Запинаясь, он кинулся к нему, но поздно. Между Фео и Осколком стоял Сагарис. В руке он сжимал тонкую шею пустельги.

— Давай так, Феонгост. Отдаёшь мне Осколок, а я тебе — живую Нею. Если нет — она отправится за сыном. Три секунды на размышление!

И в голове зазвучал чужой голос: «Ты боишься разорвать душу предательством, но придётся. От судьбы не уйдёшь, и ты будешь принадлежать мне».

Фео прыгнул. В последний раз, зная, что сердце остановится. Схватив Осколок, он ударил, но только чуть задел отскочившего Сагариса. Этого хватило. Бросив жертву, демон прижёг царапину зелёным пламенем. Запахло палёной мертвечиной. Рывок — и Фео накрыл собой Намунею.

Он ждал смерти, но она не наступила ни через мгновение, ни через несколько. Шум в голове мешал слышать звуки внешнего мира, а поднять хотя бы взгляд Фео не мог.

Осколок отсрочил гибель. Коснувшись его, Фео ощутил, что тело по крупицам наполняет энергия. Ещё немного…

— Гронд Силин, — даже на великое заклинание не хватило сил.

Его снова унесло в долину минувших дней. Среди ягелевых полей бродил Аватар, одетый в серый сюртук, какой странно видеть у эльфа его положения. Поодаль, на холме, сидел в наряде из пёстрых перьев и собольей шапке некто, Фео предположил, что верховный шаман. Оборотень покуривал трубку, не отвлекал Эллариссэ от дум, казалось, они вовсе существуют в разных мирах и не соприкасаются.

— Я могу только запечатать проклятие, но не снять его, — произнёс наконец Аватар, — вы должны сами попытаться. Индига!

Шаман затянулся.

— Спасибо, владыка мира, за то, что ты сделал для нас. Но действительно — большего ты не можешь. Уклад у нас иной, мы не сможем жить так, как вы все остальные. Саландига пытался, Хоуфра — ничего не вышло. Нам лучше по-соседски, чем в одном доме.

— Пусть по-соседски, но без распрей! Проклятие лежит на всех вас.

Индига встал и спустился с горки. Теперь они с Эллариссэ поравнялись.

— Мы не знаем такое сердце, что перед бедой отринет и обиду, и гордыню. Сердце, которое зажжет другие сердца. Мы все очень слабы, и накопили груз, который не сбросить. Прости, владыка. Оставь нас жить так, как живём.

— Я не хочу, чтобы вы погибли и всё для вас сделаю, даже если вы не хотите. Я доращу вас до истины! Но сначала — зерно… — Эллариссэ остановился, задумавшись, но продолжил. — Я расскажу тебе то, что не знает ни один Живущий. Как я прошел поле Тинтх…

Очень Фео хотел послушать про Тинтх и приблизился к врагу, но видение погасло. Кругом опять холод и свищет смерть. Ветры вздымали снега и накрывали Фео вместе с трепещущей под ним Намунеей.

Жива! Фео подался назад, освобождая её, а она поползла в сторону, где лежал Миро.

Рядом гремела смерть. Обернувшись, Фео увидел, как Сагариса бил Хоуфра, да так яростно, будто гнев копил всю жизнь, и сильно, как за целое племя. Демон был вёрток и быстр, самое страшное — умел телепортироваться, но и Хоуфре хватало скорости отразить удар или увернуться самому. Фео поднял Осколок, но изрезанные руки дрожали, а язык заплетался.

— Г-г-ронд…

Сагарис плюнул едким пламенем в Фео, и тот чудом успел укрыться щитом. Магикорские чары с шипением разъело, и Фео остался беззащитен, благо, демона заняли плотно.

Хоуфра не уступал Лу Тенгру. Хитрил, завлекал — всё делал, чтобы демону не дать ударить или подняться высоко, где бой у оборотня продолжить не выйдет. Но, в отличие от мертвеца, живой выдыхался. И с ужасом Фео ждал развязки, не в силах сделать что-либо сам.

«Боже, Неру, помоги». Веки слипались.

Раздался боевой клич, и, оживившись, Фео вскинул голову. С небес на Сагариса рухнула птица и тут же приняла обличье женщины. Во вспышке Фео разглядел Ядулу. Она удивительно проворно увела удар Сагариса в землю, перекрыв красную молнию своей. Выдохнула холод и погасила огонь. Демон будто и сам желал разделаться с этими двумя, потому не отступал. Их то накрывали тени, то стягивало путами, но извернуться и защититься получалось и у Хоуфры, и у Ядулы. А к ним стремились и другие оборотни. Десятки, а потом и сотни птиц нападали на Сагариса, вынуждая его отступать. Поднялась такая буря, что, не будь тёплого кристалла и моржовой шкуры, Фео не выжил бы.

