Но Алисе не хотелось думать о подобных сложностях. Ей было довольно одного, что они с Вамехом остаются здесь. Она любит Вамеха, и это самая высокая истина. Сколько страхов и тревог натерпелась она за неделю. Теперь она спокойна. Завтра утром Миха возвращается в Тбилиси, а они с Вамехом остаются. Никто не хотел разлучать их. Они остаются вдвоем и начинают новую жизнь. Весна стоит у порога. Сколько еще необходимо, сколько всего предстоит сделать? Скоро начнется пахота, и они должны подготовиться к ней. Все лето проработают они рядом. Алиса с радостью думала о будущем. Придет осень, они соберут урожай. Снова приедет Миха. О, как хорошо, что он нашел Вамеха, как хорошо, что он такой славный…
Слезы выступили на глазах Алисы, и ей захотелось сладко поплакать. Очнувшись, она поняла, что очень долго сидит у окна, что уже наступил вечер. На вершине холма фарфоровым черепком лежала луна. Громкий смех и говор доносились с тропинки. Вамех и Миха возвращались домой.
7
За широкими окнами вокзального ресторана — безлюдный перрон. Идет дождь, многочисленные лужи на асфальте покрыты частой рябью и словно кипят. За перроном — голое полотно железной дороги, на которое надвигается с полей сероватый, рыхлый туман. Поезд давно ушел. Вокзал опустел и притих. Вдали, у водокачки стоит платформа, груженная углем. Надоедливо моросит дождь, мокнет уголь, мокнут шпалы, вдавленные в землю от постоянной тяжести составов, мокнут столбы и земля. По путям между рельсами в поисках поживы трусит лохматый бездомный пес. Нигде — ни души. В ресторане холодно и сумрачно. У окна с отдернутой шторой сидят Вамех и Алиса. Давно, с самого отхода поезда, сидят они вдвоем в пустом и холодном зале ресторана. За окном сыплет дождь. Иногда он приостанавливается, но налетает новый порыв ветра, и мелкие капли снова стучат по стеклу.
Погода испортилась с утра. Под моросящий дождь вышли они из дому, спустились по скользкой тропинке и сели в легковую машину, взятую у кого-то Шамилем. Моросило и тогда, когда они вылезли у вокзала и увидели Дзуку и Лейлу, поджидавших их. Моросило, когда появился поезд. Моросило все время, пока они стояли у ступенек вагона и острили в ожидании отхода поезда, который скоро скроется в серой пелене дождя, увозя Миха далеко и надолго.
Миха стоял с непокрытой головой, в черном пальто и ослепительной белизны сорочке — ее выстирала и выгладила ему Алиса — и, улыбаясь, шутил с Шамилем, Дзуку и Лейлой. Вежливо отойдя в сторону, стояли друзья Шамиля, а отныне и друзья Вамеха, — долговязый Резо, Бухути и еще двое. Вамех тоже был без шапки, он держался непринужденно, весело и с мягкой улыбкой выслушивал шутки Миха, своего единственного и любимого брата. Вамех стоял, будто не замечая дождя, в стареньком дождевике нараспашку, из-под которого виднелась рубаха с расстегнутым воротом. Почему-то Алисе вспомнились проводы Джемала, тогдашняя погода и Вамех, стоявший под проливным ливнем. И сейчас, как тогда, показалось ей, что этот безмерно любимый ею человек, по-прежнему глубоко несчастен, хотя с первого взгляда он, напротив, выглядел уверенным и сильным; раздвинув плечи и улыбаясь, он стоял под дождем, словно не было ни дождя, ни холода, словно Миха не покидает их, а, напротив, только что приехал, и Вамех рад снова видеть брата. Но когда он заговорил, Алису поразил его голос, какой-то незнакомый, надломленный и тоскливый.
— Ты ведь приедешь осенью? — Трепетная мольба слышалась в голосе Вамеха.
Алисе показалось, что и Миха почувствовал эту мольбу, почувствовал и потому улыбнулся излишне жизнерадостно.
— А как же! Раньше приеду.
Тянется нить расставанья, напрягается… Ударил станционный колокол.
— Непременно приезжай!
— Приеду, Вамех.
Дали свисток.
— Смотри, Миха!
— Держись!
Загудел электровоз.
— Прощай, Алиса!
Миха перецеловался со всеми и вспрыгнул на ступеньки. Поезд тронулся.
— Когда ты приедешь? — Вамех, убыстряя шаги, старался держаться рядом со ступеньками вагона.
— Скоро. Скоро приеду, Вамех!
— Прощай!
— До свидания!
Дождь сыплет вовсю. Перрон пуст. Поезда уже не видно.
