Напротив возвышался второй, совсем свежий, могильный холм. На надгробной плите было написано «Могила зажаренной в масле императрицы[1.21], урожденной Сун».
— …
Если бы он столкнулся с подобной дурной шуткой десять лет назад, это абсурдное зрелище заставило бы Сюэ Мэна расхохотаться.
В то время они с Мо Жанем были учениками одного наставника и этот парень славился своими розыгрышами. Несмотря на то, что Сюэ Мэн терпеть его не мог и часто сам становился объектом его шуток, иногда Мо Жаню удавалось рассмешить даже его.
Вот и сейчас… эта варенная на пару наложница и жаренная в масле императрица… о чем это он? Какого черта? Должно быть Мо Жань со своим «выдающимся» образованием и «литературным талантом» сам сочинил надписи на надгробиях своих жен в том же незабываемом стиле, что был использован при именовании эр «Ванба», «Гуа» и «Цзиба». Хотя чем он руководствовался, дав своим императрицам подобные посмертные имена, все равно было непонятно.
Сюэ Мэн перевел взгляд на третью могилу.
В темноте ночи ему удалось рассмотреть, что это просто вырытая яма, внутрь которой помещен открытый гроб. На надгробной плите, установленной рядом с могилой, ничего написано не было. Прямо в гробу стоял кувшин вина «Белые цветы груши», чашка с пельменями в остром красном бульоне[1.22] и пиалы с острыми закусками... Да это же любимая еда этого подлеца!
Шокированный Сюэ Мэн замер от посетившей его сумасшедшей мысли. Неужели Мо Вэйюй не собирался сражаться с ним, заранее вырыл себе могилу и теперь просто ждет смерти?
Его прошиб холодный пот.
Невозможно.
Мо Жань никогда не сдавался и не знал усталости. Учитывая его характер, он должен был сражаться с повстанцами до конца. Так почему же теперь…
Последние десять лет Мо Жань находился в зените славы, на вершине власти и могущества. Что могло так повлиять на него, чтобы он совсем потерял волю к жизни?
Сюэ Мэн не мог понять, поэтому развернулся спиной к непроглядной темноте ночи и широкими шагами направился к ярко освещенному Дворцу Ушань[1.23].
Тем временем в тронном зале Дворца Ушань Мо Жань устало закрыл глаза. Лицо его было безжизненно серым.
Догадка Сюэ Мэна оказалась верна: он на самом деле потерял желание жить и ту пустую могилу он выкопал для себя. За два часа до этого при помощи магии Мо Жань переместил всех слуг с горы, а сам принял яд. Из-за высокого уровня его совершенствования яд действовал на него намного медленнее, чем на обычного человека. Мучительно долго растекаясь по его телу, отрава постепенно проникала в каждый орган, разъедая внутренности и причиняя невыносимые страдания.
Со скрипом открылись двери.
У Мо Жаня уже не было сил, чтобы поднять голову, он мог лишь хрипло сказать:
— Сюэ Мэн, ты все-таки пришел?
Отражаясь в золотых плитах пола огромного зала, перед ним в самом деле стоял Сюэ Мэн. Собранные в хвост волосы чуть растрепались, легкие доспехи мерцали в свете свечей.
Ученики одного учителя снова встретились. Внешне Мо Жань не выказал никаких чувств. Он откинулся на сидении и, подперев щеку рукой, скрыл выражение глаз за завесой густых ресниц.
Часто люди описывали этого человека как отвратительного, ужасного демона о трех головах и шести руках. Однако от рождения Мо Жань был очень хорош собой. Высокая переносица с плавным изгибом, чувственные губы, приятные черты лица. Обладая природным магнетизмом, он с детства умел притягивать взгляды людей, легко располагая их к себе и втираясь в доверие.
Сюэ Мэну хватило одного взгляда на его лицо, чтобы понять: Мо Жань уже принял яд. В этот момент сам он не мог разобрать, что за чувства всколыхнулись в его груди. Еще сильнее сжав руку в кулак, Сюэ задал единственный вопрос:
— Где Учитель?
— Что?
Сюэ Мэн гневно зарычал:
— Я спросил тебя об Учителе! Твой, мой, наш учитель, где он?!
— А-а! — Мо Жань тихо хмыкнул. Наконец он медленно открыл свои угольно-черные глаза с фиолетовыми искорками в глубине зрачков. Казалось, прошли годы, прежде чем его взгляд сфокусировался на Сюэ Мэне.
