— Способны. Только мне дурачиться некогда. Я наблюдаю. Эллариссэ не просто снял печать, но и ударил по Секире. На сто метров вокруг неё чудовищный холод, в котором не выжить. Аватар выжидает, как и все мы. Если судить по тому, как это было в Каталисе, Шторм не стихнет ещё дня два-три, потом к Секире попытаемся прорваться. Аватар тоже попытается.

— Дня два-три — слишком долго. Нам придётся выступить раньше… если хотим, ну, ты понимаешь…

— Что с тобой? Говоришь как-то сбивчиво.

— Не, ничего… Мне бы до жилых мест добраться, чтобы не околеть, — усмехнулся Хоуфра. — А там уж будем думать, как одолеть Аватара. Соберём всех. Очень надеюсь, что Ядула и остальные подсобили, в головы старейшинам положили мысль, что нельзя лечь и умереть.

— Держи мой тёплый кристалл. До города протянешь, а там готовьтесь наступать. А то за вас сражаются драконы, а вы сидите по норам. Помогайте.

— Драконы? — Хоуфра оживился, и даже забыл про холод.

— Да. Во главе с императором. Они укрывают летучий остров, где Аватар спрятал Секиру, куполом, через который ему сложно будет прорваться. Но это не значит, что можно сидеть без дела. Возвращайся в город. Госпожа Драголин уже там.

— Всё, как я видел. В точности, — пробормотал Хоуфра и громче добавил:

— Я хочу у тебя ещё кое-что спросить.

— Давай скорее. Мне холодно. Шуба тонкая.

— Что хотят драконы за помощь оборотням?

— Безопасность от Океана Штормов. Именно это их волнует. А ты думал, землю?

— Я слышал про спор между людьми и эльфами…

— Там совсем другое. Не стоит сравнивать.

— Ладно. Извини.

«Это не просто так. Они захватят нашу землю, навяжут своё управление якобы для нашего блага, чтобы история с проклятием не повторилась. Мы были порознь, но свободными, а станем рабами», — всё это Хоуфра хотел высказать Лу Тенгру, но сдержался. Всё же не так сильно доверял эльфу, а ещё задубел настолько, что челюстью было шевелить тяжело. Хоуфра приложил тёплый кристалл к лицу, чтобы немного согреться.

Мертвеца замело снегом. До весны никто и не догадается о трагедии, что случилась здесь. Если весна наступит.

— Слышал я, что Фео ходил через Шторм. Может, и у нас выйдет, — произнёс Хоуфра прежде, чем Лу Тенгру исчез.

— У тех, кто там похоронен — не вышло. Это огромный риск, мы можем потерять всё.

— Это ты говоришь после нашей-то вылазки в Даву? Не волнуйся. Шторм — моя забота, — закончил Хоуфра и тут же задумался: «Кто это был? Дух? А ведь эти земли раньше моему племени принадлежали, медвежьему. Это я его позвал рёвом».

Гора дрожала, и сколько не пыталась Фатияра сосредоточиться на голосах теней, слышала только грохот. Она боялась, что её накроет каменной лавиной, а защититься нечем. Нет ни телепортации людей и эльфов, ни полета драконов и оборотней. По щекам Фатияры катились слёзы.

«Мама, мне страшно», — маленькая Фатияра протянула матери книгу, на развороте которой скалился руинами обугленных башен погибший Мелех.

«Рано тебе такое читать, — улыбнувшись, Руми взяла книгу и положила её на круглый резной столик, затем посадила Фатияру на колени. — Не пугайся: это было давно, и больше подобного не случится».

«Потому что нас Аватар защищает?»

«Не только. Мы знаем, что на нашей стороне правда. На нашей стороне Неру».

«На нашей стороне Неру», — повторила про себя Фатияра и поёжилась. Ледяной ветер усиливался и уже пробивался через внутреннее пламя, стремясь погасить его, а затем охладить кровь Фатияры и тело замести снегами. Костяная вьюга возвращалась.

Под чёрным куполом неба Фатияра снова утратила веру. В этой вечности представляла себя крохотной искоркой, из которой не разгорится пожар. Одной искры мало.

— Я здесь, — произнесла она, чтобы заточённые души не ощущали себя такими же одинокими, и положила на лёд руку.

— Да, — прозвучало в ответ нечто далёкое, и невидимая ладонь коснулась ладони Фатияры, будто бы растопив преграду между ними..

