— Ох, как же мне скучно! Как скучно! Давай развлечемся? Во что ты хочешь сыграть?
Чу Ваньнин, не открывая глаз, сказал:
— Ложись спать.
— Еще не время, — Мо Жань взглянул на песочные часы и покачал головой. — Еще слишком рано.
Чу Ваньнин предпочел бы проигнорировал его, но Мо Жань упал на кровать рядом с ним, а потом внезапно подкатился ближе и, обхватив его лицо руками, развернул к себе.
— Младший брат.
— …
— Младший брат...
— …
— Младший брат!
Чу Ваньнин открыл глаза и со злостью крикнул:
— Что ты творишь?!
Мо Жань нагло схватил его за руки и начал игриво раскачиваться туда-сюда:
— Поиграй со мной.
— Да кто здесь младший, в конце-то концов? — Чу Ваньнин уже был в ярости. Стряхнув хватку Мо, он закричал: — С чего ты решил, что я буду безобразничать* с тобой?
Мо Жань сладко улыбнулся и бесстыдно заявил:
— Конечно ты будешь безобразничать[72.2] вместе со мной. А кто, если не ты?
— …
Мо Жань, не спеша, развязал красную ленту, которой были связаны его волосы, и соединил концы особым узлом. Затем несколько раз обмотав ленту вокруг пальцев натянул ее между ладонями так, что получился причудливый узор.
Чу Ваньнин, наконец, проявил заинтересованность и сел на кровати. Он мрачно посмотрел на Мо Жаня:
— Что это? Как в это играть?
— Это Цветочная Веревочка[72.3]. Обычно в нее играют девчонки, а парни не знают, как это делать. Но разве я вырос не в Музыкальной Палате Чанда? Там было слишком много праздных девиц, поэтому я навострился.
— …
— На самом деле это довольно интересно. Вот, смотри, прихвати тут, заведи сюда и используй большие пальцы, чтобы переплести… нет, не так, мизинец убери. Да, теперь верно. И большим и указательным пальцами двух рук перехвати здесь и, заведя в треугольник, разведи ладони в стороны…
Медленно и терпеливо, ни разу не повысив голос, Мо Жань объяснял как сплетать фигуры.
Потрескивающее пламя свечи высвечивало две тени: большую и маленькую. Их головы склонились друг к другу, пока они сосредоточенно корпели над запутыванием красной ленты для волос. Постепенно выражение лиц обоих смягчилось и стало расслабленным и безмятежным.
Под руководством Мо Жаня Чу Ваньнин попытался завершить узор, но совершил ошибку при скрещивании нитей, и вместо ожидаемого узора у него в руках оказалась просто натянутая на руки связанная лента.
Он в растерянности посмотрел на свои запястья, на которых болталась ленточка, и недоуменно пробормотал:
— Почему не получилось? Как же так…
— Ха-ха-ха, ты снова ошибся.
— Давай еще раз.
— Нет, нет, нет! — со смехом возразил Мо Жань. — Играть в одно и то же скучно, давай сыграем в другую игру.
— Ни за что! — Чу Ваньнин не мог просто сдаться на полпути, поэтому попросил более мягко: — Давай еще раз, а?
— …
Так эти двое провели три дня в тюрьме юйминь. На вечер четвертых суток заключения Мо Жань решил приготовить что-нибудь вкусненькое для Ся Сыни. За эти несколько дней он много раз задумывался над тем, чем можно было бы порадовать желудок младшего брата. Маленький учитель и Учитель родились в одном и том же городе и местности, а значит, скорее всего, их вкусовые пристрастия должны были совпадать.
Сегодня вечером им принесли одну курицу и немного грибов. Мо Жань собирался потушить ее в горшочке с грибами, а затем добавить немного самодельной лапши. Наверняка на вкус будет очень неплохо.
— Куриный суп на ночь?
— Ну… — откликнулся Мо Жань, покосившись на Чу Ваньнина. Этот ребенок был гениален в том, что касалось боевых искусств, но с цветочной веревочкой ему справиться так и не удалось. Однако, не желая сдаваться, каждую свободную минуту этот маленький упрямый ослик доставал ленточку и упорно пытался сложить правильный узор. Но даже эту упертость Мо Жань находил довольно забавной. Со смехом он сказал:
— Зато ты можешь со спокойной совестью сидеть и играть с ленточкой. Спорим, сколько бы я не тушил эту курицу, за это время ты все равно не сможешь сложить ни одной фигуры.
Чу Ваньнин на это заявление лишь презрительно фыркнул и, изучив ингредиенты на столе, уточнил:
— Может еще имбирь добавишь?
