— Ну и что проклятие?

Император сел — долго стоять ему явно было тяжело, но показал себя так, словно захотел занять трон, расположиться удобно, не теряя надменности. Лу Тенгру по такому случаю тоже усадили: драконы попросту надавили ему на плечи, и он опустился, впрочем, не сопротивляясь. Когда драконы отошли, Фатияра снова взялась его греть.

— Твари, сотканные из тьмы, бурь и костей, снова идут сюда. Их больше, они крепче, Аватар раздувает их своими чарами. Когда придут — всё замёрзнет. Не останется ничего живого, некому будет воевать.

— И сколько, по твоим расчётам, будут идти?

— Сутки. В лучшем случае — двое. За это время племена не собрать.

— Плохо, — император сложил ладони и подпёр ими подбородок.

— В любом случае, с костяными бурями можно бороться, — вступил Шакилар, — Фатияре одну удалось одолеть, а если выступят и оборотни, сколько бы их ни было… наша задача — продержаться до конца Шторма. Тогда мы перехватим Секиру.

— Во-первых, — повернулся к сыну император, — не перехватим: она проклята, и за столетия оборотни так и не смогли проклятие снять. Во-вторых, как только Шторм стихнет, Аватар телепортируется к Секире и доломает её.

— Ваше величество, думаете, она ещё не сломана? — спросил Шакилар.

— Дер-Су, объясни, — вздохнул император, и Дер-Су начал:

— Я изучил все свидетельства о Зеркале Времени, какие сумел добыть двадцать лет назад. Святыню может сокрушить сила Аватара или какая-то сопоставимая, однако после этого стихия приходит в хаос, защищая ядро артефакта. Воплощением хаоса был хрустальный сад, а теперь и холод вокруг Секиры. Некоторое время она не подпускает к себе, прогоняя вредителя и давая шанс прийти тому, кто поможет ей. Даже Аватар не справится с хаосом, его сила, хотя и отлична от таковой у Живущих, повторяет её фундаментально, иначе говоря… — Дер-Су, похоже, понял, что выражается слишком сложно, поймав взгляд Фатияры; что уж говорить, даже мастер-колдун Лу Тенгру казался озадаченным. — Сейчас у Аватара нет преимуществ. Он должен ждать окончания Шторма, чтобы ударить ещё раз и уничтожить ядро. Хотя не знаю, возможно ли это в целом, по Зеркалу он бил два раза, но всё равно не сокрушил.

— Сила Зеркала разделилась после первого удара, — сказал Лу Тенгру, — когда появился Осколок Прошлого. Их нужно было уничтожить вместе, силой Сагариса, помноженной на силу Аватара. Только Тьма способна поразить Корень.

— Или… — вступила Фатияра и тут же смолкла.

Шакилар догадался, о чём она хотела сказать. Если Корень превратится в золотой цветок, то будет отчуждён от святыни, и она никогда не восстановится. Именно это случилось с Эрес-Грондом. А значит никто просветлённый не должен приближаться к Секире.

— При всех недостатках у тебя есть опыт восстановления святынь, — снова обратился император к Лу Тенгру.

— Не думаю, что мы преуспеем, пока держится проклятие. Нужно его снять.

— Ну этим уж вы занимайтесь. Я бы вообще предпочёл, чтобы только ты и твой дружок-князь Галиэр разбирались с Аватаром, потому что вся нечисть из ваших земель лезет.

Император прищурился, отметив, как резко сникли Лу Тенгру, Шакилар и Фатияра, а затем и сам помрачнел.

— Я надеюсь, что ваш замысел не изменился, — произнёс он.

— Аватар обрёл тело и отчасти силы, всё случилось быстрее, чем мы рассчитывали. С ним непросто будет справиться, — ответил Лу Тенгру.

— Но, если захватим Секиру, у нас будет пять артефактов. Это самая большая сила на Земле, не так ли?

Тон отца давил грузом мраморных плит, и в подозрениях своих император переводил взгляд с одного Воина Света на другого. Дер-Су показывал чуть меньшую вовлечённость, но и в его взор закралось сомнение. Стражи-драконы вообще не двигались, словно любой шорох мог погасить звуки речи.

— Так. Всё верно, ваше величество, и, как вы отметили, Аватар умеет телепортироваться.