Другие атаковали костяную вьюгу. Фео про неё и забыть успел, а она слабела, гонимая ударами крыльев. Но резала перья и кусала тех, кто пытался её побороть, их тела превращая в свою добычу.

Намунея положила голову сына на колени. Слёзы замерзали на её щеках. Шапка спала с головы, но Намунея не обращала на неё внимания, как и на то, что в волосах тает смешанный с пеплом снег.

— Орэ Неру… Гронд Силин. Энь Тэ. Гронд Силин… — Фео захрипел и закашлялся.

Миро было уже не помочь. Он лежал обожженный, но такой же спокойный, как Гилтиан.

— Фео… — произнесла Намунея почти не слышно за раскатами грома. — Ты должен идти и достать Секиру. Чтобы мой сын погиб не зря…

Она сорвала с себя брошь и сунула её в руки Фео.

— Обещай мне… ради всего, что он пережил… пожалуйста…

— Конечно, — Фео коснулся лбом груди Миро, прощаясь с ним.

Солгал. Он не знал, где Секира, и допрыгнуть до неё не мог — слишком медленно возвращал жизненные силы Осколок. Вокруг — вой и пепельная вьюга, кости, смешанные со снегом. Фео стоял на месте слишком долго, уставившись в серые пустоты перед собой. Спиной он ощущал взгляд Намунеи и обернулся, чтобы кивнуть или ещё хоть каким-нибудь знаком подтвердить свою решимость, а главное — способность сделать то, что задумал. Рядом пронесся огромный медведь. Синие руны на его шерсти, казалось, горели. «Хоуфра», — подумал Фео, и уголки его губ чуть дрогнули. Медведь промчался мимо погибшего сына, не узнав о трагедии. От осознания этого становилось больно, но одновременно Фео испытал облегчение. Хоуфра уцелел в битве с Сагарисом, значит, демона оттеснили или уничтожили. Фео очень сильно надеялся на второе.

Сама Намунея тоже мужа будто не заметила, но то и не удивительно, сквозь пелену слёз-то.

Следом показалась Ядула. Побитая, обожженная, она осталась в обличье Живущей. Брела к Фео, и он бросился к ней, не ожидая просьб.

— Энь Тэ. Гронд Силин!

— Там много мертвых, — сказала она, окутываясь золотым светом, — и будут ещё. Поспеши!

— Я не знаю, куда идти, — Фео произнёс это, чтобы Намунея неподалёку не услышала, но невольно не сводил с неё взгляд, и Ядула тоже заинтересовалась. Вдруг её лицо почернело.

— Я опишу место, куда нужно прыгнуть, — её тон стал резче, слова она чеканила. — Шторм уже стихает.

Ядула рассказывала чётко и быстро, что несвойственно любящим пространно излагать мысли оборотням. Фео даже чудилось, будто перед ним стоит кто-то другой, не Ядула. Не Живущая даже, а чёрный силуэт, тень. Только белые глаза выделялись ярко, в них бродила какая-то мысль, и Фео пытался угадать её, интуитивно понимая, что это важно, но не мог. Слабость ещё терзала.

Исцелённая Ядула коротко поблагодарила Фео и взмыла.

Небо больше не угрожало вязью звёздных рун, они потухли. Чёрные рваные тучи плыли стремительно на север, а за ними проглядывали солнечные лучи.

Дышать стало тяжко, и глаза щипало. Фатияра уткнулась в мягкую шерсть О-рона и крепче сжала его ветвистые рога. Что за зверь! Он скакал по камням как по облакам. Мимо быстро проносились пустые серые скалы. Стучали копыта, высекали искры. И всё равно выходило непростительно медленно…

— Милый, пожалуйста, скорее, — шептала Фатияра. В лицо им свистел ветер, перераставший в угрожающую бурю…

Эллариссэ успел увидеть, как его руны в небесах затирали. Чары Времени разбились, но он не стал восстанавливать их: к силе Силинджиума не хотел прибегать слишком часто. Путами захватив очередного дракона, метнул его в остальных, но это было слишком мелко для Аватара…

Небесные сферы опустились. Крылья драконов потяжелели, многие поползли на брюхе к Эллариссэ, а он призывал обвалы, чтобы враги с грохотом и ревом летели вниз. Иногда они успевали выдохнуть пламя, но оно гасло, не коснувшись Аватара. Низкое небо мешало гореть огню, но рождало бури. Ноги Эллариссэ крепко цеплялись за гладкий камень, будто превратились в птичьи или… лапы демона. Он целиком ощущал себя кем-то другим, не Живущим даже. Могущество Аватара, ещё доступное ему, вызывало в душе только смутные чувства, но, отринув их, Эллариссэ убивал. Драконы выли и хрипели, железными бронями были усыпаны склоны.