— Наверное, существует какая-то закономерность, не познанная до сих пор, — сказал юноша и, нагнувшись, вытащил из земли нож, сложил его и сунул в карман. Было совсем темно. Из лесу, временами нарушая ночную тишину, доносился таинственный свист какой-то птицы. Сквозь тучи, обложившие небо, но проглядывало ни единой звезды.

— Где вы живете? — спросил юноша.

— Здесь, в этой церкви, там так уютно.

Молодой человек взглянул на церковь, затем спросил сидящего на земле мужчину:

— Как ваше имя?

— Антон.

— Антон, не доведете ли вы меня до поселка? Я там никогда не был.

Из окна сколоченной из досок парикмахерской просматривалась вся улица. И часто, прервав бритье, тучный парикмахер засматривался на улицу, наблюдая, что там происходит; обслужив клиента, он сам выскакивал за дверь, окидывая улицу взглядом, потом возвращался, усаживал в кресло нового клиента, накидывал ему на грудь белую простыню, взбивал пену в никелированной плошке и долго правил бритву на широком кожаном ремне, прибитом к столику. За время этой процедуры парикмахер даже взглядом не удостаивал клиента, все его внимание было приковано к улице: не дай бог упустить какую-нибудь занимательную оказию.

День был воскресный. Парикмахер наблюдал, как торопились на базар выспавшиеся горожане. Затем он приступал к бритью, успевая перекидываться словом с мужчинами, сидящими здесь же на деревянной скамье, — большинство приходило сюда не бриться, а обменяться новостями. Народ за окном все шел и шел к базару, туда же катились арбы, повозки, фургоны, кое-кто уже возвращался, нагруженный снедью. Слышались нескончаемый шум, шарканье шагов, разговоры.

Торговля была в разгаре. Юноша в черном и Антон ходили между прилавками, проталкиваясь сквозь толпу, ненадолго задерживаясь у лотков. Юноша в черном покупал фрукты, которые они тут же съедали. Потом оба двигались дальше, некоторые из встречных оглядывались на юношу и смотрели ему вслед с удивлением и любопытством, пока тот не терялся в толпе. А юноша бродил по базару, явно придя сюда не для покупок. Антон спешил за ним, не отрывая глаз от светлых, золотистых волос спутника, стараясь не отстать и не потерять его из виду.

Потом оба вышли с базара и заглянули в парикмахерскую. Парикмахер на мгновение прервал бритье, не оборачиваясь, оглядел их в зеркале оценивающим взглядом и снова изогнулся над клиентом. Сидящие на скамье подвинулись, Антон присел. Юноша прислонился спиной к стене, скрестил ноги и закурил. На скамье сидели трое: Антон, одноногий мужчина и еще один — бородатый. Эти двое, пришедшие раньше, о чем-то разговаривали, но юноша не прислушивался к их разговору, наблюдая за колечками дыма от своей папиросы. Антон полуобернулся к говорящим, его так и подмывало вмешаться в разговор, да все не выпадало случая. Парикмахер брил седоватого мужчину.

— Эй, приятели, Мейра бежит сюда! — воскликнул парикмахер, опрометью вылетая за дверь. Бородач и одноногий тоже привстали, выглядывая на улицу. Юноша повернул голову. И только недобритый мужчина продолжал спокойно сидеть в кресле, упорно разглядывая себя в зеркале.

Парикмахер возвратился, размахивая бритвой.

— Видали, каким он сегодня вышел на базар!

— Он вчера шапку потерял, а нам без шапки никак невозможно на улицу выходить, — сказал бородач.

— Это почему? — поинтересовался одноногий.

— Закон не велит.

— На нем есть шапка, — сказал парикмахер.

— Надо думать, снова подарили.

Одноногий заспорил с бородачом.

— Что это за закон, если глядеть в корень? — насмешливо спросил он.

— Нам так писано.

— Кто же это вам писал?

— Господь, да продлит он твои дни.

— Хм, — ухмыльнулся одноногий, — а где он есть, господь-то?

— Чтоб мне и моим сыновьям так жилось, как он есть!

— Откуда тебе известно, есть он или нет?

— Надо верить, тогда будет известно.

— Ты скажи, кто доказал, что бог есть?

— Ты сам лучше скажи, кто доказал, что его нет? — разошелся бородач.

— Ишь ты, — только и нашел что сказать одноногий.

Парикмахер закончил бритье и теперь прикладывал к лицу клиента компресс.

— А вам известно, что вчерашним вечером кто-то отдубасил Шамиля? — спросил он.

— Какого Шамиля? — Одноногий встрепенулся.

— Того задиру, — ответил бородач.

— Шофера? — удивился одноногий.

— Да, да, шофера, — ответил парикмахер, — кто-то вчера так отделал его, что ой-ой-ой.

— Вот те на! — протянул одноногий. — А за что?

Парикмахер освежал клиента одеколоном.

