Крепился Фео, пока не достиг воздушного кармана, а уж там рухнул прямо на холодные мокрые камни.

— Молодец, — Намунея наклонилась и похлопала его по плечу. — Миро, возьми его на спину, парень выдохся.

Фео сам не понял, как оказался верхом на огромном белом медведе, но был благодарен. На грудь и ноги резко навалилась вся водная тяжесть, с которой приходилось бороться.

— Где мы? — спросил Фео, оглядывая белые и гладкие стены пещеры, освещенные множеством кристаллов.

— Это вход в Чашу Жемчугов. Мало кто может его отыскать, если не знает о ней. Ты сам всё увидишь, — ответила Намунея.

Сумая в обличье Живущей выглядела не менее удивлённой. Должно быть, и она здесь впервые. Фео же повернул голову в сторону канала, из которого вынырнул, и который тянулся дальше, вглубь пещеры.

— Так, значит, город рыб на самом деле не подводный?

— Как же — не подводный? Подводный, — усмехнулась Намунея.

— Ну, я имею ввиду…

— Да я поняла. Но ты сам видел отверженных. Долгая жизнь в зверином обличье опасна, можно разум потерять. Вот племя и исхитрилось. Часть города действительно в воде, там рыбы плавают. А что в Чаше — я покажу. Идемте.

Медведь шагал, покачиваясь, и Фео захотелось задремать. Мокрую шубу он снял — было удивительно тепло — и она укрыла уже медвежью спину. Стены смазывались в белое пятно, и постепенно Фео задремал, очутившись где-то на границе меж сном и явью. Из воды за ним будто бы наблюдали рыболюди — пучеглазые, страшные существа, совсем не похожие на рогатых отверженных из видения — и скалились щучьими пастями. Тут он услышал голос Намунеи:

— Феонгост, вставай. Мы уже возле врат. Дальше нужно идти самому, иначе непочтительно.

Едва разлепив веки, Фео увидел огромные, в три человеческих роста каменные врата и стражу. Нет, не рыболюдей, а обыкновенных Живущих, одетых в серые чешуйчатые кафтаны. Звенели пришитые к одеждам и сапогам серебряные монеты в виде ракушек. Чёрные косы свисали под длинными ушами тканных шапок. Стражи держали деревянные копья с зубчатыми костяными наконечниками. Такие только для охоты годны, и то не всякой.

— Наму, дочь Шушаны, кто с тобой? — страж остриём копья указал сначала на Сумаю, затем на Миро, уже принявшего вид Живущего, и, наконец, на едва стоящего на ногах Фео.

— Это мои дети: Сумая и Миро. Я рассказывала о них владыке. Это же — Феонгост Квенъяр из царства людей, прибыл для защиты нашего народа.

— Наш народ в защите не нуждается. Уводи своих выродков и человека к отверженным.

— Ты мне ответишь… — прорычал Миро, оскалившись по-звериному и сжав кулаки, но Намунея положила ладонь на его плечо. Страж продолжил:

— Выродкам проклятого Хоуфры здесь не рады. Ваша мать правильно поступила, спрятав вас.

«Дети Хоуфры?!» Фео стоял ошарашенный. Он медленно повернулся к Миро и Сумае и оглядел их с ног до головы, будто ожидал увидеть нечто новое, а те замерли как ушибленные. Лишь Намунея не сменилась в лице.

— Детям моим по праву рождения дозволено увидеть город, и они пользуются этим правом. Пустите нас! Не смейте задерживать дочь Шушаны, кровь нашего вождя!

— Откуда тут человек? — спросил между тем другой страж. — Как ты смогла провести его через глубокую воду?

— Он могуч, как никто не был до него и не будет после. Он достоин того, чтобы лицезреть владыку!

— Владыка сам решит, достоин или нет, — ответил страж. — Прежде здесь не бывали инородцы. Что до тебя, Наму, ты войдешь в город с детьми, если готова оставить их навеки среди рыб. Меж землёй и водой владыка тебе одной дозволил делить жизнь, чтобы вести получать с поверхности. У них такого права не будет. Думай здесь, Наму, на пороге, его переступив, пути назад не будет.

— Мы идём, — ответила вместо матери Сумая, и, повернувшись к Наму, добавила:

— За все жертвы наших собратьев. За Ию.

Стражи скривились, а один из них ударил в гонг, висевший у врат. Пещера наполнилась равномерным гулом.

