Хоржаг вернулся неожиданно, и впервые за долгое время Фео улыбнулся.

— Прямо на север без малого идти будешь дня три, и сугробы, что на твоём пути, я не расчищу, по шею провалишься. Как мог, постарался, но снег этот неподатлив, словно не из воды и ветра соткан, а иной стихии, мне незнакомой. Друзья твои там же — белая стена до небес мне не даёт углядеть, где именно, но туда их унесли на заклание. Поговори с отверженными, пусть отведут тебя к могилам. Если кто-то и сможет отделить дух от тени, то ты один. Как удалось в Даву.

— Откуда вы знаете? Я об этом не упоминал.

­— Есть вещи, для которых слова не нужны, особенно такому старику, как я. Всё на твоём лбу написано. Ты не просто вознёсся над собой, но и прошлую жизнь, страшную, избавил от груза.

— На самом деле это Аймери меня спас. Но за то, что верите, спасибо.

— Не подведи наши народы. Многие захотят изловить тебя, обменять Секиру на Осколок. Времени мало, Аватар добьёт нашу святыню. Без неё он один станет властвовать над течениями и приведёт Океан Штормов. До сих пор не понимаю, в рассудке ли я, раз говорю так. Но от правды не скроешься. Возьми мою шубу. Она выглядит неказисто, но легче твоей и греет лучше.

Он стянул с себя то, что Фео считал шерстью и протянул. Тонкие руки дрожали.

— Бери.

— Спасибо. А вы?

— Укрою себя. За меня не волнуйся — я своё отжил.

— Не время умирать! У меня есть Осколок, я не слаб, но не справлюсь один! Приведите оборотней! Мы не можем проиграть эту битву!

Взгляд Хоржага стал пустым, молча вождь в птичьем облике вспорхнул и растворился в ночи. Фео попросил и Неру о помощи, о каком угодно чуде. Прыгая вслепую, не мог предугадать, что встретит. Или кого.

— А, Феонгост! — прорычала Ару.

В прежней тяжёлой шубе Фео вряд ли бы остался жив, но в новой хватило ловкости увернуться. Путы сжали тело демонессы, но она легко разбила их, новый залп лилового пламени едва не опалил плечо. Больше рисковать в неравном бою Фео не мог.

— Вихрь времён!

Ару застыла, и оставался лишь шаг, чтобы пронзить её гнилое сердце. «Она убила своего отца. Обманула и предала. Не за что её жалеть». В этот раз Фео занёс руку, хотя малая дрожь всё же пробежала по спине.

Под ногами захрустел лёд, и прежде, чем Фео что-то понял, и он, и Ару провались в темноту. Боль на миг лишила сознания, и только собственный крик в ушах отдавался эхом. Миг, а казалось, что вечность. Фео успел ощутить себя песчинкой в океане, которой нет покоя ведь её сдвигают туда-сюда волны. Синь воды превратилась в синь льдов. Перед глазами плыло, и Фео подумал, что вновь стал подслеповатым. Главное — Осколок лежал рядом, и его серебристый свет внушал надежду. Коснувшись святыни, Фео исцелил себя.

Он не разбирался, где оказался, как глубоко — прыгнул сразу и тут же рухнул обратно. Дыру, как ни странно, покрыла корка льда настолько толстая, что не давала свернуть пространство. Фео скрипнул зубами. Кроме телепортации, никакими другими средствами пробиться наружу он не мог. Эта небольшая яма — пять шагов вперёд-назад и столько же влево-вправо — оказалась тюрьмой. Хуже только, что чары спадут и Ару выберется. Тогда уж она поквитается со своей беззащитной добычей. Фео сжал Осколок, готовясь произнести заклинание на любой проблеск.

— Погань! Не плавится! — услышал он со стороны, а ещё через секунду увидел фиолетовое свечение и силуэт сквозь ледяную стенку.

Между ним и Ару действительно возникла преграда, и демонесса, ругаясь, пыталась её одолеть. Раздался треск, а следом глухо упало тяжёлое тело. Клетка захлопнулась и для Ару. Страх, уже державший за горло, с каждой секундой ослабевал, и Фео потихоньку начал понимать, что происходит. Этот странный лёд непробиваем ни для каких чар, даже демонических. Неизвестная сила заточила Фео и Ару вместе, но так, чтобы они не могли убить друг друга, и теперь от них чего-то хочет.

— Ару, ты слышишь меня?

— Лучше бы ты заткнулся, человек! — глухо раздалось в ответ. ­— Ты здесь задохнешься! Околеешь! Никто в этот раз не придёт тебя спасти, а если придёт, то не сумеет! Это необычный лёд!