— Как выяснилось, они к Мейре привязались, ну и… — Парикмахер поставил пульверизатор на столик и взял металлическую расческу.

— Мыслимо ли, из-за Мейры человека обидеть? — недоумевал одноногий.

— И Мейра — человек, — сказал бородач.

— Человек-то человек, да кому он такой нужен?..

— Разве дело в том, кому? — вмешался Антон, довольный, что уловил момент ввернуть словечко.

— А в чем? — с удивлением спросил одноногий.

— Совсем в другом! — Антон с досадой махнул рукой.

Теперь все смотрели на него. Он сидел, положив на колени телогрейку.

Парикмахер поднял с кресла побритого и причесанного клиента. Тот надел на влажную голову фуражку, затянулся широким ремнем, расплатился, поблагодарил и, скрипя сапогами, вышел.

— Извольте! — пригласил парикмахер юношу в черном.

Тот сел в кресло и оглядел себя в зеркале. Осунувшееся лицо, воспаленные глаза, жидкая щетина четко выделяется на щеках и подбородке.

— Вам не жарко во всем черном? — угодливо спросил парикмахер, накидывая простыню.

— Нет, — холодно отрезал юноша.

Парикмахер был большим охотником до разговоров, но тут прикусил язык и молча занялся клиентом.

Было жарко.

Пока парикмахер готовил все необходимое, юноша стал прислушиваться к спору одноногого с бородачом.

— Неужели бог есть? — говорил одноногий.

Парикмахер взбил пену, направил бритву и принялся брить юношу.

— Кто его видел, если он есть?

— Его нельзя видеть, — сказал бородач.

— Интересно, почему? — с нарочитой наивностью спросил одноногий.

— Знаешь, что я тебе скажу? Ты о Моисее слыхал?

— О вашем Моисее?

— Да.

— Как не слыхал, слышал. «Моисеи в водичке плыл, переплыл и выплыл».

— Он вывел из Египта род еврейский. Около сорока лет таскались мы по пустыне. Говорят, бог возлюбил Моисея и сказал как-то ему: «Моисей, я имею до тебя дело, поднимайся ко мне на гору, — где-то есть такая гора, Синайской называется, — поговорить надо». Полез Моисей, чтоб тебе так жилось, как он полез, а что ему оставалось делать? Бог позовет — разве откажешься? Поднялся он на верхушку горы и разговаривал с богом, точь-в-точь, как мы с тобой. Только он слышал голос бога, а самого его не видел. И попросил Моисей: «Выйди, бог, покажись на минутку!» Но творец ответствовал: «Нельзя, Моисей, живой человек меня не увидит. А кто увидит, на месте ноги протянет».

— Выходит, я могу увидеть бога только после смерти? — воскликнул одноногий, победоносно озираясь. — Когда я умру, миляга, к чему мне бог? Ты мне его сейчас подай, а когда я умру, какая мне разница, есть он или нет? — громко разглагольствовал он.

— Ты и тому не веришь, что Иисус Навин солнце на небе остановил? — с упреком сказал бородач.

— Солнце?! А мухи — не хочешь! — обозлился одноногий.

— Тогда народ другим был, разве таким, как мы с тобой?!

Парикмахер молча ухмылялся. Между тем на улице собрались какие-то парни и поодиночке начали заглядывать в парикмахерскую. Потом от толпы отделился костлявый жидковолосый верзила. Он вошел в парикмахерскую — парикмахер в этот момент, склонившись, водил бритвой по шее юноши, — оглядел всех, присмотрелся к юноше — тот сидел, запрокинув голову на подголовник кресла, — рванулся к нему и, размахнувшись, наотмашь ударил его по горлу. Кресло опрокинулось, юноша навзничь растянулся в углу, но тут же вскочил на ноги. Нападающий успел вылететь на улицу. Парикмахер, выронив бритву и открыв рот, никак не мог прийти в себя. И прежде чем парикмахер смог выдавить из себя крик, прежде чем зашумели сидящие на скамье, прижавшиеся к стене от растерянности и страха — все это произошло в одно мгновение! — юноша кинулся к зеркалу, сорвал простыню и увидел, что кровь, залив все горло, стекает ему на грудь. Боли он не чувствовал и только подумал: «Сонная артерия». Оторвавшись от зеркала, он кинулся на улицу. Верзила, который воровски проник в парикмахерскую, теперь, так же воровски оглядываясь, бежал к грузовику. Юноша кинулся за ним. Дико закричала женщина. Прохожие переполошились, шарахались прочь при виде окровавленного человека, а тот изо всех сил гнался за длинным костлявым парнем. Юноша увидел, как тот вскочил в кабину, машина рванулась и понеслась, мотались незахлопнутые дверцы кабины. Юноша остановился, тяжело перевел дыхание, пошатываясь, пошел обратно, но, пройдя несколько шагов, прислонился к столбу. Затем он достал из кармана охотничий нож и раскрыл его.