— Какие пустяки! Напротив, я очень доволен, что стал свидетелем этого п…п…прекрасного зрелища, — беспечно заявил Македонский, гордо взглянув на Вамеха.

Но Вамех не был знаком с Македонским, не знал, что тот доводится Абрашке братом, не подозревал, что этот толстяк пишет стихи, и поэтому не мог оценить сдержанность, невозмутимость и чувство юмора поэта так, как тому этого хотелось.

— Это зрелище настолько увлекло вас, что вы забыли надеть ботинки и брюки? — с открытой улыбкой заметил Вамех.

Краска залила лицо Македонского, но не убавила гонору. Он с достоинством опустил глаза, взглянул на свои голые ноги, потом поднял голову и словно прицелился взглядом в Вамеха.

— Между прочим, ваше лицо мне очень знакомо.

Вамех, скрестив на груди руки, насмешливо посмотрел на поэта, затянулся, щуря от дыма глаз.

— Кем вам доводится Миха? — не отставал поэт.

— Кто? — Вамех вдруг нахмурился.

— Миха Гурамишвили. Вам знакомо это имя?

Вамех, вздрогнув, вынул изо рта папиросу, Кровь отхлынула от его лица.

— Нет! — холодно ответил он.

— Вы необычайно похожи на одного из моих друзей, на Миха Гурамишвили. Он — замечательный парень. Его весь Тбилиси знает!

— Не знаю такого.

— У вас поразительное сходство, поэтому я и спросил…

Остальные с интересом прислушивались к их разговору и сразу подметили замешательство Вамеха. Его выдали глаза и изменившееся выражение лица. Все поняли — что-то произошло, но что именно, никто не мог понять. Вамех нагнулся и стал играть с собакой, и это было понято окружающими, как уловка, чтобы прийти в себя, вернуться к обычному состоянию, которое нарушил своими вопросами Рафаэль Македонский.

Сам же поэт пребывал все в том же отличном расположении духа.

— А теперь, мой юный друг, позвольте увести мою овчарку, — фамильярно заявил он, когда Вамех выпрямился. Поэт поднял цепь и потянул собаку за собой. Огромная кавказская овчарка уперлась и снова жалобно заскулила. Македонский дернул цепь, собака прижалась к ногам Вамеха. Поэт рванул цепь изо всей силы, собака вскочила и так злобно зарычала на хозяина, что Рафаэль выронил цепь и отпрыгнул в сторону. Вамех расхохотался.

— Пусть собака останется со мной, зачем ее принуждать? Она и без того натерпелась сегодня, — сказал он.

— Хорошо, хорошо, — поспешил согласиться Македонский, — все равно не идет…

Кто же такой Миха Гурамишвили?

Именно этот вопрос интересовал Лейлу. По словам Рафо Македонского, Миха знает весь Тбилиси. Крайне подозрительным показалось ей сходство между Вамехом и Миха — Македонский ведь сказал, что они необычайно похожи, — тем более что оба Гурамишвили. Какое отношение Миха и Вамех имеют друг к другу? — раздумывала Лейла. — Может быть, знакомы друг с другом, может быть, даже родственники, чем черт не шутит? Но если ее предположения верны, почему Вамех отнекивался, почему побледнел, услышав имя Миха? Все это показалось Лейле крайне подозрительным, ей хотелось раскрыть тайну Вамеха, существование которой не вызывало никаких сомнений. И Алисе было интересно, кто такой Миха? Но подруги могли только строить догадки, потому что Рафо Македонский, у которого можно было все выведать, укатил в Тбилиси, и бог весть, когда он вернется. Тайна оставалась тайной.

Подруги стояли в кухне. Алиса мыла тарелки и протягивала их Лейле вытирать. К ужину все было готово. На столе лежали хачапури, жареные куры пока еще плавали в масле, а от жаркого с овощами поднимался аппетитный пар. Яства были сложены на столе в кухне и накрыты бумагой. Под столом, в ведрах с холодной водой покоились бутылки с вином. Все было готово к столу, и Алиса радовалась, что дела уже позади.

Сейчас они мыли, вытирали тарелки и разговаривали о пожаре. В эти дни все разговоры в городке сводились к одному: в семьях, на улицах, в учреждениях только и слышалось: «Пожар… Абрашка… Ревизия… Абрам Соломонович… собака…» Одни утверждали, что Абрам сам спалил дом, другие возражали:

— У самого бы рука не поднялась!