— Всё тут необычное. Я уже понял.

Слова её вселили тревогу, а мрак и стены давили на сознание. Хотелось разбить преграду как угодно, лишь бы выбраться, хотя бы вдохнуть свежего воздуха. Ару загоготала, и Фео сам себя постарался успокоить, лишь бы демонесса не видела страха в его сердце.

С ним были Осколок и теплый кристалл. Его Фео вытащил из-за ворота и сжал в ладони, ощущая, что ещё жив и бороться сможет. Есть, за что.

— Тебя ведь тоже не спасут, — произнёс Фео, когда лишь рычание Ару стало невыносимо слушать.

— Я демон. Мне не нужно дышать, пить, есть. Когда-нибудь эти льды рухнут, и я выберусь, а от тебя только кости в инее останутся.

— Что это за лёд?

— Лёд? О-о-о… это древняя кара Секиры для тех, кто поднялся против собратьев. Первое проклятие. Совсем не похоже на то, что испытали демоны под Домэном. А здесь не сожгли — заточили. Тебе так быстро стало скучно, человек, что решил поговорить?

— Нет, Эливэния, мне не скучно.

Вновь на льду заплясали лиловые блики, но Фео смотрел на них уже спокойно.

— Тварь, запомнил это имя? Что ж, у тебя в голове не гнилое мясо! Только всё равно замёрзнет!

— Почему ты думаешь, что я не выберусь? Из чана же выбрался. Тоже все думали, что невозможно. А если и умру… меня ждёт перерождение.

— Хвастаешь, дурень? Или начнешь про милосердие затирать, а, бывший Аймери? Только это ложь. Ты хотел меня убить.

— Хотел. И не жалею об этом. Но раз мы здесь… давай поговорим.

Ко льду не прислониться — спину холодит. Фео ходил из угла в угол в крохотной темнице, лишь бы не замерзнуть и одновременно не дать мыслям закиснуть. Отчаяние — вот чего он опасался больше всего. Ладно, погибнуть, даже в мучениях, задохнувшись, но Осколок останется здесь, и люди будут обречены.

— Ты убил Асцерат, –прошипела Ару. — Не хочу развлекать своего врага.

— Да, убил. В бою. Она сказала, что была человеком, будто думала этим тронуть меня. Для чего ей это понадобилось?

Фео и сам не понял, как повернулся к Ару, и замер, ожидая ответа, но его не последовало. Только душная тишина повисла и царила долго. Кроме света Осколка мерцали лишь два красных огонька за толщей льда. И ответил сам, не для неё — для себя:

— Потому что есть в вас ещё искра Неру, и вы ищете спасение, а Скверна тянет вас на дно. Я сам пережил это дважды: в этой жизни и в прошлой. Я знаю, как это — желать могущества недоступного…

— Ничего ты не знаешь! Я гораздо сильнее любого феникса! Может он телепортироваться? Нет! Может не стареть, чуть приуныв? Нет! Может ли видеть сердца? Нет и нет! А я могу! Хвалёная Руми-юродивая защитила себя? Или свою дочь? Все вы сгниёте в царстве Оссэ!

Фео выдохнул. Облачко пара быстро рассеялось, но будут ещё и ещё, пока воздух не закончится и не захрипит узник таинственных пещер. Ведь Ратибор рассказывал про алхимию, а рунические формулы газов Фео знал.

«Как из одного другой получить? Ведь ядро у них общее, не так сложно должно быть. Но только опытные мастера с газами работают, у меня ни один опыт не удался».

— Ты слабее Руми, потому что живешь, вернее, существуешь ради ненависти даже не своей, а Скверны. Руми созидательна, и, отдавая всё другим и миру, множит и свою силу, и Неру. Ты феникс, ты должна понимать такие вещи. Ты не можешь победить, а только разрушить себя окончательно. Честно, когда я это произнёс, мне стало… тебя жаль.

— Засунь себе жалость в глотку, Феонгост! Молись своему Неру, чтобы Аватар не достал тебя здесь!

Потянулись часы, мутные, невообразимо тяжёлые. Хуже Фео чувствовал себя лишь в чане, но и тогда рядом был кто-то кроме демона. Теперь же Аймери не поможет, и во второй, а, может, на самом деле в третий или четвёртый раз чуда не случится. Всё однажды заканчивается, даже жизнь, и сейчас Фео, как никогда, отчётливо слышал поступь смерти.

«Я был стариком в хрустальном саду… варился со Скверной… неужели умру в душной яме? Так просто не может быть. Это несправедливо. А какая она — справедливость?