Это не означает, что наша жизнь была сплошь официальной. Очень часто она искрилась остроумием, на ходу рождались анекдоты…

Захожу я как-то к Гире, который вместе с женой жил в гостинице «Москва». Вижу — Гира взволнованно бегает по комнате, то и дело повторяет:

— Нет, нет, как хочешь, а я не согласен… Этот вопрос для меня имеет принципиальное значение, понимаешь?

— Что у вас случилось? — вмешался я.

— Вот послушай, дружище, — обращается Гира ко мне. — Мы с женой все утро спорим. Положим, поэт женат. Имеет ли он право иметь еще и свою «музу»? Скажи, дружище, твое мнение очень важно для нас…

— Я бы на этот вопрос ответил положительно, — пошутил я.

— Вот видишь, видишь, — кипятится Гира, — и товарищ Антанас поддерживает мое мнение…

— Людас… — строго предупреждает Гирене.

— Нет, нет, говори что хочешь, а я не согласен — и все… Ты только подумай, возьми всю историю литературы… У Данте была Беатриче… А Петрарка с его Лаурой… Да, наконец, Адам Мицкевич и Марыля… Нет, нет, я этот вопрос считаю принципиальным и не уступлю… «Муза» поэту необходима, вот видишь, и товарищ Антанас поддерживает меня…

Я не мог не улыбнуться, а семейный спор продолжался, и, кажется, всерьез…

Большую радость доставили литовцам, жившим в Москве и вне ее, подарки прогрессивных литовцев. Америки, дошедшие до нас поздней осенью 1943 года. Башмаки, одежда, сигареты «Честерфильд» и замечательные безопасные лезвия — это сейчас всем пришлось очень кстати. Комиссия, созданная нашим правительством, распределяла подарки и большую часть отправила бойцам дивизии. Немало одежды досталось детским домам. Кое-что получили и мы. Без сомнения, всем нам пригодилась материальная поддержка, но куда сильнее было моральное воздействие. Там, по ту сторону Атлантики, жили наши братья, которые с радостью приветствовали рождение Советской Литвы летом 1940 года и сейчас не остались равнодушными к судьбе своей родины. Они вместе с нами переживали трагедию этой войны, глубоко сочувствовали всем нам, следили за нашими боями и победами, широко освещали в своей печати (которую мы получали в Москве с большим опозданием) боевой путь Литовской дивизии и жизнь литовцев в эвакуации…

Мы очень радовались, что литературное общество литовских рабочих в Америке во время войны издало две крупные книги — «Злейший враг литовского народа» (сборник исторических и научных работ) и подготовленный Корсакасом сборник нашей поэзии и прозы «Литва в огне». По своему объему это были, пожалуй, самые крупные наши издания того времени. Без всякого сомнения, они сыграли немалую роль в формировании антигитлеровских настроений наших эмигрантов в Соединенных Штатах Америки.

Этой же осенью, когда газеты все чаще упоминали Смоленск, я писал:

Я размышлял о детях Литвы, о своем сыне. Найду ли его, когда вернусь? Вопрос был таким тяжелым, что я снова проводил ночи без сна…

Близился новый год, третий новый год без дома… Этот год был тяжелым, как и прежние, но он уже был освещен великой победой. В конце года были освобождены две трети территорий, захваченных гитлеровцами в 1941—1942 годах, в том числе Смоленск и Киев, но все еще находились под оккупацией большая часть Западной Украины и Белоруссии, все три Прибалтийских республики, окрестности Ленинграда. Но уже расползалась по швам коалиция Гитлера, и народы Европы чувствовали приближение свободы.

