Фео протянул руку, хотел позвать её, но замер. Что скажет ей? «Из-за меня погиб Гилтиан. Он спас меня, а я его спасти не смог. Вот только Ситинхэ от тебя утаила его смерть. У неё новый план, понимаешь, круче предыдущего…»

Скрипнула дверь, и в дом вошла Ситинхэ.

— Вы. Лжете. Эдельвейс, — прохрипел Фео, давясь горячим гневом. — Всем лжете.

— Так надо, — спокойно ответила Ситинхэ. — За себя не волнуйся — то полностью моя ответственность, а ты не торопись меня обвинять. Видел бы, сколько в столице войск — это помощь твоей стране. Такую армию прежде собирал лишь Унгвайяр для битвы с демонами. Ты должен понимать, что это не даром. Люди думают, что расплачиваться будут Лиёдари, однако может сложиться иначе. Нынешняя династия слаба, раз допустила разброд между столицей и магикорцами. Недальновидность сгубила Каталис, но есть надежда всё изменить. Новый царь, спаситель человечества, начнёт следующую эру под руку с эльфийской принцессой.

Фео обогнул Ситинхэ и выскользнул наружу. Возле хижины памятником величественному дереву зарастал грибами и лишаём огромный пень. Фео сел на него и несколько минут наблюдал, как крупные чёрные муравьи снуют меж травинок и бледных поганок. Злость схлынула, оставив пустоту.

— Так вот какой у вас план… что ж, теперь всё на местах: признание Эдельвейс принцессой, её знакомство со мной, вообще весь мой путь. Вы хорошо играете Живущими, мой магистр бы позавидовал. Только как вы смените царя без переворота? Здесь что выдумали?

— Люди тебя выберут, Бахтияром они не довольны. Я хочу, чтобы Эдельвейс стала женой того, кого любит, а Сондэ нужен зять-государь. Или всё, или ничего, Феонгост, и тебе я предлагаю лучший исход. Главное — победа над Аватаром, и у тебя будет всё, а царство сохранит границы.

— Не представлял, что нечто может звучать прекрасно и отвратительно одновременно.

— Достойная оценка. Ты ещё поймешь, сколь многое в твоих руках.

Фео не заметил, как и она исчезла. Опадали листья, пахло тёплой смолой и хвоей. Трещали на разные голоса птицы. Дятел трудился, надеясь добраться до короедов. Над кронами возвышались белые башни. Домэн вот он, в паре шагов. Только войти под покров и всё, Эдельвейс узнает о Фео. Его увидят тысячи эльфов с любого конца города. Осыплют вопросами, и если он уклонится от ответа, то останутся союзники окутанными паутиной лжи, а ловкий кукловод продолжит дёргать за ниточки.

«Может, я уже под щитом и все меня видят? Вряд ли Ситинхэ этого хочет. Но… если я был вхож в город, то, может, рискну?»

Фео огляделся. Никого. Двинулся вперёд, пока не наткнулся на незримую преграду. Она, впрочем, пропустила. Видимо, сама Ситинхэ была не против. Выдохнув, Фео произнёс заклинание.

Сондэ сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Не в кабинете — его Фео помнил неплохо, — а в покоях, не похожих на эльфийские. На гравюрах вдоль стен — танцовщицы-фениксы, опоясанные языками пламени или же тканные картины, тоже из Эю. Резная мебель — драконья, как и халат императора, а костяная трубка в его руках — искусство Нанрога. Нашлось место даже человечьему — Фео заметил кованный очаг, какие бывали в богатых столичных домах.

«Надо же», — подумал Фео. Теперь чувства, пусть и мимолётные, к смертной женщине не удивляли.

Напротив императора в таком же кресле сидела Ситинхэ. Темным пятном было вино в хрустальном бокале, который она подносила к губам, но не отпивала.

— Так, значит, считаешь, я должен признать Эдельвейс? — начал Сондэ, глядя на сестру. — Всё мне до конца не ясно, почему ты настаиваешь?

— В первую очередь ты себя от страха избавишь, и эта страница прошлого для тебя будет перевёрнута, а там и другое, как бусины, упадёт.

— Другое?

— Да. Новая эра близится, и каждый из нас может войти в неё чистым.

— Ты вроде даже не выпила, а уже такие речи ведешь.

Ситинхэ качнула бокал, и вино едва не плеснуло за край. Будто случайно повернулась в сторону Фео, но он уже знал секрет её взгляда сквозь эфир.

— А ты уверена, что для Эдельвейс так будет лучше? Из-за этого человека она голову потеряла, печётся о нём сильнее, чем о брате. Если я признаю её, то никогда она не будет с Квенъяром.

