Почему Неру и Духи всё это допустили? Неужели не вышло образумить Аватара или хотя бы сбросить его так, чтобы не спасся? Почему я здесь, а Ратибор, отец и Гилтиан — мертвы? Кто решает, кому дальше сражаться?»

«Бейся, бейся, уродец!» — Фео казалось, что он слышал Ару, но демонесса молчала. Даже взгляд её не сиял, но всё ещё виден был за ледяной стеной крылатый силуэт.

«Ты сам-то веришь в то, что ей сказал? И не из таких бед выбирался. Держись!» — внутренний голос походил на отцовский и ратиборовский одновременно. Из рук выскользнул теплый кристалл и ударился об шубу. Фео вытянул перед собой ладони, стараясь ощутить движение воздуха, уловить то, что будет преобразовывать. Всё вспоминал: речи друга, титановые кандалы на своих запястьях. Всё, что могло пригодиться. Перед глазами плавали лишь две формулы. А что между ними?

«Что-то льды хотят от меня. Иначе бы не поглотили, да ещё и разделив с Ару. Я справлюсь. Выживу и выберусь. Внутри меня только страх, что я стану Адзуной. Нет, не стану. Я принимаю только дары Силинджиума! Думать».

Ладонь потяжелела. Разжав пальцы, Фео увидел, как они окрасились чёрным от графитового шара. Воздуха стало неожиданно много, не надышаться.

Поверить в успех не удавалось. Эхом доносились из прошлого уроки истории и речи, что люди слабы и недолговечны, что лучше один навык развить, а не многие, пусть хуже.

«Алхимия — не моя стезя», — усмехнулся Фео, вытирая со лба проступивший пот. И громко произнёс:

— Кто ты, заманивший меня? Я готов говорить и слушать!

— Снова решил потрещать? Заткнись, или я найду способ тебя достать! — взвыла Ару, но Фео только головой покачал.

Мрак во льдах сдвинулся и разделился на тени — гигантские, рогатые и крылатые, а пустоты замерцали крохотными синими кристаллами, словно меж теней разлились звёздные ручьи. Над Фео нависла одна, жуткая, с подобием коровьего черепа вместо головы, стоящая на двух ногах и с толстой шкурой.

— Тебе жаль демонессу? — спросила тень, и от холодного блеска её глаз остыла душа.

— Да, вы не ошиблись.

— Крушившую твой город и убивавшую твоих соплеменников? Предавшую своего отца, в свою царицу бросившую бомбу? Пощадишь?

— Она заслужила кары. Но мне жаль, что Ару сбилась с пути, и если бы она желала помощи, если бы отвергла то, что творит сейчас…

— Ты бы помог? — прогремел хор теней.

Фео шагнул назад, ощущая спиной взгляд Ару. Не только внешний, но тот, которым она изучает сердца, и теперь она ковыряла душу, стремилась выудить оттуда ответ прежде, чем он прозвучит.

— Я не знаю.

Он не мог сказать иначе, хотя знал, что тени разочаруются, что они пришли не за тем. Не было смысла их обманывать, демоны видят сердца.

–Я давал своим врагам шанс, и меня когда-то спасло сострадание, — продолжил он в надежде, что слова что-то изменят. — Я знаком с теми, кто возвысился над гневом и страхом, но не могу такое про себя сказать.

— Ты беззлобен, Феонгост из царства людей. Ты понесешь свет Неру по миру, но нам не поможешь. Освободит наши души из плена только ненавидящий нас, но ради сострадания отбросивший ненависть.

— А разве это так сложно? Ведь вы воевали давно, уже никто такой ненависти к вам не испытывает, и тем более не желает мстить.

— Ты не понимаешь, как живёт память в сердцах многолетних, и как чтит наш народ предания старины, наследуя и чувства, и образы. Для них пощадить нас, как для тебя сейчас — Ару. Ни один к такому не готов. Мы не слепы.

Фео вздохнул. Не герой, не святой, просто человек. Повезло Аймери, что он Руми встретил, а не кого-то малодушного. «Я в отце видел демона… о чём со мной говорить».

— Пойдём с нами, в наше царство. Ты искал отверженных, мы их покажем. Посмотри в их глаза и увидишь боль всех времён.

Тени расступились, и лед на том месте треснул. Через щели выдохнула тьма, и след её стелился у ног Фео. Он хотел попятиться, но сдержался. Неведомая сила манила спуститься в морозные бездны, в объятия первых проклятых.

