот и все. Может, Искера даже хотели взять живым, – подумав, добавила она, – если сумели рассмотреть его и решили, что смогут продать крепкого юношу работорговцам. Но вряд ли он сдался без боя, верно? Скорее уж, решил дорого продать свою жизнь. Не знаю, правда, вышло ли у него хоть что-нибудь. Если были раненые, их уволокли свои или они ушли своими ногами, а если трупы… ну, значит, они тоже где-то на дне ямы.

– Мне наскучили ваши споры, – сообщил Кыж, встал и потянулся, стряхнув головой белые лепестки с веток. – Я удаляюсь.

– Благодарю тебя за помощь, о могущественный дух, – снова поклонилась Фергия, чуть не стукнувшись лбом о край стола. – Прости, что отняла твое время.

– Это время – лишь песчинка в часах вечности, – высокопарно ответил он и покосился на Ларсия, – и значима она лишь для смертных.

– Постой, а как же плата? – спросил Ларсий. – Неужели ты ничего не возьмешь?

Он дышал тяжело, с присвистом, на лбу выступила испарина, и я подумал, что у него, наверно, хватает скрытых болезней, о которых он предпочитает не распространяться: ведь любая его немощь – козырь в руках соперников.

– Сказал уже: возьму, когда захочу. – Кыж усмехнулся во всю пасть. – Не бойся, смертный, твоя жизнь мне ни к чему. Мне хватит какой-нибудь малости. Когда я сделаю выбор, ты узнаешь, какой именно…

С этими словами он и исчез, как не бывало. Тьма сгустилась под деревьями, и я, признаюсь, вздохнул с облегчением, а Аю – я заметил – украдкой утерла лоб. Если уж и ее проняло, значит, опасность нам грозила нешуточная, и пускай Фергия говорила, что держит Кыжа на привязи, мне не хотелось испытывать ее прочность в случае, если бы что-то пошло не так.

– Значит, доказательств нет, – произнес вдруг Ларсий, – кроме слов странного создания, которое может быть просто мороком, который ты, шади, создала для меня. Я все еще могу надеяться на то, что Искер жив.

– У нас на Севере говорят – надежда умирает последней, – пожала плечами Фергия. – Верить мне или нет, искать ли дальше – дело твое, шодан. Задаток я отработала, большего не возьму – платить Кыжу будешь сам, как договорились.

– Ты хотя бы можешь предположить, что он потребует?

– Нет. Мне как-то не доводилось вступать с ним в долгие доверительные беседы. Кстати, если выживешь, расскажи, интересно же!

Я бы на месте Ларсия швырнул в Фергию чем-нибудь тяжелым, вон хоть глиняным блюдом, но он остался невозмутим, лишь ответил:

– Если к тому времени ты еще будешь жить в Адмаре, шади, непременно расскажу.

– Это такой тонкий намек на то, что мне следует убраться отсюда подобру-поздорову? – прищурилась Фергия. – Грубо, шодан. Я ожидала от тебя более тонкой игры.

– У шодана горе, – подала вдруг голос Аю. – Он не ведает, что говорит.

– Так может, пускай здесь переночует, под присмотром? Не то пойдет и зарежет рашудана с горя, а потом скажет, что это я его околдовала!

– Не зарежет. – Аю улыбнулась и снова умолкла.

– Не зарежет, – подтвердил Аскаль, неслышно появившись за спиной Ларсия. – Мы приглядим.

– И сменим охрану в отцовских покоях, – добавил Энкиль. – Не дело, когда советник распоряжается дворцовой стражей как своей собственной. Пускай людей у меня немного, но каждый стоит троих!

– Если что, ты попроси Даллаля-шодана, – посоветовала Фергия. – Думаю, у него найдется дюжина-другая ничем особенно не занятых стражников… ну так, хоть сменить ваших ненадолго. У него хорошие бойцы, и я не имею в виду тех, кто собирает дань с мелких торговцев на базаре. Ну да сами с ним договоритесь.

– Непременно, шади, – кивнул он. – Даллаль – честный и смелый воин, он не предаст.

– Старый Хаксют рассказал, что вы придумали, желая уберечь нас, – добавил Аскаль. – Пускай это и не пригодилось, зато теперь мы знаем, кому можем доверять.

Я в который раз поразился самообладанию Ларсия. Казалось бы, в подобной ситуации любой должен запаниковать, но нет, он лишь обронил, презрительно оттопырив нижнюю губу:

– Понимаете ли вы, юные шоданы, что затеваете бунт?

– Бунт? – удивился Энкиль. – Вовсе нет. Напротив, мы стремимся вернуть правильное положение вещей. Рашудан должен править, советники – советовать, колдуны – колдовать. Когда же они меняются местами, ничего хорошего не выходит.

– То-то столько сказок о рашуданах-чародеях, – проворчала Фергия.

– Если ты говоришь об Ирдале, шади, то он ведь очень плохо закончил, не находишь? – без улыбки ответил Энкиль, и она нехотя кивнула. – Всякому верблюду свое место в караване.

– У нас говорят – всяк сверчок знай свой шесток, – вздохнула Фергия. – В целом я согласна с вами, шоданы, но как вы намерены вернуть отца к… гм… скажем так, активной государственной деятельности, если он никогда не был к ней склонен? А теперь и подавно – если не выпустил бразды правления из рук, так передал большую их часть главному советнику?

– Мы постараемся исправить это, шади, – сказал Аскаль. Лицо его в отсвете синих огней показалось мне очень взрослым и отчего-то усталым. – Главное – изыскать возможность поговорить с отцом с глазу на глаз.

– Вы не сумеете его переубедить, – покачала она головой.

– Мы постараемся, – упрямо повторил юноша. – А если не получится… Что ж, отныне мы не спустим глаз с Ларсия и его подручных. Довольно он попользовался властью, которая предназначалась не ему, пора отдавать долги.

– Если уж на то пошло, Аскаль-шодан, – подал голос Ларсий, – власть предназначалась вовсе не твоему отцу. Ты прекрасно это знаешь.

– Знаю, – согласился тот, – именно поэтому и хочу узнать, как тебе удалось вытащить из горна и удержать для отца этот раскаленный меч, словно ты сделался волшебным помощником из сказки.

– Не понимаю, о чем ты.

– Понимаешь, Ларсий-шодан, – встрял Энкиль. – И, думаю, ты не настолько глуп, чтобы не понимать: если мы действительно поднимем бунт, к нам примкнут очень и очень многие.

«Включая бардазинов, которых вполне можно убедить вспомнить былое и возобновить нападения», – подумал я.

– Но мы не желаем разорять Адмар, а это неизбежно во время междоусобицы, – продолжил Энкиль. У него было невыразительное лицо, совсем как у статуй, которые охраняют покой древних рашуданов, и слова он ронял, будто камни. – Мы знаем, что после отца стану править я, Аскаль же станет моим главным советником.

– У меня нет тяги к власти, разве только над умами, – усмехнулся тот. – Понимаешь, к чему клонит мой брат, Ларсий-шодан?