С помощью тех же малышей имплантатов, я вытянул у каждого из семи эльфаров силы. Одного самого молоденького снежка, у которого был страх в глазах, я по отработанной методике сделал ментальным рабом, подчинив с помощью магии крови. Я давно не испытывал моральных мук, создавая себе послушных слуг. Я не принуждал их совершать поступки, которые противоречили бы общепринятым моральным нормам этого мира. Становиться убийцами или роботами без воли с потерей личности. Я заботился о своей безопасности и безопасности своих близких, и с легкостью, без мук сомнения использовал потенциал новых слуг. Они были счастливы служить мне и видели в этом смысл своего существования. В остальном они были полностью свободны. Делал я это на глазах других его товарищей. Вернув ему силы, спросил:

– Кто тут главный? – И юноша тут же показал на крупного эльфара. У того вспыхнули ненавистью глаза. А я подошел к нему и просто сказал:

– Кто роет другому яму, сам в нее попадет. Вы решили убить нас, я ответил вам тем же, мы квиты. Это судьба эльфар, – и вытащив его кинжал передал молоденькому эльфару и приказал.

– Убей их!

Я столько уже пролил крови, что делал это как обыденную надоевшую, но необходимую работу. Я обрек их на смерть, как убивают тараканов на кухне. Без жалости и брезгливо. Они нарушили свои законы. Подготовили убийство человека спасшего их принцессу и жалости по законам гор они не заслуживали.

– Кто вас послал? – спросил я нового тайного агента.

– Глава дома Тенистой ивы лер Румбра-ил.

– Это самый главный дом в этой местности?

– Да, господин.

– Вы состоите в «Братстве»?

– Я нет, а род лера Румбра-ила да, состоит. Я пастух и охотник, хорошо знаю эти горы и провел его воинов на этот склон.

– Понятно. Смотри, как проедет наш отряд, сбросишь вниз тела. А следом камни. Потом возвращайся и доложи, что главный убил всех, ранил тебя и скрылся.

– Понял господин. Все сделаю.

– Позже я заберу тебя к себе. Живи так как и прежде. Тебя как зовут?

– Амру-ил, господин.

– Я тебя сейчас легко раню, ничего страшного не произойдет.

Я взял из его рук все тот же кинжал и быстро вонзил его в живот парню, но так чтобы не повредить ни одного органа. Кинжал оставил в ране и вернулся в повозку, прихватив с собой убитого эльфара.

Положил его у стенки и в темноте оступившись, упал коленом на что-то мягкое. В первый момент от неожиданности я даже испугался, и не удержавшись распластался. Но раздавшийся испуганный девичий крик я узнал.

«Ганга! Что она тут делает?»

А она оказывается караулила меня.

Конечно с мертвым эльфаром я попал в глупое положение. Тот от тряски скатился на место, где отдыхала моя невеста и та, конечно, легла на него, потянув меня за собой. Пришлось от тела избавляться. Такая комбинация с прятками тела была нужна, чтобы посеять семена недоверия среди членов братства. Пусть думают, что он предатель и работает на Старшие Дома. В таком случае, они поостерегутся нападать дальше. Боязнь, что нападения свяжут с ними, должна заставить их проявить сдержанность и осторожность. По крайней мере так рассуждал я. А Ганга от всего ею испытанного переживания захотела ласки. Ей привыкшей к кочевой жизни, к запаху кислых кож, конского пота и мычанию быков, атмосфера орочьей повозки была родным домом. Но я был представитель цивилизованного народа, выросшего с ванной и центральным отоплением, смотрел на это, как на дикарский обычай.

Я вспомнил, как в прошлой жизни, однажды, взял сына Вовку, которому было семь лет, в деревню. Он никогда не видел выгребных туалетов и коров.

Мы находились в палисаднике дома моего хорошего знакомого, где росли невысокие яблони усыпанные крупными красно-зеленными яблоками. Мимо палисада пастух гнал с пастбища стадо коров. Вовка впервые увидел как растут яблоки и завороженно потянулся к сочному плоду, висящему у него перед носом. На земле лежали такие же спелые плоды и я предложил ему поднять одно из них. На что Вовка, дитя урбанизации брезгливо сморщился.

– А это яблоко трогать нельзя, – строго сказал я, – оно под сигнализацией.