— Я помогу вам, — а перед глазами красно, в голове — эхо боли.

— Ты не веришь сама. Ты боишься.

— Нет и нет.

Вновь гора затряслась, и Фатияра едва не вскочила. Больше не могла она сидеть и звать, но воля удерживала крепче железных цепей. Фатияра делилась теплом и светом с тенями, чтобы искры, оставшиеся у них, разгорелись ярче.

Перед ней поднялась глыба, сама-собой, прозрачная, как из чистейшей родниковой воды. Такая, должно быть, и текла в этих горах, далёких от дымных городов, плавильных печей и грязи. Отсветы пламени плясали на зеркальной глади, будто отполированной мастером, и переливались на гранях. В толще льда темнел силуэт, и чуть присмотревшись, Фатияра сжала губы.

— Ты видишь того, кто виноват перед тобой так же, как мы виноваты перед оборотнями. Ты освободишь её? Простишь, не солгав себе?

Фатияра остекленела. Распускавшиеся вокруг неё лепестки огня пожухли и опали. Демонический мороз начал жечь, но даже он не терзал так сильно, как сомнение, зародившееся в сердце.

— Она хотела убить твою маму, — выл нестройный хор. — Ты освободишь её и дашь напасть? Убить?

— Я не дам убить, — ответила Фатияра, опуская взгляд вниз, а затем поднимая, — но я протяну руку, если она готова протянуть первой.

— У тебя нет сердца твоей матери. Она не ставила условий.

На груди горел широкий шрам. Боль не стихала.

— Царевна! — она услышала оклик и обернулась.

К ней на четырех лапах мчалась демоническая тварь, химера из разных существ, и только осветив посохом темноту, она узнала О-рона.

— Уходи! Гора взорвётся! — ревел он по-звериному.

— Где твоё племя?

— Под ледником. Все забились в щели.

— Нужно всех вывести. Если случится обвал, они погибнут.

­— Мы… — О-рон перешёл на колдовской и замялся.

Фатияра поднялась и положила ладонь на его плечо. Осанка расправилась, О-рон сильнее стал походить на Живущего.

— Вы должны спуститься в долину и жить как все. Хватит прятаться, вы не преступники. Малыши хотят увидеть солнце.

— Солнца нет…

— Будет! — крикнула Фатияра, но больше для самой себя. — Всё будет!

В ответ, словно горы вздохнули, под ногами вздыбились промерзшие породы, а О-рон так и стоял недвижимо, укрыв лицо в тени оленьего черепа.

— Вы много страдали, — продолжила Фатияра, кулаком стерев со щеки слезу, — это было вашим наказанием. Но никто не заслуживает бесконечных мук. Ты сам посмотришь, как многое изменится после нашей победы. Зло не вечно. Я буду умолять принять вас, если кто-то испугается.

О-рон посмотрел вниз.

— Вы… пойдёте с нами… в новую жизнь?

Тени молчали, но тонкие бесплотные руки всколыхнулись над поверхностью льдов.

— Услышали тебя, — прошептала Фатияра, — может быть…

— Они сомневаются в моих словах. Так же и мне тяжело поверить тебе до конца, хоть я и видел твой свет. Прости.

Чуда не случилось. Опустив голову, Фатияра смотрела на потрескавшиеся камни. Меж них пробивалась травка, но стоит царевне уйти — погибнет. В холоде всё умирает, а ледник никогда не отступит.

— Ничего. Главное, что они услышали. Мы вернёмся к ним.

Уже начав спуск, Фатияра заметила двух белых чаек, улетевших далеко от моря и круживших здесь, где вьюга могла схватить их и бросить на камни. Когда птицы опустились, стал виден синий узор на их крылах.

— О-рон! Фатияра! — сбросив оперение, к ним подскочила Сумая. — Как хорошо! Мы и не надеялись! Как здорово!

Её спутником оказался старый оборотень в тяжелой медвежьей шубе. Только он распрямился, как О-рон вздрогнул.

— Ирчинай…

— Я пришёл по просьбе человека Феон-гхоста. Ты с ним встречался? — спросил Ирчинай, на что О-рон кивнул.

— Хорошо, — и в птичьем обличье воспарил над лесом бесплотных рук, а затем опустился в их темноту.

— Не послушают! — крикнул О-рон, а Фатияра, ощутив, как бешено забилось сердце, начала карабкаться туда же, на ледник.