— Еще как поднялась!

— Но, черт возьми, для чего надо было строить такой дворец, если он собирался сжечь его?

— Когда он строил, то и предположить не мог, что через пять лет его застукает ревизия.

— При чем тут ревизия?

— При том, дорогой мой, что у Абрашки такой товар откопали, что полагалось ему-ровно десять лет с конфискацией имущества. Усек? Однако Абрашка не будь дураком взял да и сжег и дом, и товар, и документы. Сейчас беги, доказывай, что он в самом деле промышлял левым товаром.

Народ удивлялся этой истории, очень удивлялся.

— И милиции известны его делишки, но что она может сделать? Не пойман — не вор, за здорово живешь не посадишь человека. А барахлом Абрашка скоро обрастет, — говорили дальновидные.

Наивные же покачивали головами, не уставая удивляться этому происшествию.

Повсюду, где заходил разговор о пожаре, непременно вспоминали и Вамеха. Весь город уже знал, что он спас овчарку Муру, причем некоторые скептически посмеивались, услышав о подвиге, другим же нравилась такая смелость. Лейла и Алиса обсуждали случившееся на кухне. Лейла подробно пересказала Алисе все, что увидела и услышала в тот день. Женщин страшно интересовало, кто такой Миха Гурамишвили и почему Вамех смутился, когда о нем упомянули. Может быть, Лейле показалось?

— Что ты! Стоило Рафо Македонскому произнести это имя, как Вамех вздрогнул и переменился в лице.

— Ты думаешь, он знает его и скрывает?

— Ума не приложу.

— Три месяца здесь Вамех, но я никак не могу раскусить, что он за человек? — Алиса вздохнула.

— Знаешь, что мне кажется? Не беглый ли он преступник?

— Как у тебя язык повернулся, Лейла, и не совестно тебе? — в сердцах воскликнула Алиса.

— Чего ты кричишь, что здесь невероятного? Может быть, он скрывается здесь? И с какой бы стати он связывался с Дзуку.

— Что ты взъелась на Дзуку? Если хочешь знать, Дзуку самый порядочный человек в нашем городе. Это он спас Вамеха, когда тот подрался с Шамилем, он посадил его в машину и отвез за город.

— Отвез! Как будто на другой день тому не перерезали горло!

— Это произошло потому, что в нашем городе подонки, подобные Ясону, считаются мужчинами.

— Не тебе бы так говорить.

— Почему это, позволь спросить? — горячилась Алиса.

— Сказать? — со значением спросила Лейла. — Так знай, что сейчас твоих Ясона и Вамеха водой не разольешь.

— Потому что Вамех и не подозревает, какую свинью подложил ему Ясон. Если мне выпадет случай, я ничего не утаю.

— Выдашь Ясона?

— Еще как! Человека чуть было на тот свет не отправили, а этот наглец к нему в друзья затесался, словно он тут ни при чем. Таковы вот мужчины в нашем городе!

Лейла удивилась, с какой злостью говорила Алиса. Многое довелось испытать Лейле в жизни, опыт у нее был немалый, но тут она терялась, не понимая, почему Алиса принимает ту давнюю историю так близко к сердцу. «Наверное, совсем разочаровалась в Ясоне», — думала Лейла, догадываясь: тут что-то не то. Выждав немного, она сказала:

— Вообще подозрительно, почему Шамиль все спустил Вамеху?

— Во-первых, ничего он не спустил, парня чуть не укокошили. Не будь меня… Но оставим это. Во-вторых, откуда тебе известно, что Шамиль не боится Вамеха?

— Ха-ха-ха! — расхохоталась Лейла. — Признайся чистосердечно, ты неравнодушна к Вамеху? — Она быстро взглянула на Алису.

— Вот еще, какие глупости, — Алиса передернула плечами, опустила голову, избегая внимательного взгляда подруги и продолжая старательно мыть тарелки.

— С чего бы Шамилю бояться Вамеха? Шамиль никого не боится, — сказала Лейла.

— А ты откуда знаешь?

— Убеждена. Что же касается Вамеха, то он явно подозрительная личность, и милиции не мешало бы заинтересоваться им. — Лейла все не сводила с Алисы испытующего взгляда.

— Некрасиво, Лейла, подозревать человека, людям надо верить.

— Никому не следует верить! Что мы знаем о нем, кто он, что? Может быть, скрывается здесь, заметает следы? — и она снова внимательно посмотрела на подругу.