Лу Тенгру выкрутился. Его послеморозная дрожь скрывала волнение, а тенью он «заботливо» укрыл Фатияру, а та, сообразив, к чему это, притушила свет Гранатового Камня, хотя её круглые глаза по-прежнему блестели. Искренняя царевна легко бы выдала себя, но винить Шакилару её было не за что: он сам едва держался, натянув маску невозмутимости, которая сползала. Лицо под ней жгло.

— Да, так. Но кое-что Аватар не умеет. Дезескурант и Лингвэ не научили.

Чуть отпустила тревога, а горькие воспоминания схлынули. Шакилар, отбрасывая думы о мрачном будущем и ненадёжном плане Ситинхэ, кивнул.

Алхимия. Сложное, но невообразимо прекрасное искусство. Доступное в полноте далеко не каждому, но тот, кто постиг его, никогда не будет знать нужды, даже если окажется отчуждён от своего народа. Это таинство, рядом с которым магикорство смахивало на шарлатанские трюки, а прочие дары и вовсе казались бесхитростными. Так сказал император, впервые показав сыну алхимию, и, хотя повзрослевший Шакилар с его мнением был несогласен, оно определённо имело весомую основу. То, что преобразования недоступны Аватару и остались сакральными внутри драконьего племени, внушало гордость, а сейчас очень сильно могло выручить.

— Вокруг летучего острова мы создадим такую крепость, что Аватар через неё не пробьётся. За несколько дней успеем.

— Эллариссэ вам не даст, — возразил Лу Тенгру. — У него есть демоны, да и сам он может убивать.

— Это не твоя забота, эльф. В Океане Штормов нам посложнее приходилось. Вы же займитесь проклятием. Сначала нам облегчите работу, а с тем и победим.

— А сами мы как проберёмся к Секире? — скривился Лу Тенгру, что разозлило Шакилара: колдун совершенно не понимал, как вести себя с монархами, и делать его главным послом было большой ошибкой Ситинхэ. Она, очевидно, рассчитывала на его вес как демоноборца. Даже Фео речи давались лучше, да и сам он куда тактичнее, более того, сострадал. А Лу Тенгру так и не показал подлинного раскаяния. От него холодом веяло, и Фатияра не могла это перекрыть. На миг Шакилар пожалел, что простил его тогда, протянул руку, чтобы вытянуть из тенёт… но в тенётах он был, потому что мучился.

Словно уловив эту мысль, Лу Тенгру смягчился и произнёс:

— Простите за дерзкий тон, ваше величество.

— Прощу лишь потому, что ты спас Ливнер да и сейчас полезен. А к Секире вас проведёт Нэйджу. Он знает, как.

Император, несмотря на всю болезненность, выглядел очень уверенным, но кое-что не давало Шакилару покоя, и он ждал момента, чтобы остаться с отцом наедине, даже без Фатияры, хотя доверял ей безраздельно и не боялся открыть свои страхи.

Драконы-командующие разошлись, а Дер-Су увлёк за собой Лу Тенгру, попросив его всевидящим взором найти Аватара. Стража по мановению руки императора тоже испарилась, и комната-пещера стала удивительно пустой. Драконы успели придать ей вид, достойный правителя, но не вычурный, не отвлекающий от целей военного похода. Барельеф предпочитали рисунку, и после долгих часов в нижних пещерах отверженных Шакилару приятно было прикоснуться к объёмной и с тем более тонкой красоте. Он не признавался себе, что сердце щемило лишь при взгляде хоть на что-то, напоминавшее о родине. Едва месяц прошёл, как он покинул Ливнер, а ощущался как вечность, припорошившая воспоминания пеплом. Отец — худой, полностью седой, в одеяниях серо-стального цвета — мог раствориться в этих стенах, став частью барельефа, но глаза и поза выдавали в нём живого.

— Ваше величество, отец… я принял вашу волю, но не могу смириться с тем, что вы решили для себя.

— Ты снова лезешь, куда тебе не просят, Нэйджу. Помнишь, чем дело кончилось в прошлый раз? Тебе повезло — тебя помиловали, кстати, до моего пробуждения. Горожане и воины вступились за тебя.

— Я рад это слышать, ваше величество, но тем не менее…

— Тем не менее, слушать своего государя ты не научился.

— Смиренно прошу прощения, ваше величество. Но…

— Молчать! Не лезть!

Шакилар, склонивший голову, догадался, что лик отца исказился. Дыхание стало шумным и жарким, странно шелестела одежда, будто распадаясь лентами.