Шакилар склонился, и император снял со своей головы гребень-корону и надел сыну. Все пали ниц перед принцем.

— Ваше величество… благодарю за доверие, которого я, безусловно, недостоин…

— Опять перечишь? Пока я решаю, кто чего достоин.

— Конечно, ваше величество… но я хотел сказать, что мой брак с царевной Фатиярой, если я стану императором, будет невозможен. Она — наследница престола.

— Не единственная. Мы обговорили это с её отцом. Конечно, если царевна выберет власть, кто пойдёт против? Чего ты хочешь? — обратился император уже к Фатияре. — Править или остаться с Нэйджу? В первом случае вы не будете никогда вместе. Наши страны не объединить в одну, а за вами наследовать будет феникс. Этого я допустить не могу. Надеюсь, вы понимаете. Только если Нэйджу оставит трон племяннику, я благословлю ваш брак.

— Безусловно. Вы и так оказали мне величайшую честь, — кивнул Шакилар.

— Ясно. Теперь твой ответ, Фатияра. Что ты выберешь: царствовать в Эю, чтобы и твои дети были царями, или стать императрицей драконов, но твой сын навсегда останется принцем. Это не моя прихоть. Драконы не примут феникса-императора.

— Если мой отец дозволяет, я уйду с Нэйджу. Я не хочу детей ни от кого другого, — спокойно произнесла Фатияра, уже без стеснения глядя на императора.

— Все у вас в семье такие. Что ж, — он снял с пальца бриллиантовый перстень, а второй, сапфировый и поменьше, достал из поясного мешочка, скрытого в широкой ткани. — Это мой подарок на вашу свадьбу. Меня на ней уже не будет.

— Отец!

Шакилар поднялся так резко, что едва не выбил перстни из рук императора.

— Нэйджу, — строго сказал он. — Веди себя подобающе. Ты же император. Теперь, пока все вопросы правления закрыты, сосредоточимся на главном.

Как подгадав, тут же примчал шебутной дракон, и, тараторя, доложил, что наблюдательные вышки готовы, а драконьи отряды заняли позиции на нескольких ледниках. Глядя на дерганного докладчика, Шакилар понял, сколь многих поглотила месть отца. Кто командует? Где Сого? А в империи кто правит?

— Ваше величество, где князь Люрайя?

— Он собирает войско для отправки в царство людей, а также подготавливает оборону Ливнера, если Океан Штормов ударит. После выдвинется в Нэти. Сондэ извещён о прибытии союзников.

— И мой отец тоже отправится? — в голосе Фатияры звучала надежда.

— Да. Он помог нам подавить хунту и продолжил наш общий путь. А я здесь. Чтобы решить всё с оборотнями.

— Решить? — переспросила Фатияра, и обе брови её поднялись.

Шакирал молчал. Он надеялся, после всего услышанного, что «решить» означает «помочь», а вовсе не то, что задумывалось изначально. Сомнение, такое мерзко-липкое, вгрызалось в душу, и всё никак Шакилару не верилось, что он не обманывается, не находится в горячечном бреду и демоны не фокусничают. Признание отца — правда. То, что он жив и стоит рядом — правда. Бунт подавлен, виновные наказаны, а для войны с демонами стратегия не так важна, как сильная воля и алхимическое мастерство.

В ладони лежали драгоценные перстни отца и матери. Последний Шакилар не хотел надевать на палец Фатияры сейчас, будучи растерянным и несколько подавленным. Хотя, после императорского благословления, полагалось. Признание же Фатияры тоже несколько обескуражило принца. Всё ли она взвесила перед тем, как отказаться? Сам Шакилар себя государем не видел с тех пор, как раскрыл обсидиановую броню. Не был благороден так, как полагалось по рождению. Но Фатияра… любимица своего народа, победительница чар перводемонессы, вот так уйдёт от фениксов? Кому, как не ей, возрождать свою страну?

«Я отрекусь в пользу Мэйджины, — подумал он, — когда всё наладится. Всё равно её дети сядут на трон».

Неделю назад.

Императору всё ещё трудно было сидеть, но он не позволял себе показывать слабость даже после того, что Дер-Су видел его лежачим. Выпрямившись, спросил:

— Почему ты помог мне?

— Потому что вы — мой государь, — ответил Дер-Су. — Долг подданного — заботиться о своём правителе.

