«Моя одежда сухая», — думала Фатияра, вспоминая, как оказалась в потоке. Горячее тело ли высушило? Что произошло там, среди снегов, и далеко ли Нэйджу? Он не остался, его душа разрывается между любимой и государством. Скоро не придётся метаться.

— Где Нэйджу?

— Он ушёл… воевать. И я… должен.

— Что?

Фатияра попыталась подняться, но ноги запутались, и она рухнула на О-рона. Тот вдруг взвыл.

— Прости! Я обожгла? Сейчас-сейчас!

Ладонь карающая вновь стала исцеляющей. О-рон дышал хрипло, тяжело, и куда сильнее походил на дикого зверя, чем на Живущего. Но старался сохранить хоть что-то от облика… или же вернуть.

— Останься… ты всё сделала… теперь мы.

— А я? — Фатияра подалась назад. — Я в порядке и могу воевать!

— Он не хочет… он боялся… тебя потерять… из-за тени… над тобой.

Фатияра отвела взгляд в сторону. Приходилось сильно сжимать веки, чтобы не дать обиде превратиться в слёзы. Сердце шептало: «Уймись. Он не считает тебя слабой», но поперёк червь в душе отвечал: «Не мешай ему. Теперь он превзошёл тебя во всём».

— Он всегда был сильнее меня, — тихо произнесла Фатияра, и О-рон услышал: желтизна его глаз потемнела.

— Значит, всё получилось? — поинтересовалась она. — Тень их не удержала, и Ару тоже?

— Нет. Свет прогнал… Его свет. И твой. Столб света поднялся… над нашим хребтом. Наконец-то.

Разбитость потихоньку пропадала. Фатияра слабо улыбнулась.

— Я рада.

— Останься. Там страшно, — О-рон указал пальцем на свод пещеры, который немного затрясся. Вниз посыпалась минеральная крошка.

Опираясь на посох, Фатияра встала. Всё ещё не уверенно, покачиваясь, она направилась к тёмному провалу, за которым, полагала, выход.

— Останься. Принц и так… потерял многое. Он не переживёт.

Фатияра обернулась. Сумрак разума рассеялся, и первое, что испытала она — жгучий стыд. Такой, какого не переживала никогда, даже в раннем детстве, когда сбегала из-под присмотра, и няньки находили её или на дереве, или на балконных перилах, готовую спрыгнуть вниз, и отчитывали часами, рассказывая, как будут плакать мать и отец, если она разобьётся, но только увидев материнские слёзы, Фатияра поняла, как опасны её игры. Она выросла и научилась думать, ей не нужно было видеть взгляд Шакилара, чтобы всё осознать, и не нуждалась она в дальнейших разъяснениях. Но и война — не шалость.

— Я не могу, О-рон. Я не хочу умирать и постараюсь не умереть, но не сделать ничего…

Она коснулась лба и провела закручивающуюся спираль. Не получалось угадать, зажегся ли знак. Кожа оказалась чуть теплее, чем обычно, и Фатияра пожалела, что не может чувствовать жар. Карие глаза О-рона оставались темны.

— Отнеси меня в крепость Шторма. Пожалуйста. Я не успею сама.

Отверженный кивнул. Вдруг из-под его руки вынырнуло маленькое существо, похожее на птицезверя и одновременно на Живущего. Существо улыбнулось щербатым ртом.

— Они не ушли… из-под ледника… а грызли его. Кто владел чарами — топили. Все помогали.

В ответ существо издало то ли клекот, то ли крик, а Фатияра погладила его лысую макушку.

Вскоре Фатияра поняла, что скрывалось за о-роновским «там страшно». Прежде деревянные чувства ожили, воскрес ужас. Она едва видела солнце сквозь чёрный дым. Чары Аватара сменила мгла иного толка. В потеплевшем воздухе слышался запах серы. Грохотало и в небе, и на земле, а сильнее всего, там куда она собиралась. Огонь вырывался из горы, ближней к крепости.

— Принц укрепил эту гору, — произнёс О-рон. — Пещеры… не завалит. Ещё не поздно… вернуться.

— Я и вернусь. К Шакилару. Я знаю, как остановить Аватара.

Она хотела верить, что знает. Хотела быть сильнее своего страха, но прямо перед ней разворачивалось подобие кошмара, насланного Паучихой.