Дождь шел, когда они покинули перрон и скрылись под навесом. Вамеху захотелось выпить, как загнанному животному хочется припасть к холодной родниковой струе. Никто не захотел составить ему компанию, каждого ждали дела. Все разошлись. Ушел Шамиль, окруженный друзьями, ушли Дзуку и Лейла. Вамех и Алиса остались вдвоем под навесом, сведенные и связанные чьей-то неведомой волей.
И вот они сидят в холодном и сумрачном зале ресторана. Алиса замечает, как хмель одолевает Вамеха. Он что-то бормочет заплетающимся языком. Третью бутылку допивает Вамех. По стеклу сечет дождь, нудный, непрерывный. Алисе уже не хочется сидеть здесь. Но она понимает, что никуда не уйдет. Так будет всегда. До окончания дней своих должна она нести ношу, которая выпала на ее долю, которую взвалила на нее любовь, освободительная и связывающая. Она чувствует, что Вамех несчастен, и от этого несчастна сама, но в то же время и счастлива от сознания, что разделяет его беду. Она понимает, что никогда не покинет любимого, и это возвышает ее, заставляет чувствовать гордость. Это ощущение для нее ново и чисто, оно перечеркивает страх. Она по собственной воле взвалила на себя эту ношу и верит, что будет нести ее до конца, до конца будет верна и чиста, никогда не покинет Вамеха и никогда не устанет. Она ощущает себя иным человеком, переродившимся и сильным.
— Вставай, Вамех, сколько можно пить? — твердо требует она.
Вамех мутными глазами смотрит ей в лицо.
— Хватит, поднимайся, что с тобой?
— Куда мы пойдем? Не видишь, дождь…
— Вставай, как тебе не стыдно, мужчина еще называешься!
— При чем тут мужчина?
— Что с тобой? Сколько ты намерен сидеть здесь?
— Если не нравится, можешь уходить… Ступай куда хочешь.
— И не подумаю.
— Я не тот, кто тебе нужен… Я чувствую это… Лучше уходи…
— Никуда я не пойду. Вставай, пойдем вместе. — Иди, куда хочешь… У меня другая дорога.
— Что случилось? Что с тобой, Вамех?
— Я знаю…
— Что знаешь?
— Тебе известно, что сказал Христос?
— Христос?
— Да, Христос.
— Не знаю и не хочу знать! Хватит, пошли!
— Христос сказал: всякий, совершивший грех, раб этого греха.
ЭПИЛОГ
Пришла весна. Щедрым потоком выбрасывало солнце тепло из недр своих. Ожила земля. Люди пахали землю, бороздя плугами грудь ее. Маки густым кровавым накрапом обрызгали зеленые луга. Почки лопнули и распустились. Зелень обметала ветви деревьев, окрепли молодые побеги. Пчелы прилипли к распустившимся цветам и сосали нектар. Скопившаяся в горах вода безудержными потоками хлынула в долины. Закипели, змеясь по скалам, ручейки. Запестрели поля, зазеленели леса. Распушился мох в тени молчаливых дубов. Птицы вернулись к своим гнездам, и всюду слышалось их радостное щебетанье.
Весна дышала полной грудью, всем овладевала жажда жизни и обновления, но в лесу, между корнями зазеленевшего бука, валялся трупик воробья, замерзшего зимой, и ожившие муравьи облепили его, копошась в провалах глаз. Чуть дальше на солнечной поляне паслись пятнистые олени и нежные косули. Радовались весне осторожные зайцы, прыгая в кустах со своими зайчатами. Жизнь, полная противоречий, кипела в лесу.
За лесом поднимались гордые, суровые горы. Едва заметная тропинка, петляя по склонам, обнаженным после весенних оползней, забиралась все выше и выше к зеленым пастбищам. Зимние лавины завалили дно ущелья глыбами камня и щебнем.
По тропинке идет кто-то в черном. Светлые волосы спадают на лоб. Широко шагая, путник легко, словно привидение, одолевает изнурительный подъем.
Все молчит. Вдали виднеется стадо, разбредшееся по пастбищу, и старый пастух, сидящий на мертвом валуне и потухшими глазами взирающий на мир. Путник долго, очень долго шел до старика, так долго, как это бывает во сне, когда единый миг растягивается до бесконечности. И так же, как случается в сновидениях, когда бесконечность умещается в мгновенье, вспыхнет и отгорит разом, так и путник, наконец, ступает на покатое пастбище. Остророгие быки с угрозой косились на пришельца, насытившиеся тучной травой коровы бессмысленными взглядами провожали чужака. Он подошел к старику, поздоровался:
