У него перехватило дыхание, когда он увидел мягкий свет. Несколько минут, а, может, и часов — ведь время здесь текло иначе, чем на Земле — в святилище был слышен только шелест травы, колышущейся от легчайшего ветра, гулявшего во внутреннем саду Храма Сердца. Вокруг мерцающих листьев и цветов порхали полупрозрачные бабочки, иногда растворявшиеся в лучах Древа. Его Крона оказалась не такой гигантской, как представлял себе юный эльф, и, хотя она раскинулась над его головой, не ощущалась давящей и не отбрасывала теней. Она — солнце, луна, небо — всё сущее, и к её вершине хотелось вспорхнуть, оставив тревоги в чашах золотых тюльпанов.

Эльф не в силах был преодолеть изумление, и только незнакомый глубокий голос заставил очнуться.

— Элу, зачем ты здесь?

«Он не назвал ни моего имени, ни отцовского. Он знал, что я не захочу их слышать рядом с Ним». Не встав с колен, но раздавив в сердце едкое сомнение, эльф ответил Ему.

— Айдо, куда ты уводишь меня? — спросил эльф.

Радужный Змей оглянулся. На его маленькой белой голове колыхнулись пёстрые перья гребня.

— В космический тронный зал. Великие Духи хотят обсудить твою просьбу и принять решение.

— Как? В смысле? Разве не Неру всё решает? Почему он не может исполнить моё желание, не советуясь ни с кем?

— Стой, стой, дружок, мы так не договаривались. Неру тебе не уличный фокусник, чтобы каждую прихоть исполнять, тем более такую. Ты же образованный парень, царевич, должен понимать, что так запросто такие штуки не делаются…

— Но ты говорил, что нужно только поле сновидений пройти!

— Не горячись, а то выпнут из Храма. Послушай: вся мощь Живущих у Великих, и только они её могут тебе передать. Неру их просит, но никогда не приказывает. Он не над ними, а на равных. Если хочешь, чтобы твоё желание исполнили, не дерзи, не выступай. Кажись смиренным, не говори, пока не обратятся. И главное — не бойся. Поле уже позади, тут я с тобой буду рядом.

Волна возмущения накрыла эльфа, однако вынырнув и чудом вдохнув, он произнёс:

— Спасибо, Айдо.

— Да это пустяк после того, через что мы прошли! Всё будет хорошо! И большая просьба, Лу — не сутулься. Ну ты как не аристократ!

— Ладно. И у меня к тебе просьба. Не называй меня Лу. Я Элу.

Тяжелые белые двери открылись сами собой, и Элу едва не закричал. Под стопой — фиолетово-синяя туманность космоса. Не переступая порога, Элу коснулся её носком — и по поверхности пошли круги, похожие на водяные.

— Смелее. Держать себя колдовством не нужно, — сказал Айдо и, шурша, вполз в зал. Но его-то тело в радужных перьях принадлежало этому миру, а вот эльфийское — нет. Никогда Элу хорошо не ходил по воздуху, но доверившись другу и сильно устыдив себя за то, что готов пасовать перед такой мелочью после всего пережитого, он вошёл.

Над полом парили девять белых тронов, и восемь занимали те, кто видом напоминал жителей Земли, но аурой непередаваемой мощи говорили: мы — Великие Духи. В центре, на троне с самой высокой спинкой сидел карлик. Его длинные синие волосы спадали кольцами, а четыре птичьих крыла поднимались за спиной, будто Великий готовился взлететь. Он положил подбородок на кольцо жезла, за которое держался обеими руками. Наконечником жезл касался пола. Великий пристально смотрел на стоящего перед ним эльфа. От невероятно синих глаз, каких не было ни у кого из Живущих, хотелось укрыться даже в глубинах ещё мгновения назад пугавшего космоса.

— Лу Лариоса Далар, — произнёс синеволосый Дух; в нём не было сострадания Неру, он говорил, как ранил, подчиняясь земным законам, которые сам же написал. — Повтори просьбу, с которой обратился к Творцу?

Элу повторил, не отрывая взгляда от Духа, чтобы не чувствовать трусости или сомнения, лишающего права связывать Землю и Аберон.

Поднялся и воспарил над полом другой Великий — таинственный Магикор, покровитель эльфов, прятавшийся в синем, расшитом серебряными рунами балахоне, который словно надели на пустоту. Только звёздные огоньки плясали там, где должны были быть глаза.