— Даже после того, что я сделал? Я ведь отнял у тебя всё: титул, земли, невесту, будущее. Любой бы на твоём месте обозлился и подгонял мою смерть.

— Так не положено поступать подданному.

— Как ты заметил, многим для предательства хватает куда как меньшего, иногда — даже ничего. Но и ты нарушил мой приказ, и знаю, что не сожалеешь.

— Верно, ваше алмазное величество. Я не сожалею, хотя полностью принимаю наказание.

— И это, по-твоему, положено? Это не предательство?

— Есть и другое предательство. И есть подлость. Убив Руми, я поступил бы подло. Она спасла её высочество императрицу. И, как ведомый вашей рукой, я сделал бы подлецами всех драконов.

— Вот как! В ином случае тебе бы язык вырвали за такие речи! Но теперь… значит, считаешь, что приказ возможно нарушить?

— В исключительном случае, когда провидение застило ваш взор.

Император расхохотался, но тут же закашлялся. Легкие ещё не привыкли. Говорить-то приходилось осторожно и много усилий прикладывать, чтобы сохранять прежний высокомерный тон, а тут смех. Тяжело и больно. Может, от этого и не избавиться уже.

— Через две тысячи лет я признаю твою правоту, Дер-Су. Ты поступил смело, пощадив Руми, достойно, вернувшись и приняв наказание, и исключительно достойно, взявшись лечить меня. У тебя нет ни сил, ни брони, а ты дракон больший, чем кто-либо. Я верну тебе всё, что отнял. Твои племянники займут Восточный Предел как полноправные князья-властители, а ты станешь царём фениксов. Надеюсь, за столетия твоя любовь к Диларам не иссякла?

— Нисколько, ваше величество. Благодарю, ваше величество.

Дер-Су не ликовал, только поклонился, но император догадывался, какая буря у того в душе после бесконечно долгих веков страданий, и причиной их был император. Прежде он не думал о ком-то, кто ниже его, а теперь жалел даже, хотя Дер-Су в жалости не нуждался. Кто угодно, но не он.

«Неудивительно, что он — первый засиявший дракон», — чуть заметно усмехнулся император.

— Застил взор, говоришь, — вслух продолжил он. — Мне есть над чем подумать. Надеюсь, не откажешь в совете, как мне быть с принцем Нэйджу?

— Конечно, ваше величество.

Вошёл ещё один докладчик и что-то прошептал на ухо императору. Шакилар не расслышал.

— Ясно, — кивнул император. — Что ж, его появление нам на руку, хотя я не ожидал, что он покажется. Всё же он отличается большой расчётливостью, хотя, признаю, капля безумия в нём есть, иначе он бы не сделал то, что сделал.

— Он стремится к смерти, — неожиданно произнёс Дер-Су.

Шакилар не понимал, о ком речь, но как только увидел в проходе длинную дрожащую тень, догадался.

Продрогший, потрепанный Лу Тенгру остался стоять, даже когда ему предложили сесть. Усмехнувшись, император поднялся, сделавшись выше колдуна, и смотрел с любопытством, выжидая. Лу Тенгру молчал. Когда входил, поклонился, но больше ничего от него не дождались.

— Ты слишком горделив для того, кем являешься, — сказал, наконец, император. — В твоём положении быть бы посмиренней.

— Мне жаль, ваше величество, что вышло так, — ответил Лу Тенгру.

Лицом он не выразил ни радости, ни страха — ничего, что выдало бы в нём личность чувствующую. Возможно, он не отогрелся. Фатияра подпрыгнула к нему и коснулась его посохом, и черты Лу Тенгру тут же разгладились.

— Сейчас мы должны действовать вместе. Против нас — Аватар и царь демонов. Я не рассчитываю, что вы простите меня и не бегу от наказания, однако прошу сохранить мне жизнь до победы над общим врагом.

— Звучит разумно, — император улыбнулся ещё шире, — и наверняка ты своими чудесными глазами многое успел рассмотреть, а с помощью прыжков — исследовать.

— Разумеется. Шторм ещё бушует, там, где в небеса Аватар поднял землю — дикий холод. Ничто живое там быть не может, и никакой оборотень с таким морозом не справится. Хотя через пару дней, думаю, Шторм стихнет. Другое дело — проклятие.