Да, ладно! – не веря мне, произнес Вовка и решительно ухватил яблоко. Но только он притронулся к нему, как громко замычала хозяйская корова, требуя, чтобы ей открыли ворота. Вовка дернулся и испуганно закричал:

– Атас! Бежим…

Я долго смеялся и при случае рассказывал эту историю друзьям.

Как Вовка не мог примириться с тем, что туалет на улице и из него нещадно несло вонью, так и я не мог заставить себя заниматься любовью среди кож и быков. Но и отказывать любимой невесте не хотел. У меня же был мой дворец. Я обнял ее и перенесся на Гору.

Мы очутились в моей спальне, в прохладе, с журчащим бассейном, в котором плавали лепестки роз. Я знал, что на романтических женщин это действует безотказно. Но Ганга была женщиной – орчанкой и ей, эти долгие прелюдия к любовным утехам, лишь мешали проявить свою страсть. Она на ходу разбросала сапоги, дрыгая в разные стороны ногами, одновременно скинула кожаную безрукавку и молниеносно сняла шелковую, не первой свежести рубашку. Наставила на меня, словно орудия большого калибра, свои полушария с крупными почти черными сосками и начала наступление. Я в такие моменты чувствовал себя как беззащитная жертва перед хищником и медленно отступая, быстро раздевался.

Оставшись полностью голый и заметив, как она замешкалась со своими штанами, я бросился бежать и прыгнул в бассейн.

Спальню огласил вопль обманутого хищника и следом в бассейн ухнула тигрица, пытаясь руками поймать меня. Я ускользал, а она рычала и поднимая тучу брызг, пыталась меня поймать. Наконец, ей это удалось и она дрожа от нетерпения, всем своим телом прижалась ко мне. Прильнула губами к губам и эта негодяйка в отместку за бегство прокусила мою нижнюю губу насквозь. Теперь взвыл я, хорошо понимая, что обречен…

– Ваша милость! Господин Худжгарх! Вам срочно необходимо вмешаться! – раздался над нашими головами требовательный голос. От неожиданности мы замерли в крепких объятиях, потом не сговариваясь, нырнули в воду.

– Не прячьтесь, господин, я знаю, что вы здесь.

Мы высунули головы и посмотрели на того, кто посмел ворваться в спальню.

«Черт знает что происходит! – с возмущением подумал я. – Не дворец, а проходной двор. Каждый может зайти сюда и нарушить мой покой… или еще чего нарушить. Я с недоумением и легким раздражением смотрел на Мату. Как-то я позабыл вернуть ей прежний облик. На нас с возмущением смотрела чернокожая Мата и не скрывала, что она очень недовольна.

– Тебе чего? – Тупо спросил я….

– Так значит! – Ганга стала вырываться. – Белокаменный город, чудо-дворец и чернокожая богиня. – Моя невеста вырвалась и встала во всей своей ослепительной красоте. Она опасно прищурилась и посмотрела на Мату.

– Ты не дзирда, обличающе произнесла она, и очень похожа на пропавшую служанку Мату. Точно! Только черная. И как вырядилась! Моего жениха соблазнять!? Ну, тварь, берегись! Задушу! – И тут же бросилась на мою управительницу. Не успел я что-либо предпринять, как Мата быстро развернулась, махнув подолом длинного белого платья и бросилась прочь из спальни. Следом издавая воинственный орочий клич племени Змей, (а он звучал примерно так – Улллай!), из бассейна выскочила обнаженная фурия. Сверкая мокрыми ягодицами и потрясая объемным бюстом, без стыда и стеснения, вприпрыжку помчалась за обезумевшей от страха Матой. Я попытался задержать невесту, но только ухватил руками воду. Две девушки скрылись из спальни, а я со злости сплюнул кровь в воду бассейна. Убить конечно Ганга Мату не могла. Но бегать голой по дворцу полному людей и нелюдей, на мой взгляд было уж слишком. Я поднялся над дворцом и увидел как мимо четверых бездельников играющих в карты, пронеслись две фигуры.

– Играю на то, что она ее догонит, предложил Мастер.

– А я на то, что догонит и убьет, – предложил Мессир. – А ты, Рохля, на что играешь? – спросил он.

– А я не играю, – ответил тот. – Я хочу посмотреть, как она ее убьет. И, паршивец, организовал под ногами Маты препятствие.