— Заберите меня тоже! — крикнула Ару, а в ответ раздалось:

— Нет, феникс Эливэния, останешься здесь, чтобы, пройдя наш путь, ты взглянула на себя иначе.

— Мерзкие твари, — демонесса нервно засмеялась. — Побросали свои тела и решили, что возвысились, что Скверна над вами уже не властна. Да только дай вам чуть воли и ураганом опустошите свою землю! Будь осторожен, Феонгост. Успей вспомнить про жалость перед тем, как демоны разорвут тебя.

Её слова ужалили, но выбора у Фео не было. Сжав Осколок, он медленно спускался по ледяным ступеням, рискуя поскользнуться и сломать себе кости. Тени плыли неслышно, и мгла укрывала их, но Фео оставался бдителен. Не только из-за сказанного Ару. Демоны, как он знал, всё же неоднородная масса. Среди тех, кто измучен заключением мог притаиться убийца, для которого избавиться от Живущего важнее и ценнее всего на свете.

Фео все-таки поскользнулся и с криком покатился вниз. Чья-то воля разгладила ступени, но Фео катился в пузыре щита, что царапал стены, вынуждал тени шипеть и сжиматься. Углядеть что-то за сетью рун не удавалось, и отвратительная беспомощность терзала душу. Фео полностью покорился року, который неизвестно, что сотворит с человечишкой, лишь волей случая прожившим невероятно долго для таких приключений.

Когда выгорели чувства, спуск прекратился. Фео не сразу понял, что больше не движется, сердце ещё бешено билось, тёплая кровь согревала пальцы, а царапины покалывало от графита.

«Надо было попросить Шакилара острые края заковать», — усмехнулся Фео и тут же помрачнел. Мысль о потерянных друзьях отравила. Не могла буря их одолеть, но что, если Эллариссэ напал? Хотелось броситься на стену и разбить себе лоб, чтобы телесная боль перекрыла ужас.

У границы льда и камня тени замерли.

— Дальше ты идёшь один, мы не можем, — они указали на небольшой лаз, в который можно было только боком протиснуться, — по тоннелю ты попадёшь туда, где обитают наши соплеменники и родичи великого Саландиги.

Когда тени исчезли, обручи, сжимавшие голову и сердце, ослабли, мысль перестала бешено биться. Даже лёд казался вполне обычным, а неизвестность не пугала. Отступать в любом случае было некуда. Вдохнув, Фео полез в щель. И вновь рухнул.

Щит спас, но после удара Фео не сразу пришёл в себя. Несколько минут он слышал гул в ушах. Безумно хотелось спать, даже так, чтобы навечно, но Фео поднялся. Лаз расширился, получалось идти спокойно, но ноги дрожали, подгибались. Фео не успевал понять, насколько замучен. Тело уже тренировано, холод не донимал, но раны духа затягивались медленно.

«Только шагать. Только продолжать делать то, что должен. И верить. В себя, друзей, мир, который жаждет быть живым, а не мёртвым».

Фео вышел в огромную галерею, напоминавшую в полумгле дворцовую, но вместо колонн — сталагнаты, вместо люстр — сталактиты, а светятся малые вкрапления минералов. Мир древний, миллионы лет пронеслись для него за миг, когда Силинджиум остановил время. Пещера помнила то, что не в силах осознать ни человечество, ни кто-либо ещё. Здесь, в земных недрах, Фео ощутил себя ничтожно малым и беспечно юным. Песчинкой в урагане вечности.

Навстречу из мглы вышел… Ойнокорэйт.

Дикая буря подхватила всех, и сквозь её вой не был слышен крик Живущих. Лу Тенгру спрятался за щитом, пытаясь взором выцепить Фео, Шакилара, Фатияру или Хоуфру, но руны мешали. Перед глазами — серебристо-белая мгла. Лу Тенгру прыгнул, не зная, куда, но подальше от бури, чтобы та потеряла над ним власть.

Солнце больше не касалось Нанрога — лучи отвёл Эллариссэ. Лишь ночь и мороз окружали Лу Тенгру. Он взял самую легкую шубу, о чём жалел: та грела едва-едва, и теплый кристалл, подаренный Ситинхэ, не выручал. Не мог спасти от холода и магикорский контроль, и невидимый зверь терзал плоть ледяными зубами.

Лу Тенгру всматривался во тьму, благо, для эльфа она не была столь непроглядной, как для остальных. Восточнее, в ущелье, он увидел остров, зависший над землёй в сотне метров. Будто в пространстве увяз.