— Он уже великий герой, разве мало? Возможно, люди его захотят поставить царствовать.

— Он не эльф и умрёт быстрее, чем она осознает тяжесть своих лет. Наши народы живут в разных мирах, Ситинхэ, я сам ощутил, как далеки они друг от друга. Ещё есть надежда, что Дели одумается.

— Вряд ли одумается. Любовь в наши сердца крепко вонзается. Но отпустить дочь или нет — зависит от тебя. Принцессой она принесёт твою волю в царство людей, а время смоет наши грехи.

— Ты точно пьяна. Не вином — ожиданиями. Думаешь, я не понимаю, не вижу, чем ты занята, и в храмах виспери нет моих глаз? Задумала своего Лу Тенгру сделать Аватаром? Всех своих должников посадишь править? Впрочем, почему мне быть против? Хорошо, Сити, сыграю по-твоему: если станет царём Квенъяр, то отпущу к нему Эдельвейс. Нет — нечего ему тянуться к императорской крови.

— Меня это вполне устраивает.

— А что тебя ещё устраивает, Сити? — Сондэ крепко сжал бокал. — Я потерял двоих детей, а ты хочешь, чтобы и третьего пережил ради твоей истины? Пытаешься перехитрить судьбу, исправить по своему разумению. Мало я испытал боли?

— Не мало.

Хрусталь лопнул, и под крик боли Фео свернул видение. Под тёплым осенним солнцем он вспоминал, как раскрыл заговор против Бахтияра. Теперь же случившее виделось ещё одной частью плана Ситинхэ, которая чужими руками расправилась с противниками эльфийской власти.

Фео смотрел в бушующую морскую даль с вершины заброшенного маяка. Здесь же сидел Лу Тенгру. За много часов он не произнёс ни слова, а к воде, сухарям и вяленому мясу, заранее заготовленному, прикасался, когда Фео спал. Единственное, что делал колдун — крутил подаренный Ситинхэ ярко-красный тёплый кристалл. Принцесса ушла. Не телепортировалась, а именно пешком направилась вдоль берега к порту, откуда, вероятно, планировала вернуться в столицу. Странно выглядела её одинокая фигура, облачённая в белые, казалось, мерцающие одежды среди серых волн и скал.

Пока Ситинхэ была рядом, всё внимание Лу Тенгру принадлежало ей. Фео неуютно себя чувствовал и несколько раз спускался вниз, но шквальный ветер гнал назад, в полое тело каменного стража, наблюдавшего за морем потухшими глазами. Сотни лет в них не горел огонь.

При Унгвайяре, рассказывала Ситинхэ, было построено много маяков для наблюдения за Океаном Штормов и демонами Нанрога, но с приходом Аватара надобность отпала. Торговые пути освещать хватало половины.

Север полуострова Галатейя — край купеческий и промысловый, земля здесь не простаивает. Но этим маяком никто не интересовался. Говорили, проклят.

«Замечательное место подыскала Ситинхэ», — вздохнул Фео. Его проклятие не пугало, но наполняло тоской и без того замученную душу.

— На самом деле слух о проклятии пустила я, — улыбнулась принцесса. — Мне нужны места, куда никто приходить не будет. В храме виспери всё же много жриц, утаить что-то бывало непросто.

— А что вы утаивали?

Фео произнёс это легко, не задумываясь, и даже злость в глазах Лу Тенгру не вразумила.

— Я всю жизнь занимаюсь исследованиями и не всегда мне хочется, чтобы о них становилось известно.

«Она лжёт всем. Сочиняет целые легенды, когда ей удобно».

Эта мысль уже не распаляла чувства, сердце лишь царапало недоумение: как Лу Тенгру может любить её? Разве он не такая же фигура на доске большой игры?

Кристалл грел, но, казалось, что тепло его иссякнет, когда Эдельвейс узнает правду. Свет любимой пробивался сквозь затянутые сизыми тучами небеса. Фео хотел остановить мгновение и не встречать будущее, что приближалось неумолимо.

Когда прибыла драконья процессия, Фео, собрав провизию, расположился в корзине с Миро и Сумаей. С ними сидел ещё кто-то в обличье волка, как будто, чтобы напугать и без того измученных отверженных. Фео протянул ему кусочек вяленого мяса, хотя не был уверен, что это подходящее лакомство для желудка зверя. Однако волк начал жевать мясо и пофыркивать от удовольствия. На спине — имена Великих Духов. Белую шерсть на лапах тоже окрасили руны, но слишком они были мелкие, Фео не мог прочитать.