Он вырвался. Сантиметр за сантиметром он разворачивал камни горы, пока чёрная ладонь зажимала его рот и нос. Ему приходилось тяжело — мощь только одного Великого Духа он мог использовать зараз и не владел алхимией. Не будь покрова Скверны, Аватар бы задохнулся…

Больше ничего он предлагать не собирался. Живущие выбрали предательство, мятеж. После всего, что сделал Эллариссэ для драконов… Разве что над людьми он хлопотал больше, но те — немощные, ничтожные, живущие слишком мало, чтобы осознать значимость Аватара. А драконы должны были помнить, кто сдвинул Океан Штормов, открыл новые земли и подарил сотни лет без войн. Может и помнят, но тем сильнее удар в спину.

«Я покажу им, у кого сила Лингвэ и Дезескуранта… они увидят недра, которые грабили!»

Представлял, как сворачивает шею или сносит голову принцу Нэйджу — наследнику главного предателя, живое напоминание о его измене и подлости.

Уже у самой поверхности Эллариссэ остановился. Ядовитые пары больше не угрожали, и с тем появилось несколько секунд на размышление. Где-то в глубине души ещё шевелились чувства, просящие повременить с казнью всех. Две тысячи лет Аватар жил ради них, потому что в его собственной жизни не было ничего… что он ценил бы как следует, а теперь и этого не осталось. Сейчас, нанеся удар, Эллариссэ порвёт свои узы с миром. Не только человеческим — люди давно обречены, а жертва всё время казалась оправданной. Но для кого приносить её, если и остальные умрут?

«Только те, что здесь. Их участь станет уроком, у других мудрости хватит, чтобы через век или два осмыслить».

Незримым лучом Эллариссэ пронзил земную твердь до огненных недр, где плавилась Скверна, и сначала нитью, потом ручьём, а затем потоком потянул лаву к горе. Земля дрожала, предвосхищая свою участь.

Эллариссэ телепортировался, прежде чем гора взорвалась, и очутился по ту сторону долины. Взмыли тысячи драконов, устремившись к лавовому разлому, чтобы закрыть его, но землю тряхнуло вновь. К огромнейшей крепости, обхватившей летучий остров, поползла гигантская трещина, чтобы в чреве своём похоронить и Секиру, и все проклятия.

Окутанная Скверной рука направила демонические бури в селения, чтобы спящие в иглу никогда не проснулись.

Костяные вихри понеслись через долину, завьюживая драконов, выбивая им глаза, но гасли, рассыпая собранные по всему Нанрогу кости. Поначалу Эллариссэ решил, что их разрушает жар вулкана, но почти сразу вспомнил: над проклятием и Скверной природа не властна. Он всматривался, чтобы найти причину, отчего ослабло помноженное на Скверну проклятие и увидел новые реки, питающиеся от ледника. Того самого, где Саландига запер демонов.

«Быть того не может…»

Но случилось. И чары, которыми Эллариссэ спрятал солнце от Нанрога, рассеялись. Теперь светило затмевал вулканический дым, но это ничто в сравнении с тем, что было. Вечная зима отступала.

Эллариссэ застыл, совсем не замечая, что к нему несутся несколько драконов, чтобы сжечь, уничтожить. Сияющие руны щита отделили Аватара от острозубых чудовищ. Чем они лучше демонов? Эллариссэ сбросил покров и за доли секунды телепортировался в сторону. Скорость у него осталась. Драконы только головы успели повернуть, как один был захвачен путами и брошен в остальных с такой силой, что заскрежетал камень. С воем ящеры рухнули, но на подмогу им мчали ещё и ещё. Целая армия. Но Эллариссэ знал, как с ними поступить.

— Орэ Неру Гронд Силин.

И закашлялся. Имя Неру резануло горло как бритва. Эллариссэ ощутил привкус крови. Он не смог поправиться и никогда не сможет.

Тем не менее, чары расползались, накрывая километр за километром. Много сил Эллариссэ вложил в это заклинание, но больше требовалось на второе. То, что проведёт черту в жизни предателей.

«Ты выдыхаешься… хоть ты и Аватар, но и у тебя есть предел. А у нас предела нет, мы можем сражаться вечно», — зазвенело в ушах. Многоголосый Океан Штормов пробудился в глубинах памяти.

— Сгинь! Сгинь, тварь! — зарычал Эллариссэ, вырывая самого себя из плена Времени, и прохрипел. — Эрес.

Черные тучи расступились, позволяя звёздным рунам зажечься.

Обессиленный после подъёма Фео почти не соображал, куда его несут и зачем: удержание магикорского щита для себя и пяти драконов сожгло слишком много энергии, благо, бремя перегона воздуха легло на остальных. Последнее, что Фео осознавал полноценно, это разговор с Ирчинаем.