— Сейчас посмотрю… Вчера нам, помнится, давали немного имбиря.
Чу Ваньнин удовлетворенно кивнул:
— Положи побольше. Он хорошо маскирует запах сырого мяса.
Мо Жань потеребил подбородок:
— Хм.. а может мне еще и ягоды годжи положить?
Лицо Чу Ваньнина вмиг просветлело:
— У тебя и они есть?
— Пф! Разумеется, нет. Но, думается мне, у вас с Учителем совершенно одинаковые вкусовые предпочтения. Ему тоже нравится, чтобы в супе был имбирь и ягоды годжи.
— Э… ты, правда, помнишь, что он любит есть?
— Ха-ха, конечно, я же такой смышленый парень! — Мо Жань не хотел бы развивать эту тему. Не мог же он, в самом деле, рассказать младшему брату о том, что кроме этой жизни, у него и Чу Ваньнина была и другая? Поразмыслив, Мо добавил: — Вряд ли в этом мире найдется ученик более почтительный, чем я. Жаль только, что Учитель никогда не желал видеть мое чистое сердце, полное искренней любви и восхищения.
Мо Жань занялся курицей и не мог увидеть странное выражение лица Чу Ваньнина. Он быстро ощипал птицу и опустил ее в горячую воду, чтобы удалить грязь и кровь. Внезапно до его ушей дошел тихий шепот младшего брата:
— Он же мог не понимать этого…
— Что?
Когда Мо Жань поднял голову и посмотрел на него, уши Чу Ваньнина тут же покраснели. Он отвернулся и несколько раз кашлянул, скрывая волнение, и потому сказал:
— Я сказал, что старейшина Юйхэн мог не знать, что ты хорошо относишься к нему.
— О, ну теперь это уже не так и важно. Так или иначе, я привык. Хотя раньше я мечтал, что Учитель станет моей семьей, и иногда мы будем говорить по душам, и, возможно, ему даже будет интересно, что я люблю есть и что нравится именно мне. Но это все в прошлом. Когда я впервые увидел его, то был одурачен его красивой телесной оболочкой. Думал, что он ласковый и кроткий человек, нежный внутри и снаружи, но теперь, поразмыслив на эту тему... эй, такой недостижимый талант, ежедневно занятый множеством важных дел, не может иметь еще и хороший характер. Как смел я вообще пытаться привлечь его внимание… Ха-ха-ха.
Услышав эти слова, Чу Ваньнин сначала рассердился, но тщательно обдумав все с точки зрения Мо Жаня, понял, что хотя он и старался проявлять заботу о потребностях своих учеников, но всегда сохранял дистанцию и держался подчеркнуто холодно. После этого он рассердился еще больше, хотя и не мог понять на кого именно, и в смущении опустил голову. Помолчав какое-то время, Чу Ваньнин спрыгнул с кровати и тихо подошел к Мо Жаню.
— Ты чего?
— Все эти дни ты готовил для меня. Давай, сегодня я буду готовить для тебя.
Мо Жань удивленно застыл, а затем, посмеиваясь, ответил:
— С чего это вдруг тебе такое в голову взбрело? И как ты, малыш, собираешься готовить? Смотри, ведь даже до очага не достаешь. Кроме того, я твой старший брат. И раз ты уже это принял, стоит ли теперь считать, сколько блюд я приготовил для тебя?
Чу Ваньнин пододвинул скамейку к очагу и, вскарабкавшись на нее, упрямо уставился на Мо Жаня.
— Эй… чего это ты на меня так смотришь?
— Видишь, я легко могу достать до очага.
— …
— Может старейшина Юйхэн и не знает, что ты любишь есть, но я не такой бессовестный, — с каменным лицом заявил Чу Ваньнин. — Отдыхай, а я буду готовить для тебя.
Пока Чу Ваньнин усердно кромсал продукты, он не позволял Мо Жаню вмешиваться в процесс готовки. Стоило Мо попытаться приблизиться к курице, младший брат вмиг вышел из себя и, угрожающе держа нож, остервенело набросился на куриную тушку. Теперь все его внимание было сосредоточено на разделке птицы, и Мо Жань почти с болью наблюдал его скованные, неумелые движения. Он пытался проявить заботу и помочь, но упрямый характер младшего брата слишком уж напоминал дурной нрав Учителя, который ненавидел, когда кто-то мешал ему, когда он был сосредоточен на чем-то. Поэтому, после еще нескольких неловких попыток напроситься на неприятности, Мо Жаню оставалось только, озабоченно ероша волосы, улечься на кровать и расслабиться.