— Богиня Тинтх рассказала о его видении в поле. Этот юноша желает счастья и мира всему живому, и благодаря этой решимости он добрался сюда. Непростой случай. Прежде мы не думали, что у кого-то получится, но он показал удивительную силу души: излечил Айдохведо, не имея от природы лекарского дара, затем пересёк границы двух небесных сфер и, наконец, поле Тинтх, которое можно пройти, лишь предпочтя настоящую жизнь прекраснейшей мечте. Неру принял его и говорил с ним. Значит, Лариоса имеет права на свою просьбу. Силинджиум, ты видел его судьбу. Он возвысился над обидой и болью.

— Он действительно прекрасный эльф, и то, что он сумел добраться сюда, потрясает, однако, — Силинджиум повернулся к Магикору, — его желание расшатывает мировые устои. Мы сами в начале дней разделили наши дары так, чтобы каждый Живущий был награждён только двумя Великими; придет день, и это научит народы помогать друг другу и не замыкаться на собственном могуществе. Исключительная сила растворяет разум в самонадеянности и обрекает на одиночество. Мы повергли Адзуну, когда он посягнул на порядок и извратил то, что мы создали. А теперь сами отступимся? Не перекраиваются законы вселенной по щелчку пальцев, а сделав так, мы потеряем связь с будущим.

«Он боится за свою власть», — подумал Элу. Это злило. Силинджиум был чуть выше остальных Великих, его голос весомее. Если никто не поддержит Магикора, то мечта, близкая настолько, что руку к ней протяни и коснешься, рассыплется прахом.

Словно в ответ на эту мысль с лунного трона поднялась бесподобная, невообразимой красоты женщина. Её серебристые прямые волосы касались пят, легчайшее полупрозрачное платье не скрывало белые плечи и тонкие руки. На лице красавицы читалась решимость, но Элу заметил улыбку, что подарила ему богиня.

— Связь времён нарушилась, когда Космическая Тьма напала на нас! — звонко произнесла она. — А для земных — когда Адзуна выковал поганый перстень и начал мучать сородичей. С тех про мы не властны над всем кругом, и каждый день Тьма теснит нас к границам Аберона! Мы не можем нести наши дары и свет Неру! Нашей мощи недостаточно, и когда появляется шанс превозмочь врага, ты, Силинджиум, его отвергаешь? Какое будущее ты увидел в своём замке? Скудная жизнь на планете, которую мы едва отстояли?! Без победы над Тьмой мы не добьёмся большего!

— Аэлун, я сражался на границах пространств и знаю, как велика Тьма. Однако, в отличие от нас, она конечна и не способна преумножится. Мы вынудим её отступать, и каждый занятый нами рубеж ей будет вернуть всё сложнее. Тебе ли не знать, как зажигаются звёзды? Терпение — добродетель, и мы выбрали свой путь. Отступим от него, и нас ждёт хаос. Вспомни, чего стоило нам удержать то немногое, что осталось от удара Тьмы? Это было не просто разрушение. Изломалась нить судьбы. Откуда, по-твоему, взялись Адзуна и демоны? Их принёс хаос. Я не могу собственными руками доломать то, что мы отстаивали!

— Я признаю твоё первенство, Силинджиум, — снова выступил Магикор, — но даже в твоей речи есть иная сторона. Аберон возможно сокрушить, и какой резерв у нашего врага, мы не знаем. Его масса и объём не поддаются исчислению. Те законы пространства, что я написал для мира Неру, на Тьму не действуют. Возможно, если мы не рискнём, то уже не об изломе судьбы придётся думать. Не останется ничего, даже ты второй раз не спасешь Землю.

— Нельзя так цепляться за порядки! — ещё сильнее вспылила Аэлун. — Как клещ!

Магикор подал ей знак, пытаясь успокоить, но над её головой уже сгущалась мгла вселенной. Богиня почти кричала:

— Иногда нужно менять планы! Не всё на войне предсказуемо даже для тебя!

— Сядь, Аэлун, — приказал Силиниджиум, и Элу даже сжал кулаки от злости. — Я понимаю, что не в войне дело, а в гордости. Но немного умерь гнев и посмотри ещё раз на этого юношу и взвесь то, что ты хочешь ему дать.