Люди работали много, жили трудно. Но настроение было хорошее, большинство не сломилось даже перед лицом великих испытаний. Почти в каждой семье были трагедии — на фронтах погибли дети, отцы, иногда несколько человек из одной семьи. И все-таки каждый гражданин Советского Союза, каждый москвич понимал и чувствовал, что лишения, тяжелая работа на заводах, недоедание все равно придут к концу, что страна придет к несомненной, настоящей победе, что фашистскую Германию и государства, легкомысленно связавшие с ней свою судьбу, ждут поражение и суровая расплата за бедствия, страдания и смерть, которые они принесли миллионам людей нашей и других стран, за выжженные и растоптанные огромные территории, за испепеленные города, за весь ужас, который уже несколько лет испытывает Европа.

Начался решающий 1944 год. Еще раз подчеркиваю, что я не претендую хотя бы кратко изобразить важнейшие события войны. Их было так много, они были так необычны, ошеломляющи своими масштабом и значением, часто даже не всесоюзным, а мировым, что было бы наивно пытаться изобразить это в книге, которая ставит своей целью передать опыт автора и близко знакомых ему людей. И все-таки пускай пунктирно, но надо отметить важнейшие события весны и лета этого года. Некоторые из них были тесно связаны с освобождением литовской нации от угрозы полного физического уничтожения…

Год начался значительными победами под Ленинградом и Новгородом. Ленинград был освобожден от блокады. Огромные сражения проходили на Украине. 10 апреля была освобождена из-под румынской оккупации Одесса — прекрасный город у Черного моря. В мае гигантской катастрофой кончилась гитлеровская оккупация Крыма. В июне была прорвана линия укреплений в Карелии и занят Выборг. Это случилось всего через несколько дней после того, как союзники СССР после долгих проволочек наконец высадились во Франции, в Нормандии. Сообщение об открытии второго фронта (только что был освобожден и Рим) заняло четыре полосы московских газет.

Без сомнения, вся страна ликовала, но наши собственные победы были столь впечатляющими, что все видели: значение второго фронта теперь гораздо меньше, чем могло быть год или два тому назад. Внимание литовцев теперь было сосредоточено на Белоруссии. 23 июня там началось развернутое наступление под командованием Баграмяна, Черняховского и других полководцев.

Наши армии долго готовились к наступлению, они действовали, поддерживая тесную связь с многочисленными и хорошо организованными силами партизан Белоруссии, а затем Литвы. Гитлеровские группировки снова оказались в так называемых котлах и безжалостно уничтожались — особенно под Витебском и Бобруйском. 3 июля советские воины ворвались в Минск.

Можно себе представить, что чувствовали и переживали этой весной и летом мы, литовцы, жившие в Москве, в других городах тыла или сражавшиеся в Литовской дивизии, которая с боями приближалась к Литве. И этой весной мы интенсивно работали. Пожалуй, самым важным результатом совместных усилий была новая книга альманаха «Пяргале». Содержание его довольно разнообразное. Здесь опубликованы широко известные впоследствии рассказы Цвирки «Колокол», «Немецкий номер» и «Свинка», кроме того, начало написанного в стихах «Сказания о Соколе», шедевры лирики Саломеи Нерис «Не гасни, огонек», «Днепр», «В степи», «Тебя я жду», «Когда буду далеко», поэма Гиры «Друзьям по творчеству», «Происшествие в вагоне» Грицюса. Марцинкявичюс представил повесть «Настоятель Моркунас» — о ксендзе-патриоте, Корсакас — цикл военных стихов, работы «Кристионас Донелайтис и его «Времена года» и «Симонас Даукантас против германских захватчиков». Были напечатаны стихотворения Мозурюнаса и Межелайтиса, переводы стихов Симонова, Суркова, Щипачева и Уткина, моя поэма о Вильнюсе — «Вечный город» и рассказ «Отец», основанный на впечатлениях начала войны и посещения Дебесского детдома. (Альманах не успел выйти в Москве — матрицы были привезены в Каунас и напечатаны уже здесь. Вскоре мы уже сумели выпустить журнал, названный традиционным, очень дорогим для нас именем «Пяргале».)