Надо же! Вселенная другая, а лозунги те же. Германия для немцев. Италия для итальянцев. Ничего лучшего не придумав, я крикнул ему вслед:

– Родина или смерть!

Старик остановился и, обернувшись, негромко проговорил:

– Чтоб ты сдох, паскудник! И твой Роомшталь сгорел вместе с тобой.

Развернулся и зашкандылял шаркающей походкой дальше.

Хм… Удивительно, он тоже принял меня за выходца с планеты Роомшталь.

– Шиза, базы готовы? А то я в ресторан зайти хочу. Не шляться же мне по городу в ожидании приглашения от Жюля.

– Готовы, мой патриот, присядь на лавку, я их запущу.

Я перешел дорогу, уступая машинам, и уселся на лавку. В то же мгновение я погрузился в темноту. Мне показалось, что я сразу проснулся, но когда огляделся, то с удивлением обнаружил, что лежу на скамье, и самое интересное, за большой решеткой в рост человека. Рядом притулился грязный мужик в потрепанной одежде. Я поднялся:

– Это мы где, товарищ?

– В кутузке, – неохотно ответил он. – В полицейском участке.

– Вот как? И за что тебя посадили? – спросил я, совсем не понимая, как оказался здесь. Последнее, что я помнил, это то, что я сел на лавку и отключился.

– За бродяжничество.

– А я за что попал сюда? – Я спросил просто так, даже не думая, что он знает. Но бродяжка, как оказалось, был сведущ в этом вопросе.

– У тебя, роомшталец, несколько статей: переход улицы в неположенном месте, нарушение общественного порядка в виде сна на улице, и подозревают, что ты был пьян.

– Да-а? – удивился я. – И что за это мне светит?

– Что тебе там светит парень, не знаю. Но полицмейстер сегодня злой, он всегда такой, когда ему жена не дает. Так что неделя исправительных работ тебе обеспечена. – Он ощерился, продемонстрировав отсутствие передних зубов. – Вместе со мной. А потом выдворят из поселка.

Я почесал в затылке. Вот же попал. И что теперь делать? Еще неделю мести улицы? Походил по камере и спросил сокамерника:

– Ну коли ты такой знаток законов, не подскажешь мне, штрафом отделаться можно?

Мужик хитро прищурился:

– У тебя что, не все вытащили?

Я посмотрел. Сумка при мне. Дэрики я тоже туда спрятал, но в открытый кармашек. Твою дивизию! Дэриков не было.

– Обчистили, гады, и не докажешь ничего. Все выгребли, – вздохнул я.

– И сколько было? – поинтересовался мужик.

– Сотня дэриков, – опять вздохнул я.

– Солидно они поживились, – присвистнул оборванец. – Не повезло тебе, парень. Обычный штраф за переход дороги в неположенном месте – десятка. Нарушение общественного порядка – в твоем случае еще десятка. А теперь только будешь работать на фабрике полицмейстера. Полы мести, ящики таскать. Зато сыт будешь, – подвел итог мой товарищ по несчастью.

Я сел на лавку и позвал Шизу:

– Шиза, что за дела? Почему меня не разбудила? Что теперь делать будем? Я за год третий раз в тюрьме оказываюсь. Мне уже наколки впору делать. Три ходки – три купола.

– Я не могла тебя разбудить, шла инсталляция базы, – отозвалась Шиза и добавила, правда как-то неуверенно: – И неделя в общем-то это небольшой срок. Зато будет что вспомнить!

– Спасибо, утешила, – с сарказмом ответил я. – Читать, считать не научила, зато помогла в тюрьму сесть.

Но Шиза, как всегда, когда назревала ссора, исчезла и не стала отвечать. Я нахохлился, как воробей под дождем, сложил руки на груди и стал ждать. Сокамерник с разговорами не приставал, он просто закрыл глаза и дремал. Через полчаса появился человек в черной форме, с палкой на одном боку и пистолем на другом.

– Проснулся! – констатировал он очевидный факт, обращаясь ко мне. – Тогда пошли на зачитку приговора. Руки за спину, роомшталец, и не балуй, а то пристрелю. Понял?

Я кивнул, сложил руки за спиной и вышел в открытую калитку решетки. Местный полицейский пропустил меня на полшага вперед и приказал:

– Стой! Лицом к стене.