— Если подумать, ведь с той твоей короткой встречи с Учителем у Дворца Тасюэ в горах Куньлунь прошло уже два года. — Мо Жань чуть заметно улыбнулся. — Сюэ Мэн, ты скучал по нему?
— Хватит болтать! Верни его мне!
Мо Жань спокойно встретил его яростный взгляд. Терпеливо снося пульсирующую боль в желудке, он язвительно ухмыльнулся и откинулся на спинку трона. Дурнота накатывала волнами, вместе с ощущением, что его внутренности под воздействием яда превращаются в зловонное, кровавое месиво.
Подчеркнуто лениво растягивая слова, он ответил:
— Вернуть тебе? Что за бред! Пораскинь мозгами! Если я так сильно ненавидел Учителя, то разве мог позволить ему жить в этом мире?
— Ты!.. — все краски в одно мгновение исчезли и с лица Сюэ Мэна. Широко открыв глаза, он попятился назад. — Невозможно… ты не мог… не мог...
— Не мог что? — усмехался Мо Жань. — Просветишь меня, с чего вдруг я не мог сделать это?
Голос Сюэ Мэна то и дело срывался и дрожал:
— Но, в конце концов, он же твой… ведь он твой наставник… Как можно было опуститься до такого?! — запрокинув голову, Сюэ Мэн посмотрел на сидящего на троне Мо Жаня.
Небесами правит император Фуси, в подземном царстве — владыка Ада Яньло, в мире людей царствует Мо Вэйюй. Но для Сюэ Мэна Мо Жань, даже получив титул императора, совсем не изменился, и его отношение к нему осталось тем же.
Все тело Сюэ Мэна трясло от сдерживаемых рыданий, но злые слезы все равно катились по его щекам:
— Мо Вэйюй, ты все еще человек? Он же когда-то…
Мо Жань равнодушно посмотрел на него:
— Когда-то он что?
С дрожью в голосе Сюэ Мэн продолжил:
— Как он относился к тебе когда-то, кому как не тебе это знать…
На губах Мо Жаня появилась язвительная ухмылка:
— Должно быть, ты хочешь напомнить мне, как он не раз спускал с меня шкуру, прилюдно заставлял вставать на колени и признавать вину. А может ты говоришь о том времени, когда ради тебя и горстки чужих людей он сражался со мной, снова и снова вставая на моем пути и вмешиваясь в мои великие замыслы?
Сюэ Мэн горестно покачал головой:
— На самом деле все не так, Мо Жань.
Эй, подумай хорошенько, оставь свою слепую ненависть. Обернись назад.
Когда-то он взялся обучить тебя духовным практикам и искусству боя на мечах, а после всегда защищал.
Когда-то он обучил тебя письму, стихосложению и каллиграфии.
Когда-то ради тебя он пытался научиться готовить пищу и поранил руку.
Когда-то он… днем и ночью ждал, когда ты вернешься... он единственный ждал тебя… всю ночь до рассвета...
В конце концов, у Сюэ Мэна перехватило дыхание:
— Он… у него довольно тяжелый характер… иногда он слишком резок в словах, но даже я всегда знал, что он хорошо к тебе относился. Почему же ты… так жесток…
Слезы подступили к горлу, и Сюэ Мэн запрокинул голову, пытаясь остановить их. Он больше не мог говорить.
Пауза длилась довольно долго. Наконец, до его ушей донесся тяжелый вздох и тихий шепот:
— Да, так и есть... Но Сюэ Мэн, знаешь что? — голос Мо Жаня звучал очень устало. — Когда-то он погубил того единственного человека, которого я любил. Единственного из всех.
Между ними воцарилась мертвая тишина.
В желудке Мо Жаня в этот момент бушевало пламя преисподней, боль разрывала его органы на тысячи кусков, перетирая в мелкую пыль.
— Уже не важно, насколько хорошими или плохими были наши отношения учителя и ученика. Я положил его мертвое тело на горе Наньфэн в Павильоне Алого Лотоса. Учитель лежит там среди лотосов. Сохранился так хорошо, что кажется, он просто спит, — Мо Жань задержал дыхание, пытаясь сохранять спокойствие. Он сказал все эти слова с каменным выражением лица, но пальцы, вцепившиеся в подлокотник из сандалового дерева, побледнели до синевы. — Моя духовная сила все это время поддерживала его труп в нетленном состоянии. Если ты хочешь увидеть его, иди к нему сейчас, не трать время на разговоры со мной. С пользой используй время, что у тебя осталось, ведь очень скоро я умру.