Миро же отошёл на пару шагов, и его лицо в белизне стен казалось серым, каменным. Вновь Намунея потянулась к сыну, но он отвернулся. Сумая выглядела растерянной. Фео очень хотел её утешить, сказать что-то хорошее об отце, его отваге при штурме Даву, но не смог. Любое слово превращалось в нечто липкое и гадкое, стоило ему сорваться с губ.

Долгое ожидание лишь подогревало волнение, а также злобу Миро, которую он, благо, сумел сдержать, но рога его подросли и заострились. Рыбьи стражи перестали ухмыляться и замерли. Серебро одежд и бледность кожи делала их похожими на статуи, отлитые из металла, с глазами из обсидиана.

Наконец врата отворились, и навстречу вышел высокий оборотень с тонкими длинными усами. В его руках были большие свёртки.

— Нарядитесь, как положено, — пробасил он и сунул по свертку Наму, Миро, Сумае и Фео, — чтобы видом своим не оскорблять владыку. Хотя уродство отверженных ничто не скроет. Красавицы, не стесняйтесь.

Миро, стиснув зубы, молчал, пока Сумая пряталась за его спиной. Наму же, видимо, привыкла, и свои одежды сбросила, не дрогнув, а Фео смотрел только вперед, где ослепительной белизной сияла даль. Будто луна утонула и теперь свет дарила подводному царству. Не сразу проступили очертания минаретов, очень высоких, но далёких от свода пещеры. Фео пошёл вперёд, как завороженный, и только скрещенные копья стражей перекрыли ему путь. А он глаза потёр, пытаясь поверить, что видит город оборотней. Не снежные иглу и чумы, укрытые шкурами, а настоящие дома из камня, как у фениксов, с крышами-полусферами, мощеные дороги и сады.

— Чаша Жемчугов, — сказала Намунея, поравнявшись с Фео. — Столица племени рыб.

«Ещё и столица, надо же…» Мысли резво сменяли одна другую, и Фео не мог сосредоточиться.

Очевидно, находилась она западнее ледников отверженных и вне видимости дальнозорких. Там, где мало ходит судов, оборотни не селятся, предпочитая торговый восток.

Город действительно походил на перевернутую чашу, и улицы кольцами охватывали ярусы; не велик — оглядеть с высоты целиком вполне удавалось, значит, меньше Каталиса, который тоже не славился величиной. Фео хотел скорее спуститься, честно признавшись себе, что соскучился по цивилизации, а оборотень-великан тычками поторапливал его.

— Нравится? Тут из инородцев никто не бывал, так что гордись — ты первый.

«Лжёт, — подумал Фео, — не могли оборотни сами такое построить. На суше — да, но не здесь».

Вспомнились ему подводные тоннели — вот уж кому, а драконами не впервой такое создавать, алхимия позволяет. Значит, они знают, и должен знать Шакилар. Вот только он не упоминал об этом ни разу.

Как только проход открылся, Фео смело пошёл вперёд и едва не сорвался со скалы. Ступеней не было, как и какой-либо тропы вниз. Намунея с детьми уже приняли обличье птиц и, расправив крылья, воспарили под сводами гигантской, ни на что не похожей пещеры. Фео слышал за спиной смех и, вздохнув, телепортировался.

Очутившись среди белокаменных домов, Фео не сразу осознал, где он, но тут же поймал множество удивлённых взглядов. Ещё бы — появился посреди дороги странный такой, светловолосый, растрёпанный, когда все вокруг — тёмные, причесанные, нарядные, будто здесь обитала одна знать. Фео выдали кафтан попроще, без серебра и жемчуга, видимо, чтоб сильнее выделялся. Возможно, оборотни и вовсе не ожидали, что человек сумеет спуститься. Им о том, что люди умеют, выведать было неоткуда. Подумав об этом, Фео усмехнулся. Так или иначе, после долгого пути и без больших утрат он оказался там, где хотел — в таинственном подводном городе.

Чаша Жемчугов — справедливое название. Фео крутил головой, каждую секунду находя новое, а взглядом не успевал ни за что зацепиться. Жители таращились на пришельца, шепчась между собой на незнакомом булькающем языке. На поверхности оборотни говорили иначе, впрочем, и остальным не походили на рыбьих сородичей. Последние из-за белых одежд сливались со стенами, лишь чешуйчатый рельеф ткани да чёрные косы выдавали живых. Очень бледные, они сами походили на рыб.