Я повернулся к стене и подождал, пока он закроет калитку на ключ.

– Задержанный, иди вперед! – получил я приказ и, повернувшись, направился вдоль длинного коридора.

– Господин полицейский, не подскажете, чем можно искупить свою вину?

Полицейский неопределенно хмыкнул.

– Кровью, конечно, – произнес он и заржал во все горло. – Ты националист, верно? Как ты кричал… Родина или смерть? С родины тебя прогнали, значит, остается только смерть. Готов умереть за идеалы Роомшталя?

– Нет, не готов, – ответил я и удивился. Надо же! Кто-то слышал, как я пошутил над стариком, и уже донес! Вот дела!

– Ну я так и понял. Это ты так шутил, значит. Прибыл на Пранавар и решил пошутить. Верно?

Какие-то нотки в его голосе меня насторожили. Я не стал отвечать, думая, что он тащит меня в словесную ловушку. Может, он тоже пранаварский националист? Вместо этого я вкрадчиво произнес:

– Господин полицейский, я могу вас отблагодарить… Помогите мне, и моя благодарность будет безгранична в пределах моих возможностей.

– Помогу! Почему не помочь такому хорошему парню, как ты, – ласково отозвался конвоир и тут же разрешил все мои сомнения по поводу себя, треснув меня палкой по спине. – Хватит помогать или еще добавить? – со смехом спросил он.

А я не стал обострять отношения и тихо ответил:

– Хватит.

– О! Так ты с понятиями? Сколько ходок?

Я не стал врать:

– Эта третья.

– Сказал бы раньше, был бы другой разговор, – проворчал мой конвоир.

Но уточнять, какой бы был разговор, я не стал. Кто его знает, шутника, может, пристрелил бы, а может, срок бы добавили, как рецидивисту.

– Стой! Лицом к стене, задержанный. – Он постучал в дверь, открыл ее и с подобострастием доложил: – Ваша почтительность, задержанный нарушитель общественного порядка для разбирательства дела доставлен.

– Вводи! – услышал я брюзгливый голос.

– Задержанный! Шаг влево, и вести себя прилично! – скомандовал конвоир и подтолкнул меня к двери. – Два шага вперед, задержанный, и стой, – строго добавил он.

Я остановился, сделав два шага.

В кабинете за массивным столом сидел человек, который осознает свою значимость и исключительность, вершитель судеб людей в этом поселке. Глядя на него, понимаешь: он может сделать с тобой все что угодно, и ему за это ничего не будет, а ты ему ничего сделать не можешь. За ним система, которая вознесла его на это место, и она его оберегает, пока он ей служит. Отдельная каста небожителей. Но я хорошо знал слабость этих неприкасаемых: жадность и продажность. Их можно купить. Для них должность – доходное место, где можно набивать карманы, притесняя или отбирая у других. Когда, зная их возможности, люди сами заносят мзду, решая те или иные вопросы. Пока он сидит на этом месте, он будет хапать, хапать и хапать. Почему? Да потому, что, купив власть за деньги, он привыкает извлекать из нее прибыль. Это не я сказал, а Аристотель. Пока не зарвется и система его не сожрет за то, что он потерял меру. Потому что он не один такой, и его снизу тоже подпирают, а еще есть несколько других конкурирующих башен власти, которые хотят поставить на его место своего человека и тем самым упрочить свою власть на местах. А власть на местах – это дойная корова для обитателей башен власти. Оттуда к ним стекаются ручейки денежных потоков. А его коллеги будут говорить о таком, как о глупце, и делать в точности то же самое, что и он, наивно думая, что вот их-то пронесет.

Ну что же, послушаем, что скажет этот барин с кичливым, высокомерным, скучающим лицом.

– Имя! Фамилия!

– Ирри Аббаи.

– К какому сословию принадлежишь?

– К баронам.

В его глазах блеснул огонек интереса.

– Откуда родом?

– С Роомшталя, ваша почтительность.

– Судимости были?

– Нет, ваша почтительность, дэры миловали.

– Врет он, ваша почтительность, он с понятиями, – встрял конвоир. – Три ходки у него.

– Что скажешь? – Барин приоткрыл глаза и уставился на меня.

– Ходки были, но до суда дело не доходило, ваша почтительность.